Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина. Страница 27

— Ты что, ее чувствуешь? — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.

— Что… значит… чувствуешь? — медленно проговорил он, словно примерял мои слова к своим ощущениям.

Тоша вдруг тяжело задышал, и я понял, что то шаткое перемирие, которое кое-как установилось между всеми нами, сейчас рухнет. Прямо к моим ногам. Под градом Тошиных тумаков. На глазах, как минимум, двух наблюдателей. И то, если Стас успеет эту картину грудью от Сергея прикрыть.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове в считанные секунды, но неукротимая сила природы по имени Дарина взялась за дело еще быстрее. Она резко повернулась к Тоше, удивленно заглянула в его взбешенное лицо, дотронулась ладошкой до его щеки, похлопала по ней и уверенно улыбнулась, требовательно протянув другую ручку назад, к Максиму. Лица этих двух озадаченных папаш стоили кисти величайшего художника. Оба моргали. Тоша — с недоумением, словно ему собственный ноутбук громко и недвусмысленно заявил, что отнюдь не возражает, чтобы время от времени кто-то еще по его клавишам клацал. Максим — с влажным блеском в глазах, как будто его начальство вместо разноса неожиданно к повышению по службе представило.

Да что же она творит, в конце-то концов?! Что же это будет, когда она свои сырые способности упорной практикой отточит? Если она уже сейчас не только людей старше себя, но и прошедших все возможные на земле испытания ангелов штабелями к своим ногам… Стоп. Нет, пожалуй, она все правильно творит. И чем больше, тем лучше. Чем больше вокруг нее объектов приложения ее сил появится, тем меньше этих сил обрушится на голову моего сына.

Я бросился восстанавливать перемирие между пошатнувшимися объектами.

— Слушай, — задумчиво обратился я к Максиму, — мне вот твои мысли ни разу не удалось прочитать. Они у тебя что, заблокированы?

— Угу, — рассеянно кивнул он.

— А они там, у нас наверху, заблокированы, — продолжал допытываться я, — или ты сам?

— Разумеется, я сам, — надменно ответил он.

— А ты можешь этот блок снять? — быстро спросил я. — На время. И подробно, детально думать о том, что от нее исходит? Чтобы с Игорем сравнить?

Он резко глянул на меня — в глазах его мелькнула искра внезапного понимания — и коротко кивнул.

— Тоша, смотри, что она делает. — Тошин взгляд непроизвольно метнулся к Даринке. — Да не туда! — Цокнул я языком его убийственной приземленности. — В мысли ему смотри.

Мы все втроем застыли на месте с тем отрешенным выражением, с которым люди часто смотрят на что-то, видя при этом нечто совершенно иное.

Черт меня побери совсем, у нее и эмоции красивыми были! В отличие от ручейков Игоря ощущения Даринки ассоциировались, скорее, со стеблями ползучего растения. Покрытыми яркой, сочной листвой и роскошными, невиданными цветами. Они неуклонно расползались во все стороны, и было их столько, что на всех нас четверых хватало.

Больше всего, похоже, привлекали ее живительные струйки удовольствия Игоря. Прямо, как в настоящей природе — ее стебельки настойчиво стремились к ним, переплетались с ними, покачиваясь на их гладкой поверхности, подпитывая ими свежесть своей зелени и яркость соцветий. В Тошином направлении они двигались не спеша, выворачиваясь то одним, то другим боком, словно подставляя их на лесной опушке под живительные солнечные лучи. К Максиму это, скорее, короткие перебежки были: усиками вперед, прижав к стеблям листья, чуть прикрыв цветы и пуская на каждой остановке корни в землю.

В мою же сторону движение было наименее активным. Как будто границы густо заросшего, тенистого участка исследовались, которые и пересекать-то незачем. Вот на этой мысли и остановимся!

— Тоша, — позвал я, с трудом отрываясь от завораживающей картины. — Давай домой собираться!

— А? — поднял он на меня заблудившийся где-то вдали взгляд.

— Да подожди ты домой! — очнулся, наконец, и Максим. — Я зачем сюда пришел?

— А зачем? — принялся копаться я в памяти. Что-то там было про тактику и про иначе…

— Чтобы вы прекратили на наблюдателей бросаться, — заговорил он тише и быстрее. — Стас прямо говорит, что вы просто нарываетесь.

— Это еще с какой стати? — взвился, как и следовало ожидать, Тоша.

— А с той, — отрезал Максим, — что до Стаса слухи дошли, что они подали-таки рапорт о вашем препятствовании их работе. И теперь, как я понял, они в ваше отсутствие появляются.

Тоша резко глянул на меня, я неохотно кивнул — у него изо рта, сквозь крепко сжатые зубы, вырвалось яростное шипение.

— Вот! — многозначительно кивнул Максим. — Пока они просто вас обходят, но если вы не угомонитесь, у них появятся полные основания потребовать вашего отзыва с земли.

— За что? — рявкнул Тоша.

— В чем твоя основная задача заключается? — обратился Максим исключительно ко мне, нарочито не глядя на Тошу. — Татьяну хранить? А ты что делаешь? По клиентам бегаешь, над Игорем трясешься и в непрестанные скандалы с представителями элитного подразделения ввязываешься. И Татьяна, без сомнения, уже в курсе — судя по тому, как она при каждом неожиданном звуке вздрагивает. Явное пренебрежение служебными обязанностями никак не просматривается?

Я разозлился. Особенно от того, что звучал ход его мыслей весьма реалистично. Если реальность наизнанку вывернуть. Так, как ее наше руководство предпочитает рассматривать.

— Так что нам — сидеть и ждать, пока они детям подходящий состав преступления подберут? — запальчиво воскликнул я.

— Именно! — резко кивнул он головой. — Заниматься своим делом и быть в готовности, если вдруг придется действовать. Наблюдатели только наблюдают, если какое-то решение принято будет, воплощать его в жизнь другие будут — Стас об этом сразу же узнает. И действовать нужно не на уровне исполнителей, а там, где такие решения принимаются. А в случае отзыва вас вообще нигде слушать не будут, и у детей никого, кроме людей, не останется.

На последней фразе в тоне его прозвучала какая-то легкая заминка, и Тоша тут же весь подобрался, подозрительно прищурившись. Я же задумался. Хотел бы я посмотреть, как меня попробуют лишить слова при решении судьбы моего собственного сына, но, с другой стороны, безупречная репутация меня уже не раз выручала…

Короче говоря, поездка на дачу оказалась не просто полезной, а неожиданно результативной. Во многих отношениях. И, как выяснилось, не только у меня.

Игорь явно устал и к вечеру совсем раскапризничался. Пока Татьяна что-то на кухне делала, я оставался с ним в спальне. Он вырывался у меня из рук, колотил по мне кулачками и без остановки верещал противным голосом: «Татятатятатятатя!». Наконец, я не выдержал.

— Татьяна, давай я сам чай сделаю! — крикнул я. — Он есть, по-моему, хочет.

— Не есть, а спать, — устало произнесла Татьяна, входя в спальню и беря Игоря на руки. Я быстро ретировался на кухню. До которой вскоре опять донеслось противное хрипловато-визгливое бормотание.

— Толь, иди сюда! — вдруг ворвался в него напряженный Татьянин голос.

Когда Татьяна зовет меня таким тоном (не говоря уже о немыслимом «Толь»!), я не думаю — я просто к ней телепортируюсь.

В спальне я увидел, что Игорь точно также, дугой выгибается у нее на руках, а она смотрит на него полными ужаса глазами. Без единого слова она повернулась — так, чтобы Игорь оказался лицом ко мне. Он тут же замолк и потянулся ручкой ко мне. Я сделал осторожный шаг вперед, и он вцепился этой ручкой мне в футболку и отчетливо произнес: «Толи».

Татьяна судорожно втянула в себя воздух и повернула ко мне голову. Игорь ткнулся лбом ей в щеку и мурлыкнул: «Татя».

— Татьяна, он просто спать хочет! — отчаянно мотая головой, пробормотал я.

— А ну, выйди, — коротко скомандовала она.

Не успел я переступить порог спальни, как снова раздался пронзительный вопль. Я замер на месте. Татьяна подошла к кровати, положила Игоря посередине ее, сама улеглась рядом и все также безмолвно ткнула мне пальцем на другой край. Я осторожно обошел кровать и примостился на своей ее половине.