Великодушие настоящего мужчины - Говард Роберт Ирвин. Страница 2

Дон Рафаэль покрутил усы и поскрипел зубами.

– Так-с, – прошипел он гремучей змеей. – Теперь бой быков не состоится. Разбойники! Убийцы! Захватчики мирной деревни! Подобное оскорбление можно смыть только кровью!

Тут Джонни выполз из-под аэроплана и сказал на испанском, в изучении которого преуспел гораздо больше меня:

– Послушайте, господа, это просто недоразумение. Мы не замышляли ничего плохого. Я – Джон Уиффертон Планкет, известный авиатор, а это Стив Костиган, матрос, увлекающийся боксом. Мы летели на Лиму и...

– Молчать! – проревел дон Рафаэль. – Вы нарушили законы Пуэрто-Гренады. Генерал Сальвадор, разве нет параграфа, который запрещает аэропланам падать на мирные селения?

– Говоря по правде, ваша светлость... – начал было Сальвадор, но дон Рафаэль отмахнулся.

– Хватит! Я собственноручно впишу этот закон в конституцию Пуэрто-Гренады. И доведу до сведения правительства Соединенных Штатов! И потребую возместить ущерб до последнего сантима! Мы никому не позволим топтать себя сапогами! Ты, авиатор, будешь моим пленным до тех пор, пока твое правительство не выплатит компенсацию в одну тысячу песо!

– О боги! – тоскливо простонал Джонни. – Похоже, я застряну здесь надолго.

– Что касается тебя, чудовищная горилла, – кровожадно продолжал дон Рафаэль, грозя мне пухлым кулаком, – твой грех непростителен. Знаешь, что ты наделал, душегуб? Убил быка, предназначенного для фиесты в мою честь! Вся Пуэрто-Гренада уже много недель живет предвкушением боя быков. Мы выписали из Мексики прекрасное животное и пригласили за огромные деньги великого тореро Диего по прозвищу Лев. А теперь праздник испорчен! Какую кару заслуживает скотина, совершившая столь ужасное преступление? Он едва не пролил слезу, а генерал Сальвадор опять дал команду целиться, но тут дон Рафаэль поднял руку и лицо его просветлело. Он подкрутил усы, и по жирной смуглой роже скользнула улыбка.

– Нет! Меня посетило вдохновение! – промолвил он, озирая богатую россыпь стонущих и бесчувственных пеонов. – Оно пришло ко мне сейчас, когда я посмотрел на этих бедняг, напоровшихся на кулаки разбойника-американо. У нас все же будет коррида. А поскольку сеньор Костиган отнял у нас быка, именно он займет его место!

– Вы хотите сказать, что Диего убьет его шпагой? – с надеждой осведомился генерал Сальвадор.

– Нет-нет, – ответил диктатор. – Вы что, не знаете, что Диего прекрасный боксер? Да, на его родине, в Парагвае, он чемпион. Диего бывал и в Соединенных Штатах Америки, побеждал на ринге лучших из лучших, прежде чем снова вернулся к любимому занятию юности. А теперь молчите, все решено! На плазе мы оборудуем ринг, и поединок боксеров увенчает собою празднество, организованное мно... вернее, благодарными гражданами Пуэрто-Гренады в мою честь – в честь дона Рафаэля Фернандеса Пизарро, потомка величайшего конкистадора.

С этими словами он повернулся и выехал из корраля, раздувшись от гордости и самомнения.

Хмуро покосившись на нас, Сальвадор растер кровь под носом и рявкнул на солдат. Нас вытолкали прикладами из загона и повели по улице; босоногая толпа не отставала, осыпая “злодеев-гринго” проклятиями.

В захолустном городке Пуэрто-Гренада царила ужасная духота, но народу на улицах хватало, большей частью это были неотесанные пеоны в широкополых шляпах, вооруженные револьверами и ножами. Город пестрел флагами, цветами и прочими украшениями, на плазе играл оркестр, народ плясал, бузил и поглощал спиртное.

Плаза находилась неподалеку от гавани, но вблизи причала стоял на якоре один-единственный пароход. Нас привели в патио – открытый двор дома, выходящего окнами на плазу; Сальвадор приказал нам сесть и не шевелиться без приказа.

– Требую обеда! – воинственно молвил я. – Если мне предстоит бой, я должен был накормлен. Не будет жратвы, не будет и представления, это я вам твердо обещаю! Лучше пристрелите меня, чем голодом морить.

– Вас накормят, – нахмурился Сальвадор. – Но не пытайтесь бежать. Мои люди получили приказ стрелять вам в спину при попытке к бегству.

– Эх ты, обезьяна позолоченная! Только и смелости, что в спину стрелять, – отбрил я, и он принялся угрюмо жевать усы, а Джонни сказал:

– Ради Бога, Стив, заткнись! Неужели хочешь, чтобы нас поставили к стенке?

– Я пойду пригляжу за строительством ринга, – пробурчал Сальвадор и, звеня шпорами, широко зашагал прочь, оставив нас под надзором четырех солдат самого дебильного вида. Вскоре толстая индианка принесла нам большое блюдо с мексиканскими тако [2] и тушеными бобами, и мы набросились на них, поскольку оба не ели с раннего утра. Пища была недурна, но так щедро сдобрена красным перцем, что едва не сожгла нам желудки.

Мы еще расправлялись с едой, когда по брусчатке площади загрохотали подкованные каблуки, и в патио вошел высокий худощавый белый. Наши охранники не пытались его остановить, хоть и вытаращились с подозрением и неприязнью.

– Привет! – ожил Джонни. – Ну и рады же мы вас видеть! Я уж было решил, что в этом вшивом городишке нет ни одного белого. Вы американский консул?

– Консул? – переспросил незнакомец. – В республике Пуэрто-Гренада нет консула. Она еще не признана нациями, и вряд ли это случится, пока в ней хозяйничает жирная свинья Пизарро. Нет, я капитан Старк, владелец парохода, что стоит в заливе. Дернула же меня нелегкая привезти быка этому прохвосту!

– А не опасно ли говорить такие вещи? – нервно спросил Джонни, поглядывая на четырех солдат, которые сейчас ничем не отличались от деревянных индейцев [3].

– Эти вчерашние пеоны по-английски ни бум-бум, – успокоил Старк, усаживаясь за наш стол и обмахиваясь фуражкой. – Я слыхал, вы, ребята, попали в серьезную переделку. Плохо дело. Пизарро вам не простит своего быка.

– Да кто он такой? – рассердился я. – Откуда он, вообще, взялся?

– Просто жирный мошенник, – ответил Старк. – Поднял восстание и отхватил себе клочок земли.

Теперь называет себя диктатором. Что ж, он и впрямь большая шишка в Пуэрто-Гренаде и на примыкающих к ней сорока милях джунглей.

Меня он сцапал, когда я доставил быка. Требует, чтобы я продал ему мой пароход за смехотворную цену. Решил, видите ли, сделать из него канонерку! Когда я отказался, он приковал меня к этой забытой Богом помойке.

– Каким образом? – поинтересовался я.

– Упрятал в кутузку всю мою команду, – проворчал Старк. – Обвинил в нарушении общественного покоя, а закон, между прочим, состряпал тут же. Я не могу поднять якорь, пока он не выпустит ребят, а он не собирается отпустить команду, пока я не уступлю судно этак за четверть стоимости.

Тут мы услышали звяканье шпор и бряканье сабли о мостовую, и в патио вошел дон Рафаэль. Следом появился генерал Сальвадор.

– А, капитан Старк, – с усмешкой молвил дон Рафаэль. – Ну и как вам наш новый бычок?

– Думаю, он способен забодать любого в этой паршивой дыре, если дадите ему шанс, – проворчал Старк.

Дон Рафаэль чуточку нахмурился, затем усмехнулся и сказал:

– В этом я с вами согласен! Мне тоже сдается, что он уложит Диего.

– Позвольте усомниться, – возразил Сальвадор, почесывая нос. – Диего разорвет эту шавку на части.

– Ставлю десять тысяч песо на гринго! – воскликнул дон Рафаэль.

– Идет! – согласился Сальвадор, угостив меня убийственным взглядом.

– Погодите минутку, – вмешался я. – Разве здесь найдутся перчатки?

– У Диего найдутся, – ответил дон Рафаэль. – Он всегда возит с собой лишнюю пару. Итак, Сальвадор, вернемся к празднику. Пускай глашатаи повсюду объявят: мне угодно, чтобы весь народ Пуэрто-Гренады – солдаты и гражданское население – присутствовал на первом в республике состязании боксеров.

Когда они ушли, Старк возбужденно произнес:

– Нет, ребята, вы слыхали? Тут соберутся все солдаты. Тюрьма останется без охраны! На борту у меня есть динамит, в разгар матча я взорву кутузку, вызволю команду и ударюсь в бега!