Конкистадор (СИ) - Кисличкин Михаил. Страница 5

– Сейчас ты увидишь транспорт «Вепрь», – продолжала объяснять мне моя валькирия. Рядом с изображением авианосца появилась картинка пяти массивных серебристых сфер, соединенных вместе в ряд несколькими решетчатыми конструкциями. На последней сфере виднелась надстройка – башня и пара разнесенных в стороны балок, на которых также крепились цилиндрические колонны, предположительно двигателей.

– Еще есть два малых рейдера, – на третьем экране возникли два небольших корабля, почему вызвавшие у меня ассоциацию со стрекозами. Такие уж они были – длинные, с округлой головой-кабиной и раскинутыми в стороны «крыльями». – Но я бы на них не очень рассчитывала, – вздохнула Нейка. – Переделки из гражданских внутрисистемных яхт, сделанные перед самой эвакуацией. С наскоро обученным гражданским экипажем. Так себе корабль, но может быть полезен.

– В смысле эвакуацией? – перебил я девушку. – Я правильно понял, что у вас дома все плохо?

– Ага, – горько ответил невидимый голос. – Хуже некуда. Альдея эвакуируется. Мы проигрываем креонам войну, Леша. Точнее проигрывали там, у себя дома. Пока остатки третьего и пятого флотов держат оборону, эвакуационные конвои вывозят самые ценные производства, специалистов и тех беженцев, которых можно взять на борт. Попавший под нуль-прокол «Вепрь» – транспорт материально-технического обеспечения и заодно автономная ремонтная база. Его защита – наша первейшая обязанность. Еще с нашей стороны в бою будут участвовать четыре штурмовика – два от красной и два от фиолетовой эскадры. И мы, конечно. Вот и все. Теперь, давай я покажу тебе креонов.

– Весь внимание!

– Смотри, – на отдельном экране появилось изображение кораблей, похожих на вытянутые обоюдоострые секиры с очень коротким древком. – У них два «шокера». И еще есть один «палач» – картинка показала корабль раза в два побольше. Этот слегка смахивал на кальмара с щупальцами из-за длинных антенн или просто балок, торчащих под углом в разные стороны из торца конусовидного корпуса.

– Я бы не сказал, что сильно впечатляет, – пожал я плечами. – Если, конечно, размеры всех судов отображены верно. Наших больше и они выглядят внушительно. Транспорт – вообще махина. А как на самом деле? Какие у нас шансы победить?

– Так себе шансы… Корабли креонов очень хороши, последнее поколение. А у нас старье. Кадрового флота считай, уже нет. Но будем воевать. Не думала, что приму свой первый бой вот так вот.

– Нейка, не пугай меня, – вздрогнув, поспешил вставить я. – Ты же опытный пилот, правда? Скажи, что ты пошутила, красавица!

– Я? Ничуть не бывало, – нервно хохотнула девушка. – Я вообще-то мобилизованная студентка-ксенобилог, выпускница трехнедельных летных курсов. Тестирование показало нужные способности, вот и призвали… Кадровые и опытные либо погибли, либо еще дерутся в линейном флоте. А мы – эвакуаторы! В основном, кто ни попадя, не пойми на чем. «Благородная лань» – старое учебное корыто, наспех оснащенное лишь девятью универсальными штурмовиками «планета-орбита» вместо положенных двадцати истребителей. Но ты не бойся, Леша! Прорвемся! Наш «кистень» – штурмовик универсальный, настроенный под любого дурака со способностями. С экспериментальным симбиотическим бортовым интеллектом, который сам воюет. Конструкторы «кистеня» знали, кто на нем будет летать, он задумывался как машина последней надежды.

– Млять!

– Что у тебя все «млять» да «млять»? Успокойся, тебе и делать ничего не придется. БИН подгрузит в тебя свои данные и временно заберет для нужных ему логико-вычислительных процессов процентов двадцать активной коры головного мозга и кое-что из других его участков. Лежи себе на спинке и жди, когда все закончится. Голова немного поболит, но потом пройдет. Раз уж ты неожиданно оказался годен для подключения к бортовому интеллекту, то справишься.

– Мне что, по врагу даже пострелять не дадут? – возмутился я.

– В космосе? Тебе? С твоей квалификацией? Зачем нам бессмысленная трата энергии и боеприпасов? Впрочем, можешь попробовать. БИН принимает и обрабатывает команды пилота и стрелка-пилота. Но равного с собой приоритета твоим командам я не поставлю. Если БИН сочтет, что ты поступаешь правильно, он разблокирует управление огнем. Нет – значит, нет, будет стрелять сам.

– Эй, подруга? А я идиотом не стану? Разве это нормально, что твоя железяка мне без вазелина в мозги полезет? Он мне их не порвет случайно, в пылу боя? – стукнула мне в голову нехорошая догадка. Не зря эта безбашенная девка меня подобрала, ох не зря. Есть тут еще какой-то подвох, печенкой чую!

– Шанс сойти с ума при первом боевом слиянии не больше тридцати процентов. А если его переживешь – то еще меньше, мозги быстро адаптируются. Я в тебя верю Леша, ты способный и везучий, – утешила меня Нейка. – Ладно, заканчиваем говорильню. Мы скоро будем на месте, БИН докладывает, что враг уже принял атакующий порядок. Включаю тебе боевой режим, напарник.

Глава 3. Слияние

Глава 3. Слияние.

Дальше было…необычно, страшно, и, пожалуй, здорово! Даже не знаю с чем и сравнить. Представьте себе, что вы едете в машине на пассажирском сиденье, и вдруг вы сами становитесь машиной. Буквально так, ощущая ее продолжением своего тела. Чувствуете ветер, бьющий в лобовое стекло, осязаете трение шин об асфальт и ощущаете, как стук своего сердца работу мотора. Так и я – был научным сотрудником Лехой Сергеевым, а стал штурмовиком «кистень». Только все оказалось еще сложнее. Взамен обычных, человеческих органов чувств, я теперь использовал те каналы взаимодействия с миром, которыми владела боевая машина. Их, кстати, было больше чем данные с рождения базовые пять, так что я скорее приобрел, чем потерял.

Мир изменился, став другим. Я стал летящей над Землей материальной точкой, машиной, купающейся в свете солнца и звезд. Я теперь точно знал, где находятся корабли альдеян, буквально ощущал их присутствие, хотя и не видел. Но зачем мне было их видеть глазами, если всю информацию мне доносили квантовый радар, масс-детектор, автоматические каналы обмена информацией «свой-свой» и засветки на приемниках блайн-поля, которое излучали мои же эмиттеры? Информации о союзниках было даже больше, чем давало зрение, она оказалась гораздо полнее. То же самое касалось и врага. Я его наблюдал активными и пассивными средствами обнаружения так же ясно, как различает вражеские мундиры бегущий по полю в рукопашную атаку боец, выгадывающий, в чье пузо он сейчас загонит свой штык. Креоны сближались, не прячась и не тратя зря время – они были настроены покончить с нами быстро и радикально.

В то же время, полного растворения личности в новом «теле» космолета не произошло. Я знал, что я Леха Сергеев и что я физически нахожусь в недрах корабля. Память никуда не делась, сознание тоже, вот только с органами чувств творилась самая настоящая катавасия – слишком странно накладывались человеческие каналы восприятия информации на то, что мне транслировал в мозг бортовой интеллект. Нейку, кстати, я тоже чувствовал – но уже не как человека, а как один из управляющих механизмов нового «себя-штурмовика». Пилотесса тоже вошла в боевой режим, и поговорить с ней было невозможно. А вот молниеносно обменяться информацией как два компьютера в сети – вполне. Но это не было разговором или чтением мыслей – что-то другое, чему и названия сходу не подберешь.

Но долго рефлексировать над своим новым состоянием мне не пришлось. Потому что единое с машиной «я-мы» вступило в бой, и стало не до этого. Кроме того, с самим восприятием времени начались непонятки – я теперь им оперировал как компьютер и физически перестал отличать минуты от секунд, время стало лишь математической переменной в расчетах траекторий, мощности, скорости и десятках других параметров. А уж размышлять на отвлечённые темы я и вовсе не мог – не было на то ресурсов мозга, все оказалось вовлечено в дело. Хотя нет – не совсем так. Какая-то абстрактная часть сознания оставалась над схваткой, контролируя ее ход и принимая решения. Наверное, та тонкая субстанция, которую философы и богословы называют душой или свободной волей.