Айдол-ян - 2 (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич. Страница 91

— Я не собиралась отвечать согласием на это предложение, сабоним. — говорю я.

— Это не важно, — отвечает мне СанХён. — Собиралась ты или нет. Важно то, что у тебя есть запасной вариант. А у меня и у моего агентства его нет.

Замолчав, СанХён смотрит на меня. Я, молча смотрю в ответ. Ну да, если смотреть с этой точки зрения, то да. Некрасиво получается.

— А разе агентство не должно защищать своих артистов? — спрашиваю я. — Почему, когда против меня и моих родных началась травля, то я осталась одна против толпы недоумков?

— И ты не пришла ко мне, не пожаловалась, не спросила, что делать, а взялась сама решать проблему. — говорит СанХён. — Хотя в нашем договоре с тобой написано, что ты ничего не должна делать сама. Ты ничего не дала успеть мне сделать. Взяла и сломала всё, до чего дотянулась.

— Я должна была молчать и терпеть? — возмущаюсь я.

— Да. — говорит СанХён, — Молчать и терпеть! И дать возможность работать людям, которые в этом понимают больше чем ты!

— У меня другое мнение. — упрямо поджав губы отвечаю я.

— Я это уже понял. — отвечает мне СанХён.

На три секунды устанавливается тишина.

— Я не желаю видеть тебя в своём агентстве. — говорит СанХён. — Ни айдолом, ни кем-то ещё. Ты неконтролируемая, глупая и эгоистичная девчонка, которая думает только о себе, которая в любой момент может разрушить многолетнюю работу сотен людей и сделать их безработными. Такого счастья мне не нужно.

Ну не надо, значит не надо… — молча пожимаю я в ответ плечом смотрящему на меня СанХёну.

СанХён хмуро вздыхает.

— Я вчера весь день потратил на то, чтобы прояснить и сгладить ситуацию. Был в «SBS», «KBS», был в министерстве культуры и туризма. — сообщает он. — Люди там везде хотят простого — получать зарплату и повышения в должности. Исполнитель, критикующий правительство, представляет угрозу подобным планам. Однако, эти люди, не считают тебя своим личным врагом…

СанХён делает паузу, видно для того, чтобы его слова лучше отложились у меня в голове.

— … Они тебя даже ни разу не видели, если даже и видели, то только на экране телевизора. — поясняет он и повторяет ранее сказанное, видно, чтобы у меня лучше отложилось в мозгах. — Они не считают тебя личным врагом. Пока ты только вызываешь у них опасение, что из-за тебя они могут потерять то, что имеют…

СанХён делает глоток кофе.

— Выкинешь ещё раз подобный номер и, если кто-то там пострадает, они станут твоими личными врагами. — ставя чашку на блюдце спокойно говорит он.

— Тогда тебе точно больше нечего будет делать в Корее. — подводит итог сказанным словам СанХён и поясняет. — Это я тебе говорю для того, чтобы у тебя было над чем подумать, если ты вдруг решишь заняться этим процессом.

Я молча наливаю себе ещё газировки.

— Вы приглашали меня поговорить о деньгах, господин СанХён. — выпив налитое мрачно напоминаю я шефу причину своего появления у него в кабинете.

— Ну так мы о них и говорим. — отвечает мне он. — Хорошие отношения с людьми с ТиВи это и есть деньги.

— К этому должно прилагаться что-то ещё, сабоним, — ворчливо возражаю я. — И желательно, чтобы это была хитовая мелодия. Тогда это действительно будут деньги. А дружеское распитие соджу можно устроить с кем угодно и где угодно…

Шеф опять вздыхает.

— Как же порой трудно вложить в чужую голову здравую мысль, когда хозяин головы этого не желает. — говорит он и спрашивает. — Ты получила деньги, свои авторские?

— Да, — киваю я. — Вчера. Спасибо, сабоним.

— Я честно веду с тобою дела. — говорит СанХён. — Хоть ты создала мне очень много проблем, но всё, что тебе причитается, ты получишь до последней воны.

— Спасибо, господин СанХён. — ещё раз благодарю я.

Почему бы и не поблагодарить, раз человек поступает с тобой порядочно? Тем более, что косяк я в общем-то, действительно, скосячил…

— Сегодня твой статус изменился. — продолжает говорить СанХён. — Если вчера ты была просто малолетней идиоткой, то сегодня ты стала частью уважаемой в стране организации. Я говорю об армии. Надеюсь, ты знаешь о том, что вышел приказ о твоей мобилизации? Не пропустила в процессе пьянки?

— Это была не пьянка, сабоним. — возражаю я. — Это была веха пути.

— И что же это за веха? — интересуется сабоним.

— Я пришла к выводу, что быть айдолом в агентстве — это не для меня. — отвечаю я. — Это была ошибка.

СанХён согласно кивает.

— Взять тебя айдолом, это была тоже ошибка. — говорит он. — Моя ошибка. Поэтому, я сейчас с тобой и разговариваю, поскольку признаю, что в сложившейся ситуации есть некая доля моей вины, а не потому, что как-то по-особому отношусь к тебе, или жалею твою маму. Впрочем, я ещё вспомнил о твоей амнезии. Но вопрос сейчас не в этом. Ошибки совершают все, кто пытается что-то делать. Это неизбежно. Вопрос сейчас в том, можно ли что-то исправить, либо уменьшить негативный эффект от случившегося. Ситуация изменилась и на мой взгляд её можно улучшить, а возможно и получить прибыль.

— Что ты собираешься делать в армии? — спрашивает к меня шеф.

— Я вообще туда не собираюсь. — честно признаюсь я. — Что я там не видела?

— Очень непатриотично. — качая головой неодобрительно отзывается на мои слова СанХён. — Общество станет тебя порицать и, интересно, как ты это сделаешь?

— У меня справка есть! — восклицаю я.

С выражением сомнения СанХён качает головой.

— Вряд ли в армии об этом не знают. — говорит он. — Приказ о мобилизации несовершеннолетней — событие национального масштаба. Наверняка они подстраховались, чтобы не попасть в глупое положение, прислав повестку негодному по здоровью человеку. Уверен, что они знают о твоей справке…

Я задумываюсь над его словами. Разумное предположение…

— Я скажу, что ты будешь делать в армии. — между тем говорит СанХён. — Всё, что тебе прикажут, то и будешь делать.

Без всякого удовольствия смотрю на него.

— Вполне возможно, что род твоих занятий будет связан там с музыкой, военные, они не дураки. Но я стопроцентно уверен, что вряд ли ты на этом заработаешь. Армия, это такая организация, которая деньги только тратит. Зарабатывать самостоятельно она не имеет права по закону, а тратит она, согласно установленных норм. Так что, больше положенной тебе воинским званием зарплаты, ты не получишь. Ну, может ещё будут какие-то материальные и социальные блага. Усиленный паёк, бесплатный проезд на городском транспорте и дополнительный комплект обмундирования. Как я знаю, для тебя это будет совершенно недостаточно, так как ты поставила себе совсем другие цели…

Смотрю на сыплющего мне соль на рану шефа, обдумывая его слова. Ситуация выглядит, действительно, хреново. Будешь там во всяких агитационных концертах по частям париться… За усиленное питание…

— Не так ли? — спрашивает шеф, внимательно смотря на меня.

Глубоко вздыхаю.

— Я готова выслушать ваши предложения, сабоним. — говорю я.

Шеф кивает, с выражением на лице, что он доволен умственными способностями собеседника.

— Первое, — кивнув, говорит он. — Ты должна знать, что я сильно зол на тебя. Очень сильно зол. Но не считаю тебя своим врагом. Я рассматриваю случившееся как производственную ситуацию, в которой с обоих сторон были допущены различные ошибки. Это понятно?

— Спасибо, сабоним. — благодарю я.

— Второе, — смотря на меня говорит сабоним, — я собираюсь заниматься тем, чем занимаюсь всю жизнь. А именно, зарабатывать деньги и давать зарабатывать деньги тем, кто у меня работает. Это тоже понятно?

— Да, сабоним. — киваю я.

— Так вот, — видимо подходя к главному, подытоживает шеф. — Ситуация изменилась, и я предлагаю тебе остаться в агентстве «FANEntertainment».

Хм…?

— Зачем мне это нужно? — задаёт вопрос СанХён и сам на него отвечает. — Вчера мне звонили из Японии организаторы промоушена твоей бывшей группы. Подтвердили все достигнутые ранее договорённости. Дополнительно сообщили, что цвет твоих глаз вызывает большой интерес среди японцев, особенно у тинэйджеров. Сказали, что очень ждут твоего приезда…