Кто сильней - боксёр или самбист? - Тагиров Роман. Страница 35

Советские прапорщики тщательно приготовились к встрече и встретились в баре с юнге фройлян. Подружки пришли ещё с тремя девушками, как оказалось, они учились в одной группе техникума (нем. Fachschule). Тут подтянулись сокурсники по техникуму, которые неплохо знали русский, и компания получилась очень даже тёплой. Водка, вино и пиво за счёт русских лились рекой весь вечер.

Две девушки покинули стол и стояли рядом у колонны, чтобы лучше видеть сцену, где играла местная группа. К одной из них подошёл молодой чернокожий кубинец, взял за руку и попытался пригласить её на танец. Девчонка что-то резко ответила, и горячий кубинец тут же влепил ей в ответ звонкую пощёчину. Тимур с Ангеликой сидели ближе всех за столом. Советский прапорщик быстро снял с руки свои часы и на чистом саксонском наречии спокойно произнёс свой спутнице: «Ангелика, подержи мои часы, пожалуйста», затем быстро встал и провёл кубинцу хук слева. Удар получился не менее громким, чем пощёчина, а кубинец вдобавок звонко остановился головой об колонну. Музыка резко прекратилась. Кубинцы сидели недалеко за отдельным столом, и все одновременно вскочили и направились к Тимуру. С нашей стороны подтянулись немцы и Толик с пустой винной бутылкой в руке. Намечалась грандиозная интернациональная драка. Международного скандала не получилось, так как перед кубинцами встал их старший по производственному обучению, огромный негр по фамилии Стивенсон (для друзей просто Стив), а перед Тимуром и Толиком возник бармен и хозяин заведения, высокий рыжеволосый немец с бакенбардами по имени Эрик.

Тимур и Стив были знакомы, кубинцы постоянно покупали у наших военнослужащих радиоаппаратуру, и прапорщик Кантемиров подогнал им несколько радиоприёмников и проигрывателей пластинок, и как-то раз Стив попросил его привезти из Союза банты для его дочерей-близняшек, которые в этом году должны были пойти в школу. На Кубе даже банты для девочек были огромным дефицитом. Тимур в свой учебный отпуск в Ленинграде купил пару ярких девчачьих портфелей, набил их тетрадями и альбомами для рисования, запихнул туда кучу разноцветных карандашей, авторучек и пеналов, добавил наших шоколадок и закончил сюрприз для кубинских первоклашек бантами на всю школу. Радость Стивенсона просто не описать словами, а его благодарность не знала границ. Прапорщик Кантемиров со словами: «Стив, это же детям!» категорически отказался от денег молодого папы и в тот вечер после кубинского рома так и не смог уйти домой, упал с возгласом: «Йо-хо-хо, и бутылка рому!» и уснул прямо на полу кубинской общаги. Хорошо хоть матрас постелили.

Стивенсон хотя и был старшим у своих собратьев, но всё равно плохо говорил по-немецки. Хотя немного знал русский язык от наших военнослужащих на Кубе. Вообще, кубинцам немецкий язык давался очень трудно. Например, даже русское название города Лейпциг, по правильному берлинскому произношению звучит как Ляйпцик, по-саксонски — Ляйпцишь, а у кубинцев звучал как — Липси. Вот потом и пойми их, этих горячих кубинских парней. С помощью Тимура как переводчика с немецко-русского на кубинский переговорщикам Стиву и Эрику удалось выяснить, что нокаутированный кубинец хотел пригласить немецкую девушку на танец, а она отказала ему и обозвала «Чёрной свиньёй» (нем. Ѕchwarz Ѕcwein), что было не совсем интернационально. В итоге девушка извинилась, русские накрыли поляну на радость всем кубинцам, а Эрик не стал вызывать полицию и предложил советскому прапорщику чаще заходить к нему в ночной бар. И заодно попросил при случае захватить «Килек в томате». Все эти переговоры очень внимательно фиксировала правильная немецкая девочка Ангелика Шмидт, которая затем протянула часы прапорщику и в присутствии своих подруг сказала с возмущением:

— Тимур, так ты говоришь по-немецки? Ты нас слушал в парке и всё понимал. Как тебе не стыдно?

Молодой советский гражданин прижал свои руки к груди и от всей души, честно глядя немецкой девушке в глаза, с лёгким акцентом произнёс:

— Ангелика, до нашей встречи с тобой я по-немецки знал только «Я хочу есть» и « Я хочу спать с тобой». Всё! А сегодня я целый день посвятил изучению прекрасного немецкого языка. Может быть, я такой вундеркинд?

Все фройлян вместе с барменом враз развеселились от такого признания, а Эрик вдобавок выставил бутылку шампанского от заведения для всей честной компании. Советское шампанское очень ценилось у немцев, и было самым дорогим напитком в ночных барах Дрездена. И прапорщики оценили этот шикарный жест, и в следующий раз Тимур с Толиком подогнали в этот ночной бар целую коробку дефицитных советских консервов. Так и притащили вдвоём в сумке. А в этот вечер друзья переночевали в небольшой двухкомнатной квартире Габи, мама которой работала в ночную смену. Место хватило обоим парам. До этого случая прапорщик Кантемиров после Франки и удачного самолечения почти шесть месяцев встречался с новой продавщицей магазина отдельного танкового батальона, стоявшего впритык к полигону. Продавщицу звали Верой, она была родом из Кемерово, старше Тимура ровно на десять лет и успела научить молодого прапорщика кое-чему в плане личных отношений. Одновременно с Верой у Тимура периодически были ещё вольнонаёмные подружки с медсанбата.

Поэтому в первую ночь с Ангеликой Шмидт молодой человек предполагал, что он в сексе со своим жизненным опытом будет ведущим в паре с немецкой подругой, а она ведомой. Всё получилось с точностью до наоборот! Гели оказалась ненасытной и опытной фройлян, и секс был для неё как борьба между мужчиной и женщиной. Простой дружеский «перепих» она не признавала и постоянно экспериментировала. За этот период знакомства с Ангеликой молодому человеку удалось потрахаться в самых неожиданных местах: под мостом реки Эльба, на Северном кладбище города у кирхи и в Трабанте (крайне неудобная машина для этого дела). А столы для тенниса в парке у госпиталя можно было уже назвать «супружеским ложем» молодой пары. И это было по-настоящему: «Дас ист фантастишь!» Вот тебе и комсомольская активистка! И иногда Тимуру казалось, что Ангелика таким образом просто мстит советскому прапорщику за безоговорочную капитуляцию своих дедов в мае 1945 года...

* * *

О том, что такое спекуляция, до армии Тимур даже и не думал. Так, привозил с соревнований разный дефицит. Но в основном только своим, и по тем же ценам, что и покупал. И только по заказам! Прапорщик ГСВГ в самом начале службы получал около пятисот марок (сто марок — это тридцать три рубля без копеек), плюс в Союзе на сберегательную книжку капало чуть больше сотни рублей в месяц. Средняя зарплата в нашей стране в те далёкие времена была около ста пятидесяти рублей. Поэтому прапорщицкая зарплата Тимура по сравнению с его бывшими солдатскими двадцатью пятью марками — это была просто огромная сумма. Но, сказать откровенно, деньги — это такая штука, которой постоянно не хватает. Особенно за границей нашей великой и необъятной Родины! Советское войсковое стрельбище Помсен было, по сути, отдельным небольшим гарнизоном. Оно располагалось в двенадцати километрах от полка, между двумя немецкими деревнями, и упиралось в глубокий лес. И вот деды полигонной команды предложили молодому прапорщику Кантемирову попробовать себя в традиционном местном бизнесе: на стрельбище была своя пилорама, куда постоянно привозили лес (кто откуда мог), и, повторюсь, само стрельбище упиралось в лес.

Тимур с бойцами наладил сбыт досок проверенному годами пожилому немцу, жившему на окраине деревни Помсен. Его звали Андрэ, он воевал, попал в плен под Ленинградом, отбыл наказание в Карелии и знал основы русского языка. Поэтому немец был свой в доску! А доски немецкому пенсионеру привозились, а в основном приносились, ночью на плечах солдат. Поэтому дело было хлопотное и малоприбыльное, и было возвращено обратно старослужащим. Затем вместе со своим водителем армейского автомобиля ГАЗ-66 примерно раз в неделю продавали потихоньку бензин. Тоже хлопотно и рискованно! Тимур отдал этот сбыт за долю малую коллеге, начальнику службы ГСМ полка.