Грани одиночества (СИ) - Рем Терин. Страница 8

— Прости меня, Сэпий, я знаю, что ты не переносишь слез. Я умоюсь, и все пройдет, — лепетала я.

Арахнид сам осторожно вытер мокрые следы с моих щек и аккуратно опустил меня на подушки.

— Ты — не они. От тебя я готов принять все что угодно, даже истерику, — с улыбкой сказал он, отодвигаясь от постели, чтобы Диззи мог приблизиться с переносным столиком, полным горячей еды.

Я с удовольствием выпила бульон и даже съела половину булочки, но после второго глотка травяного отвара провалилась в спокойный сон.

Следующим утром я чувствовала себя как никогда прекрасно. Я бодро подскочила, подарила удивленному Сэпию улыбку, потрепала по мохнатой голове тень и отправилась в ванную комнату.

Там я не торопилась: обстоятельно вымывшись в горячей воде, долго расчесывала свои непослушные рыжие пряди, пока они не заблестели, и сделала то, чего обычно стараюсь не делать, — посмотрела в зеркало.

От удивления я, как рыба, открывала и закрывала рот, не произнося ни звука. На моем лице не было ни огромного шрама, рассекающего кожу уродливыми багровыми жгутами, ни покалеченного глаза, а из зеркала удивленно смотрела изящная молодая девушка с большими карими очами и светлым миловидным лицом.

Не веря отражению, я принялась трогать свое лицо в попытке обнаружить противные шероховатости, но их не было. Тогда я поскорее оделась и поспешила к Сэпию. Он ведь говорил, что сможет их убрать. Наверное, это он постарался, пока я спала.

Но как только я подошла к двери, то услышала, как Диззи что-то выговаривает гнездовому.

— Почему ты ей не рассказал? Она к тебе привязана, девочке будет очень больно, — проскрипел паучок.

— Я не хочу, чтобы ты ей говорил. И предупреди остальных. Ей так мало радости выпало в жизни, и я не хочу, чтобы она страдала. Хотя бы этот год с небольшим, — сказал Сэпий.

Я стояла, не решаясь открыть дверь. Даже радость избавления от уродства померкла. Неужели они все же выгонят меня? Но ведь Арахнид пообещал, что не сделает этого, а он просто не способен на ложь. Мало ли какие у них тайны. Может, речь вообще не обо мне.

Приняв для себя такое решение, я успокоилась, с довольной улыбкой подошла и, встав на кровать ногами, чтобы дотянуться, поцеловала Сэпия в щеку, крепко сжав в объятиях. Арахнид, как и в прошлый раз, замер и окаменел, но через несколько секунд расслабился и ответил на мой порыв.

— Спасибо, — сказала я, разжимая руки.

— За что? — искренне удивился мужчина.

— Ты снял печать.

— Она разрушилась от выброса твоей магии. Я убрал только шрамы, но твоя благодарность очень приятна, — хитро улыбнулся арахнид.

Я немного смутилась, но только оттого, что Сэпий подшутил надо мной.

Диззи накрыл на стол.

Я с удовольствием поела свежей выпечки со сладким джемом, напоминающим вишневый, выпила сок и вгрызлась в сочный плод, похожий на персик.

После завтрака мы поиграли с Сэпием в шахматы, но выиграть ему так и не удалось; потом, спросив раз десять, как я себя чувствую и убедившись, что я действительно в норме, он позвал тень, и тот нарядил меня в какие-то подушки на стратегически важные места.

В зеркале я себя не видела, но полагаю, что выглядела забавно, учитывая, что даже Диззи издавал звуки, подозрительно похожие на смешки.

Мне выдали деревянный меч, который я с трудом удерживала обеими руками. Сэпий приказал нападать на него, и я несмело замахнулась, стараясь не причинить ему боли.

— Так не пойдет. Если ты не будешь нападать в полную силу, то я позову воина, только тогда не жалуйся на синяки и ссадины. Ты маленькая и слабая и даже настоящим мечом не сможешь причинить мне вреда, а тем более этой деревяшкой. Прекрати меня жалеть: я гнездовой арахнид — сильный и ловкий, мне не нужна жалость маленькой человечки, — уже довольно сердито сказал Сэпий.

Я собралась и ударила со всей силы, но промахнулась и без малого не полетела вслед за мечом.

Так мы кружили около часа. В теплой одежде, с подушками, от которых прохладней не становилось, я взмокла как мышь и устало опустилась на пол, признавая поражение.

— До тех пор, пока ты не будешь наносить мне минимум три удара по корпусу, заниматься будем трижды в день, — строго сказал мой восьминогий учитель и присел отдохнуть.

С этого момента началась моя муштровка. Как и обещал Сэпий, мы занимались минимум три раза в день. Первые дней десять я просто падала от таких тренировок. На одиннадцатый смогла один раз ударить арахнида, а через месяц еще, конечно, не стала мастером, но уже вполне сносно управляла небольшой саблей.

Моя магия оказалась весьма характерной. Тренироваться просто так не получалось, зато я легко научилась лечить раненных в стычках с инсектоидами пауков. Одному воину даже прирастила оторванные конечности.

Нападать мне, правда, было не на кого, потому что арахниды на меня буквально молились и не позволяли нам с Сэпием и близко подходить к местам прорывов тварей через мои ловушки.

Близился день нашего слияния. Не могу сказать, что я не нервничала, но не от страха перед арахнидом, а от волнения, что у нас не получится.

Обычно спокойный, почти невозмутимый Сэпий стал немного раздражительным. И мы с Диззи и другими паучками старались его поддерживать и успокаивать. Самым эффективным методом оказались все те же обнимашки.

Его они успокаивали, а меня все сильнее волновали. В человеческой части Сэпия мне уже нравилось абсолютно все: его крепкие мышцы, строгое лицо, терпкий запах и шелковистые волосы, в которые я иногда зарывалась, наслаждаясь их мягкостью, пока арахнид дремал в моих объятиях.

Я уже не могла сказать, как воспринимала Сэпия. Он был точно не инопланетянин, а мужчина, но, увы, со мной совместимый только теоретически и то с помощью магии.

Даже поцеловать в губы мне его было нельзя — весьма ядовит.

Я не знаю, что поспособствовало моей влюбленности в арахнида. Возможно, то, что мы проводили вместе все время, и он стал неотъемлемой частью моей жизни. Или то, с какой нежностью и осторожностью относился ко мне сам Сэпий. Возможно и то, что он был единственным мужчиной, проявившим заботу обо мне. Но отрицать очевидное было глупо: я мечтала о том, чтобы случилось чудо и он мог превратиться в человека хотя бы на один день.

Жаль, но иногда мечты так и остаются мечтами. Нет, я не извращенка и, хотя к его паучьей части я относилась спокойно, но представить, как мы могли быть с ним близки, не могла.

Завтра тот самый день. Уже давно наступила ночь и, хотя Сэпий делал вид, что спит, я решилась к нему обратиться:

— Сэпий, ты ведь не спишь. Скажи, ты нервничаешь?

— Да. Мне страшно что-то сделать не так. Страшно причинить тебе вред или не оправдать надежд гнезда. Я ведь только теоретически знаю, что делать, — честно признался арахнид.

— Мне тоже, но по другой причине. Я ведь не была ни с кем близка, да и не хотела этого. А с тобой хочу, если бы могла. Если бы ты был человеком, я была бы счастлива быть твоей женой по-настоящему, а не только называться ею. Не говори ничего. Тебе не обязательно что-то отвечать, но я хочу, чтобы ты знал, что так, как к тебе, уже ни к кому не смогу относиться. Ты же не прогонишь меня потом?

— Ни за что, — хрипло ответил Сэпий, притягивая меня в свои объятия. Впервые он обнял меня сам.

— Я тоже тебя люблю, Алла.

Мы долго сидели, прижимаясь друг к другу. Готова поклясться, что видела слезы, блеснувшие в темноте глаз арахнида, но, возможно, это просто шалило мое воображение.

Наконец я решилась нарушить наше молчание.

— Сэпий, тебе обязательно ждать до завтра? Ты можешь сделать все сейчас?

— Могу, — тихо ответил он.

— Тогда не откладывай, пожалуйста. Не хочу больше ждать, — тихо сказала я и поцеловала арахнида в уголок губ.

Он вздрогнул и поцеловал мою щеку, а потом меня поглотила темнота.

Просыпаться было тяжело. Ощущения напоминали выход из наркоза. Мне приходилось раньше это ощущать в многочисленных больницах, в которых безуспешно пытались лечить мое уродство.