Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария. Страница 8

Господи! Какое бездушное слово — «товар». Как можно говорить так о живых растениях? Но сейчас я не злюсь, наоборот, — я готова разрыдаться от обиды… И от чувства вины, потому что не ввела в курс дела маму, не оповестила ее заранее.

— Вы можете толком объяснить, что произошло? — мама держит марку, добродушно реагируя на разъяренного покупателя.

Она берет из рук мужчины измученную сенполию и осматривает ее со всех сторон.

— Я буду жаловаться! Я напишу заявление в полицию! В прокуратуру! В отдел по борьбе с организованной преступностью!

Он в своем уме?

Мама наконец-то понимает, с кем имеет дело. Даже слепому ясно, что над растением элементарно надругались.

— Рассказывайте все по порядку, — голос ее звучит мягко, но настойчиво, и этот прием срабатывает.

— Двадцать восьмого числа… в апреле, соответственно… я купил в нашей ничтожной лавке этот цветок для моей Тамарочки! С виду он был ничего. Так сказать, в подобающем виде. Но спустя несколько дней у него завяли все нераспустившиеся бутоны, а распустившиеся — отпали! Тамарочка расстроилась. А у нее давление, понимаете!

— Что вы делали с растением? — встреваю в диалог я.

Даю руку на отсечение, что сенполию просто-напросто залили. Но желаю услышать это от него лично.

— Хотите сказать, что это я виноват? — мужчина тычет маленьким скрюченным пальцем сначала в меня, потом в маму. — Хотите выставить меня крайним? Аферисты!

Мама бросает укоризненный взгляд в мою сторону. Действительно, лучше бы я молчала.

Я отступаю назад и скрываюсь за дальним стеллажом, хотя продолжаю наблюдать за развитием ситуации и готова в любую минуту прийти на помощь, если она потребуется.

— Мы сожалеем о случившемся, — просит прощения мама. — Давайте мы заменим некачественный товар, — она делает акцент на этом словосочетании в угоду недовольного клиента, — на другой.

В это мгновение дверные колокольчики звенят в третий раз, и я вздрагиваю: еще один несостоявшийся покупатель увидит этот ад и станет обходить наш магазин стороной.

— На какой такой «другой»? — продолжает возмущаться мужчина, не обращая внимания на входящего. Его рыжеватые тонкие усишки прыгают, а нос морщится. — Подсунете мне очередной просроченный товар?

Мне хочется взвыть! Или треснуть чем-нибудь этого ненормального, чтобы он наконец-то опомнился! Но я выскальзываю из-за стеллажа и спешу загрузить нового посетителя своей бестолковой болтовней, чтобы отвлечь от всего происходящего, не касающегося его глаз и ушей.

Я уже готова раскрыть рот, как замираю на полуслове… В дверях стоит Алексей.

— У вас проблемы? — полушепотом спрашивает он и кивает в сторону мамы и орущего мужика в закатанном свитере с ромбами, в то время как тот продолжает поливать нас грязью.

С секунду я медлю.

Вообще-то я не планировала разговаривать со своим «помощником», а тем более вводить его в курс дела. Но я вздыхаю против воли и стараюсь как можно короче произнести ответ:

— Как видишь.

— Если вас не устраивает то, что имеется у нас в наличии, — мама все еще стоически держится, — мы без труда вернем вам деньги.

— Ага! А отношения с Тамарочкой кто мне вернет?

Так вот, в чем дело! Это как раз таки он решил найти крайних! Оправдать себя, никчемного, за счет других.

Мама, кажется, сдается. Вижу, как она растерянно хлопает глазами. Я пытаюсь сконцентрироваться, придумать что-то, но ничего умного в голову не идет.

И тут на помощь приходит Алексей:

— Мужчина, приходите сегодня вечером, — в своей коронной манере улыбается он. — Исключительно ради вас мы сейчас же отправимся в одну частную оранжерею и привезем шикарные цветы для вашей прекрасной Тамары.

— Правда? — слегка сомневается отверженный любовник.

— Уже едем! — Алексей берет меня за руку и тянет на выход.

Глава 6. Алексей

— И что это было? — она хмыкает, но все же садится на пассажирское сиденье рядом.

Кивком я указываю на виновника «торжества» — усатого мужчину средних лет, который выходит из дверей их магазинчика и, косясь на нас, следует к остановке. Если сейчас же мы не уедем, Лариса рискует заработать головную боль на весь оставшийся день. Думаю, Лина тоже это понимает.

Я завожу машину, и мы плавно выкатываемся с парковки.

— Пристегнись, — подсказываю ей. И решаю разрядить обстановку шуткой: — Тебе вообще можно ездить впереди?

Но она не реагирует.

Сидит, деловито сложив руки у груди, и напряженно смотрит на дорогу, отчего мне снова хочется улыбнуться.

— Ну и куда мы едем? — произносит с недоверием.

Я решаю принять правила ее же игры и тоже смотрю только вперед.

— Жду твоих указаний, — сообщаю ровным голосом.

Она отворачивается и с минуту, пока мы стоим на светофоре, через открытое боковое окно вглядывается в толпу на остановке, а когда мы трогаемся, все-таки пристегивается.

— Знаю, я должна была сказать «спасибо».

Это звучит мило.

— Но…? — внешне я продолжаю оставаться равнодушным, хотя мне до чертиков удивительно, что она может признавать свои ошибки.

— Что «но»?

Я смеюсь:

— После такой конструкции обычно следует «но». Вероятно, ты должна была продолжить: «Но я не привыкла быть вежливой».

Она все еще серьезна:

— Не угадал. Это не то продолжение, которым я хотела завершить свою мысль.

— А что тогда?

— Боюсь, тебе это вряд ли понравится.

— Боишься? — я снова смеюсь и хочу заглянуть ей в глаза, но сейчас это невозможно. — Ты боишься меня обидеть?

Она фыркает:

— Нет! Я совсем не это имела в виду!

Когда она так делает, ее аккуратный маленький носик задирается вверх.

— Окей. Тогда, пожалуй, остановимся на «спасибо».

Я отвлекаюсь на пешеходный переход, а когда поток людей наконец-то растекается по обе стороны дороги, Лина командует:

— Разворачивайся!

Меня не пугают ее внезапные порывы. Наоборот, они меня забавляют.

— Что, прямо здесь? Сейчас? — хохотнув, я продолжаю движение.

— Прямо здесь и сейчас!

Я пытаюсь совладать с собой и не надавить на педаль тормоза, но не для того, чтобы развернуться, а чтобы остановиться и тщательно изучить ее, рассмотреть, понять, что сидит в этой сумасбродной голове с белокурыми кудряшками, которые выбились из небрежно закрученной прически.

— Это невозможно.

— Почему?

Я указываю на дорогу:

— Потому что «двойная сплошная».

— Но на этом участке нет камер.

— И?

— Хочешь сказать, ты никогда не нарушал правила?

— Я никогда не нарушаю правила.

Она смеется, но получается не очень-то искренне. Да Лина этого и не скрывает!

— Балабол! — одаривает меня увесистым «комплиментом».

На мгновение я отпускаю руль и поворачиваюсь к ней.

— Что? — Мне смешно. Смешно наблюдать за ее выкидонами. — Как ты можешь делать такие выводы?

— Я делаю выводы, исходя из собственных наблюдений.

— Вероятно, ты очень наблюдательна.

— Чего нельзя сказать о тебе!

Каждой фразой, каждым словом она желает уколоть меня побольнее, но получается с точностью до «наоборот»: я безвольно расплываюсь в улыбке, и мне нестерпимо хочется, чтобы она не прекращала этот баттл.

— И ты никогда меня не простишь? Я же признал свою вину.

— Никогда! Потому что ты балабол.

Выгадываю секунду, чтобы снова взглянуть на нее:

— Сейчас я еду с тобой. Как думаешь, что это может значить?

На лице Лины пляшут тени молодой листвы, и она лениво прикрывается ладонью от солнца:

— Это я еду с тобой. И, заметь, ты до сих пор не соизволил посвятить меня в свои планы!

— Я?

— Ну не я же! Мою просьбу «развернуться» ты настойчиво игнорируешь.

Я смеюсь. Потому что не игнорирую. Я решил, что удобнее всего будет развернуться у торгового центра. Но для начала хочу выяснить, зачем это ей нужно, поэтому делаю предположение:

— Ваши поставщики находятся в противоположном конце города?