Ректор моего сердца (СИ) - Миленина Лидия. Страница 53

— И выяснили, что это избыточное пламя как-то связано с болезнью «проклятого пламени»?

— Именно, — сказал Герат. — На самом деле о том, что огонь этой болезни не поражает огненных магов, было известно лишь из древних летописей, сохранивших историю предыдущей эпидемии много тысяч лет назад. В мои времена было лишь три огненных на весь город, пораженный эпидемией. Я и еще двое. Один старый маг и мальчишка моего возраста. Я навел справки… Оказалось, что мальчишка спустя пару лет после эпидемии начал впадать в «буйство», сжигал все на своем пути. В итоге он погиб, оказывая сопротивление, когда его пытались арестовать полицейские маги, присланные из столицы. Я понял, что, не поступи я в академию, вероятно, моя судьба была бы такой же. Пожилой маг, по слухам, сидел у себя дома, занимался какими-то исследованиями. Я съездил к нему, уговорил поговорить со мной. И мэтр Грайнсор подтвердил мои подозрения. «Огненная лихорадка» поражала всех. Просто огненных магов она не убивала. Она «сливалась» с их внутренним пламенем, удесятеряла его. И огненный маг становился, если можно так сказать, «сверхогненным». Огонь в нем затмевал все остальное и стремился выбраться на волю. Я спросил у него, как это лечить. Но Грайнсор так же, как и я, не знал способа. Единственное — он сказал, что научился обращать это пламя внутрь себя. Сдерживаешь его, горишь сам, но зато не горят города вокруг тебя. Этот маг был очень стар… Спустя два месяца он умер, его нашли скрючившимся на полу, словно что-то терзало и жгло его изнутри перед смертью. Только я знал, что так и было на самом деле… Так, тарра Илона, уже в двадцать с небольшим я узнал, что болезнь, унесшая жизнь моих родителей, стала и моим «проклятием», — усмехнулся Герат и посмотрел на меня.

— Мне… я… я очень сочувствую вам! — искренне сказала я. Ужасало не столько то, что он уже рассказал. А то продолжение, что должно было быть у этой истории. Ведь узнал о своей «болезни» он в двадцать с небольшим. А сейчас Герату около четырех сотен лет. Примерно триста семьдесят лет пытки. — А что вы делали дальше? — тихо спросила я.

— Дальше?! — усмехнулся Герат. — Дальше все становилось хуже и хуже. Моя сила росла, и чем больше она была, тем сложнее было ее контролировать. Порой, увы, я ощущал… упоение этой силой. И тогда возникал главные риск поддаться ей, стать этаким огненным властелином… Но, по примеру старого мага, я научился обращать огонь внутрь. Это похоже на пытку. Да пытка это и есть… И он все равно всегда стремится вырваться наружу…

Мне захотелось положить ладонь на его руку. Но после порывов близости на полу и его высказывания о том, как меня волнует его близость, я не осмелилась. Только понимающе кивнула.

— Я искал способы излечиться или хотя бы улучшить свое состояние, — продолжил Герат, немного помолчав. — Ведь понимал, если о моей «болезни» узнают, я буду признан опасным для общества. В лучшем случае, окажусь в лаборатории… только не в роли экспериментатора, а в роли подопытного. Знал и то, что король Статир… не терпит в стране магов сильнее себя. Мне нужно было что-то… чтобы держать себя в руках. И я заметил, что облегчение приносят… женщины.

— Женщины? — удивилась я.

— Да, Илона, женщины. Стихийницы. Неважно, воздушная или водная. Временное объединение стихий, что происходит при физической близости. Ты ведь не девственница, Илона? Владеешь этим вопросом?

Я возблагодарила Бога, что не покраснела. Да и гнев на очередную его подначку был сильнее, чем смущение.

— В достаточной степени, таросси ректор, — ехидно ответила я.

Герат усмехнулся и продолжил:

— При объединении стихий, в те моменты, когда я мог владеть всеми стихиями, эта необузданная сила как бы… распределялась на четыре стихии, а не на одну. Это помогало, я становился уравновешенным. Заметив это, я начал… путаться с разными женщинами-стихийницами. С кем-то жил, с кем-то просто встречался. Но мой… хм… огненный нрав не давал заключить настоящего длительного союза, — усмешка. — И, конечно, эти эпизодические связи не решали проблему целиком. Когда мне было около сотни лет, все во мне пылало, билось, как лава в вулкане. Я понимал, что единственный шанс удержать себя в узде и не выдать — это заключить долговременный союз, по сути, брак с объединением стихий. Никого не любил, поэтому союз по расчету. И тут подвернулась Касадра и ее отбор… Женщина, которая была мне интересна по-настоящему. Так я мог получить все. И да, признаюсь, у Касадры хватало сил создавать равновесие. Все время, что мы были с ней близки и я владел всеми стихиями, моя жизнь была более чем терпимой. Это одна из причин, почему я благодарен Касадре, что бы там между нами ни было…

— Но разве воздушная не раздувала огонь лишь сильнее? — удивилась я.

— Не совсем так, Илона, — полуулыбнулся Герат. — Воздух дополняет огонь вовсе не потому, что раздувает его. Воздух может раздуть костер, а очень много воздуха — задуть его, небольшой ветерок поддерживает горение… Воздух играет с огнем, помогает горению или затуханию. И сам согревается или остывает от этого. Поэтому они дополняют друг друга. Но даже это здесь было не важно… Важен был лишь союз со стихийницей. Любой. Объединение стихий создавало равновесие.

— А потом вы его утратили? — осторожно предположила я.

— Да, Илона, а потом, коротко говоря, я его утратил, потому что Касадра состарилась, — он усмехнулся. — Знаешь, не только ты… большая часть академии мечтала узнать, как я «живу со старухой». Но дело, в первую очередь, не в физических аспектах, как можно было подумать. Магия и… дружба между людьми решает многое. Дело в том, что Касадра, старея, потеряла способность уравновешивать мой огонь. Сила моя росла, а сила Касадры угасала… Последние четыре десятка лет я снова оказался в режиме «пытки». Только пытка эта стала сильнее, — он недобро усмехнулся. Моя ладонь сама собой метнулась к его руке, коснулась со всем сочувствием, что я ощущала к нему сейчас.

Его сильные пальцы, словно манну небесную, сжали мои, прежде чем я отдернула руку.

— Да, она стала сильнее, — усмехнулся еще раз. — Потому что все годы с Касадрой сила уравновешивалась, шла на все стихии, но… постоянно росла. И случайные связи со стихийницами уже не приносили почти никакого облегчения.

— Поэтому вы так быстро устроили отбор?

— Да, Илона. Увы, но это так — мне нужна сильная Великая, которая уравновесит это пламя, как когда-то Касадра. А в идеале… мне нужна ты.

— Потому что я сильная водная и могу притушить ваше пламя? — спросила я. Он уже ответил раньше, когда я сидела у него на коленях на каменном полу. «Не всякая водная… Только ты», — эхом звучало у меня в ушах.

Но что он имел виду? Просто что я могу помочь благодаря своей большой водной силе? Какие-то другие мои особенности? Или личное… что его самого влечет ко мне?

Или… все это вместе?

— Нет, Илона, — он так и не выпустил мою ладонь, и я начала привыкать, что мы сидим на диване, держась за руки. — Дело не только в уровне твоей «силы». С тобой все с самого начала было весьма… странно. Скорее, я бы сказал, дело в «качестве твоей силы», в ее особенностях.

Ага, а я сама и чувства ко мне лично здесь не при чем, подумалось мне грустно. Получается… мне придется принять, что он хочет сделать меня Великой «по расчету», лишь с небольшой долей естественного физического влечения. Не более…

Только почему тогда его рука так крепко, горячо, жадно… и бережно при этом держит мою ладонь?

— И что это за особенности? — спросила я.

— Очень просто, Илона, — сказал Герат. — Природу этой особенности я не знаю. Но ты единственная, кто может погасить этот огонь.

— А… другие водные? — удивилась я. — Разве они не могут?

— Не могут, — невесело усмехнулся Герат. — Вода гасит внешний огонь. Если я зажгу обычное пламя и не буду поддерживать его магически, любая водная может плеснуть в него водой и погасить. Вот как ты сделала это на экзамене, — глаза лукаво блеснули. — Ты погасила пламя в моей руке. Но… одновременно я ощутил, что мое внутреннее пламя, разъедающее и сжигающее изнутри, словно зашипело, ослабло и уползло глубже. Я был шокирован тогда, признаюсь. И не скажу, что это были приятные ощущения…