Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина. Страница 18

Вода, кстати, как в физическом, так и в ментальном мире оказалась куда лучшим фильтром, чем воздух. Во время купания я его без особого напряжения на руках держал — восприятие совсем не болезненным было, хотя, конечно, намного более четким. Именно поэтому, наверно, там-то я впервые и заметил, что он уже не просто на мои мысли реагирует, а весьма целенаправленно пытается им следовать.

В воде он крутился ничуть не хуже Даринки — хорошо хоть я на ней успел потренироваться в древнем способе рыбной ловли. Хотя, впрочем, при чем здесь она — кусок мыла под струей воды я намного раньше укротил. Но, нужно отдать Игорю должное, в отличие от этой прирожденной вертихвостки он в первую очередь стремился овладеть стихией, склонность к которой просто не могла ему от меня не передаться. Даже нырнуть сразу попробовал. И завопил от восторга познания, когда изо рта вместе со звуком пузырьки воздуха вдруг вырвались.

Татьяна тоже завопила, и, как и следовало ожидать от ее нелюбви к спорту, отнюдь не от восторга. Пришлось выбирать главное, на что реагировать. Сцепив зубы под градом весьма нелицеприятных выражений, я принялся объяснять парню, как держать голову над уровнем воды и как двигать руками и ногами, чтобы она его держала. В мысленных образах, конечно, объяснять и лишь изредка подкрепляя их легкими направляющими движениями.

И он вдруг им последовал! Я просто права не имел не вознаградить его за такую понятливость. Возможностью закрепить приобретенный навык самостоятельно. Естественно, я сначала убедился, что он мои инструкции, как следует, усвоил! Естественно, он тут же нырнул, чтобы еще раз пузырьками полюбоваться! Естественно, мы с ним имели полное право возмущаться, когда Татьяна лишила его всего удовольствия, выхватив его из воды с истошным визгом!

Я вежливо попросил ее не стоять у парня на пути познания. Даже рядом не стоять… Нет, рядом можно, при условии отсутствия неуместных замечаний, быстро спохватился я, вовремя сообразив, что мы уже вполне готовы и душ освоить. Причем все втроем.

Дело в том, что в связи с рождением Игоря из нашей с Татьяной жизни как-то выпала одна из самых ярких ее сторон. И вернуться к ней все как-то не получалось: то засыпала Татьяна, как убитая, то наоборот — при каждом малейшем шевелении Игоря подхватывалась, как ужаленная. И бесполезно было объяснять ей, что он крепко спит — зря я, что ли, каждый вечер ему внушал понятия самодостаточности и уважения к окружающим? Но на слово она мне никогда не верила, а признаваться в такой момент в нашем с ним душевном единении на пользу дела явно бы не пошло.

И вот, уже почти отчаявшись, но вовремя вспомнив о Татьяниной любви к душу, я и предложил, чтобы мы с ней, как и положено истинным родителям, вместе познакомили Игоря с этим чудом. Предварительно затолкав в самый дальний угол шкафа, за коробки с летней обувью, ее купальник и мои плавки. Не может быть, чтобы в ней старые воспоминания не взыграли!

Они и взыграли. Только не старые. Как выяснилось, ванна уже прочно связалась в ее сознании с понятием скользкости, опасности для ребенка, моей безрассудности и лишения ее свободы волеизъявления. Вот так она и убила в очередной раз мою идею, заменив свое участие в многообещающем ритуале наличием разложенных повсюду резиновых ковриков. Потом, правда, она спохватилась и задумчиво добавила, что если я докажу ей свою способность обеспечить Игорю полную безопасность, то можно будет и вернуться к этому разговору. Воодушевившись, я за полчаса за этими чертовыми ковриками обернулся.

Когда мы с Игорем вышли из душа, она в нетерпении переминалась с ноги на ногу под дверью ванной. Понятное дело, передумала — но из своего дурацкого упрямства признаться в этом не захотела! Чтобы не сбить ее с нужного настроения, я не стал привлекать ее внимание к столь типичной для нее непоследовательности. И к ужину творчески подошел. И посуду сам помыл. И с Игорем особо внушительно перед сном побеседовал. И к компьютеру Татьяну не подпустил. И, когда она разозлилась, всякую ерунду ей болтать не дал — как тогда, когда мы в первый раз поругались. И помирились…

Одним словом, восстановилась жизнь в полном объеме. И Игорь ни разу во сне не шелохнулся. И Татьяна спокойнее стала.

Но если она на меня рычать перестала, то Игорю и вовсе все с рук сходить начало. И он тут же этими руками и размахался, при полном ее попустительстве — опять вмешаться пришлось. Я понимаю, не понравилось ему, что она с ним сюсюкает — со мной-то он к другому стилю разговора привык — но это же не значит, что нужно ей рот закрывать! Всей пятерней и со всего размаха. Такого даже я себе не позволяю!

Ей я довольно сдержанно заметил, что равные права нужно сначала тем предоставлять, кто хоть какие-то обязанности несет, а вот на него наорал. Мысленно, конечно, но не сдержался, признаюсь. Кто ему, паршивцу, еще до рождения объяснял значение Татьяны в моей и, тем более, в его жизни? Кто ему каждый вечер внушал, что мы с ней — единое целое, в котором ни одна часть главнее другой быть не может, даже если чаще ее видишь? Кто ему ежедневно пример показывал терпеливого и бережного к ней отношения?

И он опять меня с полслова понял! Смутился, потупился, повернулся к Татьяне, прижался к ней и давай рукой по лицу гладить! Я чуть не крякнул — надо же, сообразил, что покаянным видом не обойдешься, вину заглаживать нужно. Неужели таки по ночам подсматривает? Глянув на Татьянино подозрительно нахмурившееся лицо, я как можно шире улыбнулся и заметил невзначай, что от нашего ребенка никакой другой реакции и ожидать не стоило. Хотел бы я посмотреть, у кого язык повернется с этим не согласиться: от нее он взял привычку, чуть что, руки распускать, от меня — умение признавать свои ошибки самым недвусмысленным способом.

После этого случая меня уже просто распирало от желания похвастаться результатами своего воспитания. Посвятить в его секреты я мог только одного Тошу — людям не расскажешь, а другим ангелам неинтересно. А у меня еще и ряд вопросов к нему возник — что-то я в Даринке никаких ярких способностей не замечал, кроме, конечно, тех случаев, когда нужно было кому-то палец в глаз или в ухо повелительно воткнуть. Еще и инструктаж с ним провести — доходчиво, чтобы к Татьяне за дополнительными разъяснениями не кинулся. И от компьютера как-то отвадить, хоть на время — вот, кстати, и к другой технике неплохо бы ему начать приучаться…

В общем, слава Богу, подошел день их с Галей свадьбы. Времени у нас было немного, но я решил сначала поддержать общий разговор, чтобы создать непринужденную атмосферу, дать девчонкам возможность развести, как следует, пары словоохотливости и усыпить Тошину бдительность, позволив ему поехидничать в мой адрес. Я даже предложил подвезти их с Галей домой, чтобы он не успел по дороге забыть все, что я ему втолковать собирался.

В разговоре, кстати, выяснилось, что Игорь уже и цвет глаз на мой поменял. Я внутренне усмехнулся: вот так Вам, Татьяна Сергеевна — нужно почаще ему в эти самые глаза заглядывать, а не то одну, то другую щеку под пощечины покорно подставлять!

Наконец, Тоша окончательно расслабился и снова брякнул что-то о работе вечером. Ну, все — я отнюдь не сую свой нос в чужие дела, он сам напросился!

Отведя Тошу в сторону, я с чистой совестью приступил к письменно взятым на себя обязанностям наставника.

— Тоша, ты у нас — непререкаемый авторитет в компьютерной области.

В глазах у него появилась легкая настороженность.

— Кроме того, ты — ответственный и компетентный ангел-хранитель.

Настороженность в его глазах сменилась откровенной паникой.

— Но о втором Галя не знает, а первое сейчас к делу не относится, поскольку она вышла замуж не за компьютерного гения, а за мужчину и, вдобавок, за нашего общего с Татьяной друга.

Его глаза метнулись в сторону девчонок и вернулись ко мне с явно обреченным выражением.

— Поэтому, — безжалостно продолжил я, — чтобы не уронить это высокое звание, слушай меня очень внимательно.