Невеста на заклание (СИ) - Видина Нелли. Страница 4

На кой черт мне невезение? Да еще и собранное со всех встречных-поперечных? Хотя… Глупости это, наверное. Мало ли во что простой люд верит? Если бы мне не везло, незаметно стянуть пирожки вряд ли бы получилось.

— Вы удивительная! — вдруг горячо заверил меня парень, его лицо озарилось шальной улыбкой, — Идете ради людей на такие жертвы, и, зная, что вам предстоит, находите силы никак не показывать, насколько вам тяжело и трудно!

Он окончательно смутился и сбежал.

Может, невезение заключается в том, что я никак не могу выяснить сути предстоящего жертвоприношения?

Я вернулась, села за стол, быстро расправилась со своей порцией. Ждать себя я не заставила, так что жрец ни слова не сказал про мою затянувшуюся отлучку, только обжег недовольным и полным подозрения взглядом. Да поняла я, поняла: надо изображать глубоко несчастную обреченную, заранее оплакивающую свою горькую судьбу, а я снова выбиваюсь из образа. Пришлось срочно исправляться и хлюпать носом. Жаль, что я не ходила на курсы актерского мастерства, сейчас бы пригодилось.

Нам мое счастье от опасных для меня размышлений жреца отвлек трактирщик. Угодливо улыбнувшись, мужчина положил на край стола два ключа:

— Лучшие комнаты готовы, атта.

— Благодарю, дитя.

Я поперхнулась. Трактирщик намного старше, и для меня обращение прозвучало слишком дико, но только для меня.

— Долг зовет продолжить путь немедля, но я благодарен тебе за труды и заботы.

— Мое почтение, — трактирщик отступил.

Денег с нас он не взял, даже не заикнулся об оплате, проводил до самого экипажа, поклонился и попросил благословить. Жрец соединил ладони, медленно развел руки в стороны, и между его пальцами проскочила отчетливо заметная в вечернем сумраке электрическая дуга. Ассоциация с небесной молнией возникла моментально. Хотела бы я знать: вижу фокус или настоящую магию. Если второе — не удивлюсь.

Жрец поднес руки к голове трактирщика, не дотронулся, постоял несколько мгновений и закончил благословение банальным:

— Храни тебя Рарат Громоврежец, дитя.

Вот и еще одна загадка. Упоминаний о других богах я не слышала, но Рарата почему-то называют не создателем, а всего лишь метателем молний.

Я дождалась, когда жрец заберется в карету, заняла свое место против хода.

Едва экипаж тронулся, немногословный жрец осчастливил меня еще одним советом:

— Постарайся подремать, дитя. Завтра начнется твоя жертва.

После такого заявления только спать, угу.

Тем не менее уснуть мне удалось, и никакие кошмары меня не мучили. Вступать в схватку за свою жизнь надо отдохнувшей и полной сил, с задором, с огоньком. Не выспавшись и трясясь от страха, много не навоюешь. На лавке я свернулась калачиком — неудобно, но вполне терпимо. Вместо подушки подложила под щеку согнутый локоть, и, засыпая, я думала о том, как не раздавить пирожки.

Проснулась посреди ночи от того, что экипаж подпрыгнул на ухабе. В темноте я не могла разобрать, спит жрец или за мной приглядывает, но на всякий случай закрыла глаза. Думать это не мешает. Правильно ли я поступаю, что, рискуя жизнью, иду до конца? Сбежать прямо сейчас не составит труда. Всего-то тихо открыть дверцу, спрыгнуть на ходу, постараться не переломать ноги и успеть затеряться в кустах. В белом свадебном наряде это трудно, но выполнимо. Как правильно прыгать я примерно представляю. Но прыгать я не буду. Сегодня я посмотрела на мир, в который угодила, не только из окна особняка, но и из окна кареты и ни капли не сомневаюсь, что без денег, без защиты я пропаду. Достаточно вспомнить забулдыг в трактире. Что со мной сделают, если я приду одна и попытаюсь продать, допустим, кружевную накидку?

Окончательно придя к согласию с самой собой, я снова провалилась в сон без сновидений.

Проснулась на рассвете, когда солнце только поднималось из-за горизонта..

Жрец, прикорнувший сидя, запрокинул бритую лысую голову и сопел, влажно причмокивая губами. Сон его показался мне достаточно крепок, чтобы не сидеть вялой кошелкой, а высунуться в окно. За ночь местность изменилась. Экипаж по серпантину поднимался в гору.

Глава 3

Дыхание служителя изменилось, и я поспешила принять подобающий леди вид. Жрец открыл глаза, сонно моргнул.

— Доброго утра, атта, — поприветствовала я его.

Мне показалось, что на мгновение на лице жреца отразилось недовольство. Не уверена. Он ничего не ответил, остановил экипаж, выбрался из кареты. Я с сомнением следила за ним. Как-то странно… Он по нуждам организма или долг перед громовержцем зовет? Не зря же жрец приветствие проигнорировал и как воды в рот набрал, явно что-то обрядовое. В то, что меня посреди дороги будут убивать не верилось — мне обещали долгое страдание, раз, и два — до жениха мы еще не добрались, а встреча, как я понимаю, обязательный пункт программы.

В целом мне без разницы, зачем жрец вышел. Меня интересовал сугубо практический вопрос: мне следом вылезать или спокойно ждать? Дорога откровенно пугала: вилась узкой лентой вокруг горы, слева высилась почти отвесная каменная громада, а справа пропасть. Ни бордюров, ни других ограничителей. Сорвешься — лететь до самого подножия. Мысленно я окрестила подъем дорогой смерти. Думать не хочу, сколько экипажей кануло вниз, и сколько жизней оборвалось столь страшно и трагично.

Пока я пыталась принять решение, жрец обернулся, нахмурился. Тьфу! Чутью стоило довериться — это, похоже, один из осколков памяти Ешмины «проклевывался».

— Да-да, — заверила я мужчину и поторопилась ступить на каменные плиты, которыми был вымощен серпантин. Хорошо хоть дверцы были открыты на безопасную сторону.

Я с трудом протиснулась между экипажем и скалой в тыл кареты. Жрец дождался, когда я подойду. Я невольно напряглась. Предположения и прогнозы — это хорошо, но если он сейчас достанет нож…И тут меня посетила очередная безумная идея: как было бы замечательно угнать экипаж! Но не получится, я не знаю, как им управлять, а из чужой памяти при всем желании не извлечь то, чего в ней никогда не было. Каари Ешмина была на редкость пустой особой. Впрочем, я придираюсь. Ешмина дитя своего мира и своего времени. Вышивка, музицирование… Я мысленно хмыкнула. Если душа девочки угодила в мое тело, ох и тяжко Ешмине будет. Полная самостоятельность, работа, быт. Ух!

Жрец поднял руки, развернул ладони к небу.

— Величайший и мудрейший, прославленный Рарат…, - дальше я не вслушивалась. Утренняя молитва, чтоб ее. К счастью, от меня требовалось только смирно стоять и изображать благоговейный трепет.

На безоблачном небе полыхнула молния. От неожиданности я вздрогнула. С легким запозданием раскатисто прогремело.

— Рарат Громовержец благословляет, — удовлетворенно произнес мужчина, а я снова попыталась отгадать: вижу проявление божественной воли, магию или фокус, хотя на фокус не тянет, слишком масштабно.

Или ради меня устроили полноценное представление?

Как бы то ни было, мы вернулись в карету и продолжили путь. Жрец приказал мне достать из-под сидения корзинку, в которой нас ждал завтрак: вареные яйца, хлеб с холодным мясом и фляга с чистой водой, скудно, в меру сытно. Обедом, надеюсь, меня жених накормит. Раз ему доверили дочь аристократов, значит он статусный и по меркам простых людей не бедный.

Через два с небольшим часа экипаж добрался до вершины. Я украдкой потянулась — устала сиднем сидеть. Под пристальным взглядом жреца даже позу толком не сменить, приходится держать спину прямой, а голову — опущенной.

— Следуй за мной, дитя.

Разве жених или, на худой конец, его представитель, не должен встретить меня у порога? О том, чтобы спуститься с горы я, так и быть, не заикаюсь. Увы. На вершине стоял приземистый одноэтажный дом, вход в который подозрительно напоминал спуск в нору. Монументальная каменная постройка больше походила на крепость скромного купца, чем на жилище изысканного аристократа, однако ожидаемой для крепости стены, отгораживающей внутренний двор и хозяйственные постройки, не было.