Грани одиночества (СИ) - Рем Терин. Страница 13

Сторонники правящей династии мятеж подавили, но императорская чета погибла, а десятилетний мальчик выжил. Но те же сторонники, получив власть в свои руки, стали манипулировать ребенком, что и привело к нынешней ситуации.

Бунты регулярно вспыхивают на территории всего государства, которое, как и материк, называется Нимея.

И обязательно я должна была учить правила дворцового этикета. Сколько я ни заявляла, что посещать это сборище змей в человеческом обличии не собираюсь, но арахнид настоял, что Аллаида — это политическая фигура, которая создает имидж гнезда и поддерживает связи между людьми и паучками.

— Сэпий, почему ты настаиваешь на этом? Ты все же решил от меня избавиться после появления потомства? Я вам всем буду не нужна? — набравшись мужества, спросила я арахнида, внутренне холодея от страха.

— Не говори ерунды, ты всегда будешь нам необходима и никогда не будешь для нас чужой или лишней, но ты аллаида и должна знать свои обязанности. Гнездо твой дом, и каждый из нас с гордостью умрет за тебя, если потребуется, но иногда тебе нужно будет выполнять свои обязанности, ради потомства. Иди ко мне, — Сэпий раскрыл мне свои объятия. Я с удовольствием прижалась к единственному существу во всех мирах, от любви и нежности к которому замирало сердце.

— Лучше с гордостью живите для меня. Я не готова терять еще кого-то, — ответила я, млея в родных руках.

Я очень переживала за него: из-за выросшего живота его человеческая часть сильно похудела, и лицо любимого выглядело усталым и изможденным.

Все свободное время я ползала по нему не хуже ткачика, то разминая затекшие от неподвижности плечи, то усмиряя беспокойное потомство. На все мои вопросы арахниды отвечали, что все проходит так, как и должно, но я уже сейчас не представляла, как Сэпий вернется в свое прежнее состояние. На мои вопросы об этом он только улыбался и целовал меня в щеку.

После его признания о том, что поцелуй между нами все же возможен, я сначала обиделась. Неприятно, что мужчина, к которому ты испытываешь такие сильные чувства, придумывает предлоги, чтобы избежать единственно возможного между нами выражения любви и нежности, поэтому хоть и жаждала попробовать, но не торопилась экспериментировать. Да и страшно. Нет, я не Сэпия боюсь, а того, что ему будет противно, но он промолчит.

Сидя в руках, я уткнулась в изгиб шеи дорогого мне мужчины и с удовольствием вдыхала его запах. Не удержавшись, стала нежно целовать его, легонько прикусывая тонкую, нежную кожу. Сэпий напрягся.

— Алла, что ты делаешь? — немного охрипшим голосом спросил арахнид.

— Тебе неприятно? — спросила я, заглядывая в глаза Сэпия.

— Слишком приятно, — сказал арахнид, кусая себе губу. Собрав всю свою смелость, я потянулась и аккуратно лизнула искусанную губу, отчего мужчина застонал, округлив от удивления свои черно-золотые глаза. Я отстранилась, решив, что ему все же не понравилось, но он сам потянулся ко мне с поцелуем. Я никогда раньше не целовалась, но желание хоть как-то быть ближе к любимому придавало уверенности в своих силах. Сначала мы несмело гладили друг друга, едва соприкасаясь, потом этого стало мало, и я снова коснулась его языком. Дальше все утонуло в розовом тумане моего желания. Мы то жадно пили друг друга, то нежно таяли, то сладко растворялись в партнере, пока Сэпий первый не решил прекратить эту пытку.

— Это… я не могу, не понимаю, чего хочу. Так хорошо и горько, что я столь сильно тебя люблю — и не могу быть для тебя тем мужчиной, который по-настоящему тебе нужен, — охрипшим голосом сказал Сэпий, спрятав свое лицо в моих рыжих волосах.

— Ты единственный, кто мне необходим. Может, боги твоего мира сжалятся над нами и снимут проклятие, — сдерживая слезы, сказала я, сгорая от нежности и тяжести этого момента. Арахнид только сильнее сжал объятия, а потом опустил меня на пол.

Из дальнего угла за нами наблюдали остальные арахниды, которые ни на минуту не покидали нас сейчас. Мне стало неловко, и я ушла в ванную комнату, чтобы немного привести растрепанные чувства в порядок.

Тем временем в общем зале

— Почему ты опять не сказал ей? Ты хоть представляешь, что будет с девочкой после появления гнезда? — проскрипел самый большой из ткачиков по имени Форст.

— И не скажу. Она все равно будет страдать, а так я растяну ее мучения ожиданием неизбежного. Пусть оставшееся время не будет омрачено для нее этим. Обещай, что когда все начнется, то уведешь ее отсюда под любым предлогом. Ей не нужно этого видеть.

— Но тогда тебе будет больнее. Ее присутствие отвлекло бы тебя, а может, и Богиня смилостивилась бы и подарила тебе благословение? — без особой надежды спросил Форст.

— Ты ведь и сам в это не веришь. Просто пообещай, — устало сказал Сэпий, а его брат только склонил свою мохнатую голову.

Решив, что раз я здесь, то не помешает освежиться, я набрала полную ванну горячей воды и добавила ароматической соли. Погрузившись в приятную воду, я пыталась расслабиться, но тело горело томлением, а внизу живота разливалось странное тянущее чувство. Может, это и есть желание? Боже, ну за что мне все это?! Я десять лет была никому не нужным изгоем, а сейчас нашла того, с кем хотела бы прожить всю жизнь, но не могу даже быть с ним в полной мере.

С другой стороны, еще недавно мне не на что было надеяться в плане личной жизни, а теперь у меня есть Сэпий, гнездо и скоро появятся наши дети. Что может быть лучше? Успокоив свое мятежное тело этими мыслями, я обмылась и вышла в общий зал.

Диззи как раз накрывал на стол, который арахниды подносили к Сэпию, чтобы мы могли кушать вместе. Один он отказывался от еды, а учитывая его состояние, меня это очень беспокоило. Мы молча насладились вкусным мясом и овощным салатом, а на десерт были медовые соты. Я только в детстве ела это лакомство, а в этом мире, оказывается, такие же пчелы и мед ничем от нашего не отличается. Мы с удовольствием ели тягучую сладость, перепачкавшись, как дети, потом со смехом оттирались от липкой массы.

Не успели мы привести себя в порядок, как прибежал разведчик из числа рабочих и сообщил, что в одном из коридоров произошел прорыв из трех сурхов. Один из них ранен, но арахниды пока их только удерживают, так что я могла потренироваться.

Отвезти меня вызвался самый большой ткачик в гнезде. По размеру он был лишь немного меньше Сэпия — в его прежних габаритах. Я с удобством разместилась на пушистом арахниде, и мы направились по извилистым коридорам.

Когда мы приблизились к месту, то увидели двух огрызающихся инсектоидов. Один уже лежал и только дергался в предсмертной агонии. Арахниды вяло отбивались от их атак, учитывая, что для двух воинов это были не соперники, а скорее легкая закуска.

Я даже пожалела этих животных, но потом вспомнила, как они разрывали на части Тариона, и неуместный приступ альтруизма мгновенно прошел. Сила послушно наполнила мое существо, я выпустила ее, а сурхи, издав противный свист, изогнулись в изломанных позах и замерли. Я решила, что в этот раз пойду дальше, и оборвала их жизни. Как только я это сделала, меня скрутило болезненным спазмом. Казалось, что в голову воткнули раскаленные иглы, и от напряжения по спине потек холодный пот. Через пару минут все прошло, оставив меня лежать в лапах Форста с тяжелым дыханием и бледным лицом.

Наверное, лучше ограничиваться парализацией. От смерти идет жуткий откат. Буду пользоваться новыми знаниями только в экстренных случаях. Хотя нужно проверить: может, в следующий раз будет легче. Мои исследовательские размышления прервал обеспокоенный скрип ткачика.

— Аллаиде нужно вернуться. Сэпий очень беспокоится.

— Конечно, — сказала я, удобнее устраиваясь у него на спине. — Форст, а почему вы все разного размера? Ты большой, а Диззи во много раз меньше.

— Арахниды растут всю жизнь. Я появился одним из первых, а тень — последний, поэтому маленький еще.

— А гнездовые рождаются тоже маленькими и растут всю жизнь?

— Нет. Они рождаются маленькими, но вырастают лет за двадцать, потом не растут, — ответил мне Форст, удовлетворив мое любопытство, а мы тем временем вернулись к обеспокоенному Сэпию.