Плохие девочки не плачут. Книга 3 (СИ) - Ангелос Валерия. Страница 26

Однако инструктор не ведется, беззаботно приближается к нам и радостно демонстрирует дежурный оскал во все тридцать два идеальных зуба.

— I don’t drink coffee, (Я не пью кофе) — светится от счастья.

Призер каких-то очень важных чемпионатов, истинный мастер своего дела, способный научить вальсу не то что обезьяну, а даже меня. А еще очень симпатичный мужчинка, подтянутый и прокаченный, приятно посмотреть, доставляет неиллюзорно.

Разумеется, Андрей не намерен сдаваться.

— Then go and drink what you drink, (Тогда и выпей то, что пьешь) — таким голосом обычно обещают медленную и мучительную смерть, а продолжение оказывается не менее угрожающим: — I’ll call you later. (Я позову тебя позже)

Мужчинка трезво оценивает обстановку, расплывается в подобострастном «о’кей» и ретируется к выходу. Отдам должное его оскалу. Не меркнет ни на ватт, закален на международных чемпионатах и, видимо, приклеен намертво.

— Ох, Андрей, сколько можно, каждый день одно и то же по сто раз, — делаю реверанс со всей доступной грациозностью. — Вот! Очень круто умею. А то заладили словно попугай «важное», «серьезное»… и без того ясна ответственность момента.

— Сядьте, — сурово молвит сутенер, указывая на стул.

Подчиняюсь, скорчив кислую мину.

— Понимаю ваше беспокойство, господин наставник. Да, в местах не столь отдаленных, там, где прошло мое детство, а отрочество и юность безвозвратно канули в Лету… Короче говоря, на ра-йо-не, — в гопницкой манере растягиваю последнее слово, с наслаждением наблюдая, как сутенера передергивает, и не противлюсь искушению повторить: — Так вот, у нас на ра-йо-не даже за выброшенный в урну мусор можно было прослыть вшивым интеллигентом. Но теперь вы меня облагородили, подарили новый мир и…

Андрей присаживается на соседний стул, резко пресекает поток спонтанного красноречия коротким:

— Хватит.

— Хорошо, только не нервничайте, — не собираюсь отступать. — Давайте снова пробежимся по моей фальшивой биографии, потом повторим вилки с ложками, отточим навыки для основных стоек в свете… прямо как на выставке собак, да? Принять стойку, кому говорю!

— Лора, осталось два дня, даже меньше, полтора, — устало произносит Андрей, смахивает пот со лба и приставляет револьвер к своему виску.

Ладно, перегнула. Хотя хотелось бы. Почему хоть одна моя мечта не может исполниться нормально?! Все еще ненавижу сутенера-зануду, поскольку ни на миг не сомневаюсь в организованной им подставе.

— Лора, осталось два дня, даже меньше, полтора, — он строго грозит пальчиком и устало вздыхает: — Вы не сознаете ответственность в полной мере, несмотря на все мои замечания.

О, да. Если кратко резюмировать все напетые им ужасы, торжество по случаю дня рождения фон Вейганда было утренником в детском саду, где все сплошь зайчики и снежинки. А Рождественский бал-маскарад в замке Руж — судный день, прием у Воланда, не иначе.

— Поняла, — лениво отмахиваюсь. — Билдербергская конференция отдыхает, все гораздо секретнее, серьезнее и важнее.

В глазах Андрея мелькает странная тень, которую легко заметить, но трудно классифицировать правильно. Впрочем, не придаю этому особого значения, спокойно следую дальше:

— Было бы совсем неплохо увидеть мой маскарадный костюм или хотя бы узнать, в роли кого выступаю. Или все настолько страшно, что нельзя показать раньше времени? Еще было бы неплохо поплясать с господином бароном для тренировки. Мне же танцевать именно с ним, не с инструктором. Опозоримся — как пить дать. Ни разу не вальсировали вместе. Надо пристреляться, почувствовать партнера, настроиться с ним на единый ритм.

Тут осекаюсь, ведь мысли уносятся далеко от вальса, и гнетущая тяжесть в груди слегка отпускает, перебивается тягучим возбуждением.

Почему даже на расстоянии фон Вейганд умудряется превращать меня в озабоченную нимфоманку? Его вина целиком и полностью. Да, да, да! Здесь не обнаружится ни капли моей ответственности.

— Вам известно что-либо о человеке по имени Кристофер Дитц? — спрашивает сутенер.

Напрягаю мозг, однако бедняга отказывается сотрудничать.

— Он владелец замка и организатор бала, на который вы приглашены. Очень влиятельный и более чем просто состоятельный человек. Сотрудничество с ним может принести весомую выгоду, а немилость равноценна банкротству. Дитц — специфическая личность, его боятся и уважают, пытаются добиться расположения и просят совета. Вам трудно представить к какому именно кругу он принадлежит, но, поверьте, приблизиться туда мечтают многие. Все равно, что поцеловать руку королю. Тем более, Дитц никогда прежде не приглашал Валленбергов. Это происходит впервые.

Краски стремительно сгущаются.

— Вы не имеете права на ошибку. Здесь не будет поддержки ни со стороны господина Валленберга, поскольку он не сумеет держать вас под руку вечно, ни с моей стороны, поскольку чужим слугам там делать нечего. Замок прекрасно охраняется, туда не пускают посторонних, даже если эти посторонние ваши личные телохранители. Вас никто не подстрахует, рассчитывайте только на себя, на те знания, которые мне с трудом удалось вложить в…

— Звучит совсем не по-французски, — задумчиво бормочу я.

— О чем вы? — мгновенно настораживается Андрей.

— О его фамилии. Дитц — абсолютно не похоже на французское.

Сутенеру хочется ругнуться, но отчаянное усилие воли сдерживает внутренний порыв.

— Он голландец, — цедит сквозь зубы и, наконец, решает прочесть предсказуемую лекцию: — Почему бы вам не прекратить цирк? Сосредоточьтесь на том, что действительно нужно. Перестаньте скрываться за сомнительным юмором и этими дурацкими вопросами. Что с вами происходит? Неужели совершенно отказываетесь принимать реальность?

Пожалуй, не в бровь, а в глаз. Сухо и по делу. Тем не менее, легких побед противнику не светит, не ожидается на его улице праздника.

— Я прекрасно принимаю реальность. Если захочу, будете мне ананас очищать и смазывать сверху черной икрой, коллекцию китайских ваз посреди ночи раздобудете, арию исполните при необходимости, сальто-мортале научитесь делать и огонь глотать, на коленях ползти будете и прощение вымаливать. Да, хозяин вас защищает… пока защищает, а там посмотрим. Я вам записку прощать не собираюсь. В доверие и дружбу играть не стану. Обещаю, придет день, когда вы позавидуете мертвым, — произношу ледяным тоном, а после снисходительно прибавляю: — Ну и кто здесь сейчас пошутил? Мои шутки давно кончились.

Заметно, что Андрей мечтает ответить совсем иными словами, сообщить весьма занятную информацию о своих впечатлениях. Однако вышколен идеально. Ограничивается сладкой улыбкой и сообщает:

— Господин Валленберг возвращается завтра, вам непременно представится возможность показать ему, чему научились. Костюмы доставят сегодня, можете примерить после тренировки.

Сутенер поднимается, но прежде чем покинуть зал, невзначай произносит несколько знаковых фраз, благодаря которым желудок закручивается в морской узел:

— Надеюсь, вы сумеете затмить Сильвию, ведь она тоже присутствует, причем ее спутник заслуживает особого внимания. Скоро сами поймете почему. Да, происхождение у этой дамы не отличается благородством, но маскарад у Дитца скорее бал капиталов, чем титулов.

Нервно сглатываю, стараюсь не выдать истинных эмоций.

— Что с того? — слегка перегибаю с напускным безразличием.

— Ничего, — заверяет Андрей. — Не думаю, что господин Валленберг простит вам ошибку. Естественно, желаю избежать эксцессов.

— Благодарю, — выдавливаю подобие улыбки.

Понимаю, задела гада за живое, специально врезала по больному.

Он на дух не переносит богачей и власть имущих, а так же людей жадных до денег и славы. Вдоволь насмотрелся на жестокие причуды у Мортона. Достаточно оценил корыстолюбие тех, кто рвется к вершине, отбросив честность и порядочность, послав к черту моральные принципы.

Он страшится меня. Взбалмошной выскочки, которая опутала хозяина паучьими сетями. Понимает, что фаворитка вполне способна оказаться дороже слуги, пусть даже самого верного и преданного.