Эластичность. Гибкое мышление в эпоху перемен - Млодинов Леонард. Страница 14

Эволюция наделила нас способностью переживать различные эмоции – удовольствие или страх, например, – чтобы у нас получалось оценивать положительные и отрицательные последствия тех или иных обстоятельств или событий. У ЭВР отсутствие эмоционального воздаяния, какое направляло бы его выбор, парализовало процесс принятия повседневных решений. Более того, без награды даже за само завершение процесса выработки решения у ЭВР не находилось никакой мотивации прекращать анализировать «за» и «против» всевозможных вариантов. Как ни печально, ЭВР не смог продолжать плодотворно трудиться, и его уволили. Далее он совершил несколько неудачных предпринимательских шагов и обанкротился. И наконец его бросила жена; ЭВР вернулся жить к родителям.

Мы мастерски справляемся с новизной и переменами, потому что, когда сталкиваемся с неведомой преградой при достижении своих целей, наша эмоциональная система вознаграждения направляет нас на путь эластичного мышления, подталкивает формулировать альтернативные идеи и изобретать способы, как выбрать из них самую подходящую. Когда эта система не работает, мы не способны выбирать. Мораль истории ЭВР в том, что эмоции, особенно удовольствие, не просто обогащают нашу жизнь – они суть неотъемлемая составляющая нашей способности справляться с внешними трудностями. Возможно, неуловимый секрет успеха искусственного интеллекта – как раз в том, чтобы построить компьютер, решающий задачки потому, что ему это нравится.

Сверхвыбор

История ЭВР – назидание нам всем. Даже если у нас нет органических трудностей с принятием решений, какие были у ЭВР, наше неуемное эластичное мышление выматывает нас постоянной необходимостью принимать решения, и каждое укоренено в нынешней богатой на выбор среде. Исследования показывают, что, сталкиваясь с чрезмерным выбором или с необходимостью принимать чересчур много решений, мы переживаем сверхвыбор, подобный информационной перегрузке, столь распространенной в наш век [57]. И та, и другая перегрузка стимулирует примитивные части мозга, отвечающие за страх в угрожающих жизни обстоятельствах, и тем самым истощает наши умственные ресурсы, приводит к стрессу и подрывает наше самообладание.

Уильям Джеймз описал опасность избыточного выбора больше ста лет назад: «Нет существа более жалкого, чем человек… для которого необходимо особое усилие воли в каждом отдельном случае, когда ему надо закурить сигарету, выпить стакан чаю, лечь спать, подняться с постели или приняться за новую часть работы» [58]. Увы, в современном обществе мы вынуждены справляться с беспрецедентным шквалом выбора. Как говорил психолог Бэрри Шуорц из Суортмор-колледжа, даже поход в гастроном может оказаться непосильным [59]. К примеру, в его местном небольшом продуктовом магазине он насчитал 85 разновидностей галет, 285 вариантов печенья, 61 вид лосьона для загара, 150 губных помад, 175 заправок для салата и 20 разных типов крекеров-«рыбок». Да всего за несколько тысяч лет мы эволюционировали из людей, которых совершенно устраивало питаться недожаренным бобром, в личности, ломающие голову над тем, съесть им крекер «Оригинальный чеддер» или «Куэсо Фиеста».

К счастью, на сверхвыбор есть управа. Можно применять такую стратегию принятия решений: соглашаться с первым же удовлетворительным вариантом и не искать дальше ничего лучшего. Психологи называют первых сатисфайсерами – в противовес максимайзерам, кто вечно пытается выбрать лучшее. Термин «сатисфайсер» происходит от соединения слов satisfy и suffice [60]. Его предложил нобелевский лауреат, экономист Херберт Саймон в 1956 году, чтобы объяснить поведение принимающих решения людей, когда им не хватает данных или мощностей для расчетов, чтобы совершить оптимальный выбор и при этом не пытаться устранить трудности, а, сберегая время и силы, выбрать что-либо невзирая на эти трудности. Предложенное им понятие применимо не только в экономике, но и в психологии.

Выбирая видеоклип, телепрограмму или фильм, вы копаетесь в предложениях, изучаете варианты или же быстренько решаете, что бы посмотреть? Когда идете покупать одежду, перебираете ли ее целую вечность и маетесь в поисках вещи, которая вам полюбится? Выбирая бытовой прибор, шерстите ли «Потребительские отчеты» [61], отклики на «Амазон» и многочисленных других веб-сайтах, собираете ли гору данных, прежде чем совершить покупку? Если да, психологи бы сказали, что вы склонны максимизировать.

Мы все хотим выбирать удачно, однако исследования показывают, что исчерпывающий анализ вариантов, как ни парадоксально, к большей удовлетворенности не приводит. Напротив, он ведет к сожалениям и пересмотру решений. А вот если оставить саму мысль, что выбор обязан быть оптимальным, возникает экономия умственной энергии, что, в свою очередь, дает нам чувствовать себя лучше, узнай мы позднее, что лучший выбор все же существует. То, что годится при выборе обуви, новой машины или плана отпуска, может оказаться недостаточным при выборе врача или партнера, с которым надеешься создать пожизненные отношения. Но в большинстве ситуаций те, кто выбирает просто годный вариант и не чувствует потребности искать оптимальный, обычно более довольны своим выбором и в целом ощущают больше радости и меньше стресса.

Как возникает довольство

Центр удовольствия в человеческом мозге открыл Питер Милнер, именитый ученый из Университета Макгилла, исследовавший регуляцию сна. Система вознаграждения и регуляция сна могут показаться не связанными друг с другом – так оно и есть. Но исследования нередко ведут нас в неожиданных направлениях, особенно – на заре наших научных занятий. Поначалу вроде бы выходишь кассиром в «Уолмарт», а настоящая работа твоя, оказывается, – мыть собак. Как раз это и случилось с Милнером.

Теперь-то едва ли вообразишь такое, но когда-то главенствующая теория гласила, что наши действия можно объяснить исключительно стремлением избегать наказания. Так обстояли дела в 1954 году, когда Милнер вводил электроды в мозг крысе – в ту его часть, что постепенно переходит в стволовую. Электроды подсоединялись длинными гибкими проводами к электрическому стимулятору, что позволяло активировать участок мозга, в котором электроды находились.

Как-то раз наставник Милнера, знаменитый психолог по имени Доналд Хебб, познакомил Милнера с новым научным сотрудником по имени Джеймз Олдз [62]. Олдз в ту пору был еще зелен, и Хебб попросил Милнера показать новичку, что к чему. Вскоре Олдз уже вводил электроды самостоятельно. В рамках эксперимента грызуна помещали в просторную коробку, углы которой обозначили буквами А, B, C и D. Когда бы зверек ни забегал в угол А, по протоколу эксперимента Олдзу полагалось жать на кнопку и тем самым выпускать в мозг крысе слабый электрический разряд.

Олдз с удивлением обнаружил, что после нескольких таких разрядов крыса привычно вернулась в угол А. Заметил он и другое: если начать стимулировать мозг крысы, когда она в углу B, животное будет ходить туда.

Задача того исследования сводилась к тому, чтобы стимулировать участок мозга, управляющий состояниями сна и бодрствования, но в итоге ученые создали крысу-робота. За подобное достижение ваше лицо на почтовых марках не напечатают, но Олдзу и Милнеру стало любопытно. Милнер попытался воспроизвести эксперимент с другими крысами, но у него ничего не вышло.

В чем дело? Исследователи отнесли свою крысу в соседнюю лабораторию, где имелся рентгеновский аппарат, и уговорили оператора сделать снимок крысиной головы. Тут-то и стало ясно, что Олдз промахнулся. Он ввел электрод в область мозга, в те времена малоизученную: она расположена глубоко в мозге и называется nucleus accumbens septi, или, если чуть проще, nucleus accumbens [63]. Как и substantia nigra, это помпезное наименование простой сути: оно означает «ядро, прилегающее к перемычке» или «прилежащее ядро».