Вероотступники - Говард Роберт Ирвин. Страница 7

По площадке слонялся один-единственный воин, очень недовольный тем, что не может принять участие в сражении, потому что его поставили охранять всегда закрытую, никому не нужную железную дверь, выходящую в непреодолимую расщелину. А виноват в этом был чересчур осторожный и предусмотрительный Шеку; хотя с тыла крепость казалась неуязвимой, ее хозяин никогда не считал лишним принять дополнительные меры предосторожности. И стоит ли упрекать его за то, что он не обнаружил предателя в своем окружении, если страж, приставленный им к Айше, влюбился в красивую девушку.

Страж железной двери был узбеком. Он носил чалму, за его пояс были заткнуты ножи и пистолеты, а опирался он на кремневое ружье. Он ждал Айшу, но, увидев ее горящие глаза, усмехнулся и сердито спросил:

– Что ты здесь делаешь, женщина?

Она стянула на шее светлую накидку, покрывавшую ее хрупкие плечи, и жалобно проговорила:

– Я боюсь! Выстрелы и крики пугают меня, бахадур. Принц накурился опиума и не способен рассеять мои страхи.

Такая хрупкая испуганная женщина, молящая о защите, оживила бы и мертвого. Узбек пощипал бороду.

– Не бойся, крошка газель, – сказал он наконец, – я тебя утешу.

Он протянул грязные руки, слегка дернул ее за одежду, привлекая к себе, и промурлыкал:

– Никто пальцем не тронет ни единого волоска на твоей голове.

Съежившись в его руках, она выхватила кривой кинжал и вонзила его в бычью шею.

– А-ах! – Рука мужчины соскользнула с плеча персиянки на рукоятку кинжала, другой он схватился за горло, из которого фонтаном хлестала кровь. Сделав неверный шаг, страж рухнул. Айша выхватила связку ключей, висевшую у стражника на поясе, и, даже не взглянув на свою жертву, побежала к двери. Открыв ее, Айша вскрикнула от радости – на той стороне бездны стоял Осман-паша со своими головорезами.

Широкая доска, использовавшаяся для выхода из крепости в качестве моста через расщелину, лежала на площадке перед дверью – редкий случай неосторожности в этом замке, – но она была слишком тяжела для слабых рук Айши, девушка не могла с ней справиться. Тогда Осман-паша кинул ей конец веревки, и она крепко привязала ее к ручке двери. Другой конец схватили сильные мужские руки, и три алжирца, проворнее обезьян перебирая руками по веревке, пересекли бездну. Они подняли доску и перекинули ее через расщелину, чтоб перешли остальные. Признаков тревоги с этой стороны замка так и не было; видимо, шум сражения перед фасадом крепости заглушал другие звуки.

– Двадцать человек охраняют мост, остальные – за мной! – скомандовал Осман-паша.

Два десятка морских волков выхватили сабли и последовали за предводителем. Осман-паша позволил себе слегка ухмыльнуться, отметив, что быстроногая девушка вполне уверенно возглавляет его банду. Теперь, в этом логове льва, как и во всяком рискованном предприятии, на которое Осман-паша когда-либо отваживался, кровь его бурлила, словно от вина.

Как только они вошли в первое помещение, слуга, находившийся там, вскочил и, вытаращив глаза, открыл было рот, но прежде чем он успел что-либо сообразить, острый, как бритва, ятаган арапа Али скользнул по его горлу, и вся банда бесшумно ввалилась в зал. Десять немых охранников подскочили к ним, выхватив кривые турецкие сабли. Схватка проходила в полной тишине, если не считать свиста и лязганья стали да хрипа раненых. Три алжирца были убиты, и по их телам, лежавшим вперемежку с черными телами охранников, Осман-паша прошел в покои принца.

Орхан встал, когда Осман-паша опустился перед ним на колени. Несмотря на всю театральность сцены, спокойные глаза принца вспыхнули былым воодушевлением.

– Эти воины возведут тебя на трон! – воскликнула Айша, воздев тонкие белые руки. – О, Аллах! О, господин мой, какой великий час!

– Пойдемте быстрее, пока курдские собаки не обнаружили нас, – сказал Осман-паша, и его воины окружили Орхана плотным кольцом.

Они быстро покинули зал, пересекли площадку и уже вышли из железной двери, но, очевидно, звон сабель все же был услышан, потому что, едва беглецы и часть разбойников перешли мост, позади раздались дикие вопли – высокая фигура в шелках, сопровождаемая пятью десятками вооруженных саблями людей в шлемах, неслась через площадку.

– Шеку! – вскрикнула, бледнея, Айша.

– Скидывайте доску! – заорал успевший перебежать после принца и Айши Осман-паша.

С обеих сторон прогрохотали ружейные залпы, и с полдюжины курдов, а с ними и четыре замешкавшихся алжирца, подступившие было к доске, отправились на дно глубокой расщелины. Через мост пронесся Шеку, его ястребиное лицо перекосила судорога. Осман-паша встретил противника лицом к лицу, и в сверкающем вихре кривая сабля корсара замелькала вокруг клинка Шеку. Выпад – и острое лезвие коснулось толстой шеи курда, Шеку приостановился и с диким воплем рухнул в расщелину вместе с доской.

Курды завизжали от ярости и бессилия; они уже не могли достать противника, но, прикрытые стеной, открыли бешеную стрельбу, и еще три или четыре алжирца были сражены раньше, чем беглецы успели завернуть за угол скалы. Осман-паша потерял в этой операции десяток человек, и теперь он сам прокладывал дорогу.

– Шестеро идут вперед и смотрят, чтобы путь был чист, – приказал он. – Мы с принцем двинемся следом. Орхан, я не смог провести коней в ущелье, но мои псы понесут тебя на носилках, сделанных из плащей и копий.

– Аллах не допустит, чтобы я ехал на плечах моих освободителей! – вскричал молодой турок. – Я не забуду этот день! Я снова человек! Я – сын Селима! Я запомню каждого из вас! Иншалла!

– Махалла! Хвала Аллаху! – прошептала персиянка. – О, господин, у меня голова кружится от радости, когда я слышу от вас такие речи. Истинная правда, вы – опять человек и скоро станете падишахом всей Османской империи!

Не заметив ничего подозрительного, отряд миновал водопад, как вдруг из зарослей травы, словно бросок притаившейся змеи, щелкнул выстрел, и одни из пиратов упал. Тотчас, поскольку выстрел был сигналом, раздался ружейный залп. Большинство корсаров, как зрелые зерна, повалились на землю, остальные в ужасе подались назад – они не видели атакующих, только дымки над зарослями да мертвеца у своих ног.

– Собака! – заорал Осман-паша, поворачиваясь к Али. – Это твоя работа?

– Разве у меня есть кремневые ружья? – завизжал турок. – Это работа дьявола!

Изрыгая проклятия, Осман-паша сбежал вниз по ущелью к своим растерявшимся людям. Он понимал, что курды к этому времени уже соорудили что-нибудь вроде моста через расщелину и вот-вот появятся здесь, и тогда он окажется между двух огней. Но кто напал на отряд сейчас, корсар не догадывался. В верхнем конце ущелья все еще гремели выстрелы, и вдруг ослепительная вспышка пламени осветила долину, но пираты, запертые в узком ущелье, которое искажало и заглушало любые звуки, не могли понять, что происходит. Дым над потоком рассеивался, но мусульмане не видели ничего, кроме зловещего шевеления травы на противоположном берегу потока. Спрятаться было негде, оставалось только вернуться в ущелье – прямо в зубы курдам. Они попали в западню. Корсары начали беспорядочно палить по траве, развеселив нападавших. Услышав этот смех, Осман-паша взвел курок пистолета.

– Дураки! Будете стрелять по призракам? Сабли наголо и за мной!

И алжирцы с яростью ринулись вслед за своим вожаком на засаду.

Смертоносные залпы прореживали ряды мусульман, но они рвались вперед и прыгали в воду, пытаясь перейти бурный поток вброд. И тогда из зарослей на другом берегу начали подниматься гигантские фигуры в кольчугах с изогнутыми саблями в руках.

– Вперед, братцы, руби, коли! – проревел громоподобный голос. – Огонь, казаки!

При виде могучих неистовых великанов, от сабель которых солнце отбрасывало яркие вспышки, мусульмане завопили от ужаса. А потом под дикий гортанный вопль неверных, от которого стыла кровь в жилах, противники сошлись в рукопашной, и опять лязг и скрежет стали загулял по ущелью. Сначала успевшие вскарабкаться на берег алжирцы были сброшены обратно в воду с разбитыми головами, а затем и сам казацкий вожак спрыгнул с берега в поток и встретил врагов, стоя по пояс в красной от крови воде. Казаки и алжирцы в слепой ярости полосовали друг друга саблями, кололи кинжалами. Пот и кровь заливали глаза.