Возвращение (СИ) - Басов Дмитрий. Страница 25

Невидимая Кей, не сдержавшись прыснула.

— Ты слышишь? Кто-то смеётся, хотя никого нет. Это очень странно. Это точно не ты?

Димм подтвердил:

— Точно не я.

— Хм. Очень странно. С вами гладколицыми вечно всё не по-человечески.

Димм на ходу изумлённо помотал головой, развёл руками: ну что тут скажешь! Вслед за Семёном он подошёл к одному из домиков.

— Вот. Дверь. Нету.

Димм решил повредничать:

— И что? — он прищурился.

— Надо делать. Ты же гладколицый.

— А если мне не хочется?

— Угу! А кто же тогда починит?

— Мне откуда знать? — упорствовал Димм.

— Димм, дорогой, — увещевающим голосом сказал Семён. — Ты рассуждаешь неправильно. Вот смотри: двери нет? — нет. Непорядок? Борщ ведь не может делать дверь? Борщ может сажать свёклу. Поэтому чудесные грядки засажены свёклой. И кудрявой морковкой. Невидимый голос тоже не может делать дверь, потому что он не гладколицый. Какой же он гладколицый, когда и лица-то нет? Вполне может быть, что было бы лицо — так и нос бы был… Но лица — нет. Понял хоть теперь? Надо починять!

Кей уже хохотала в полный голос, едва не рыдала.

— Каюк, Димм!.. Цугцванг! Проще починить…

— Правильно говорит этот голос. Хоть и без носа. Каждый должен делать предназначенное.

— То есть гладколицые нужны, чтобы починять двери?

— И говорить всякие штуки. Цугцванг, например. Может, голос всё-таки гладколицый? Но ведь лица нет? — Семён погрузился в размышления, похмыкивая и угукая.

Димм снова помотал головой. «Логика — железная! Какой бред…», — пробормотал он и пошёл к своему дому за дверью.

На всякий случай, он прихватил парочку дверных полотен, но оказалось, что этот домик — последний, оставшийся без двери. Кей посоветовала ему добавить дополнительную дверь в какой-нибудь приличный дом.

— Жители это очень ценят. Хозяин лишней двери будет тебе благодарен неимоверно.

— Кстати, Семён, а кто это — Борщ? Который сажает морковку?

— Борщ. Он сажает ещё свёклу. Пойдём, покажу.

Они подошли к дому — тому самому, к которому Димм вышел в самом начале, спустившись с Приветного холма. Рядом с избой — довольно большой и ухоженной — располагался маленький огородик, на котором трудились двое местных. Точнее, трудился один — в коричневом балахоне, второй же в чёрном фартуке важно расхаживал вдоль грядок и как будто что-то втолковывал фермеру.

— Борщ! Смотри: у нас настоящий гладколицый завёлся!

Над трудягой взметнулось облачко уже знакомых Димму мимолётных радужных блёсток и появилось имя.

— Здравствуй, Димм. Это хорошо, что ты всё починил и поставил забор. Очень хорошо. Семён тебе ещё не надоел своей болтовнёй? Уже вечер. Заходи в наш дом, — он кивнул в сторону избы. — Да и нам пора уже, так, Фартук?

Над Фартуком тоже замерцало. Он согласно кивнул.

— Пора, однако. Совсем вечереет. Забор, конечно, теперь… И светло стало. Но — дом на то и дом, чтобы ночь пережидать. Пойдём Димм, расскажешь, что нового.

Димм поразился: голос был женский! Присмотревшись, он увидел, что голова Фартук покрыта длинными каштановыми волосами. Он мог бы поклясться, что минуту назад никаких волос не было!

Димм вполголоса спросил у Кей:

— Слушай, а как они без всяких бирок так легко имена раздают?

— Они — могут. Так устроено.

— Понятно. Ясно, что дело тёмное. Как обычно.

В хижине Борща и Фартук толклись ещё трое жителей, пока что без имён: гостеприимное место, судя по всему, пользовалось популярностью. Хотя дом в смысле мебели был совершенно пуст, однако под ногами были настоящие деревянные полы, чем могло похвастаться далеко не каждое строение в Оранжевой. К тому же — целых две двери: входная и вторая, ведущая на задний огороженный дворик.

Сказать по правде — было тесновато. Стоять всю ночь Димму тоже не улыбалось. Заглянув в инвентарь, он обнаружил, что помимо лишней двери там лежит чуть не полтора стака брёвен акации. Мгновенно возникла подходящая мысль.

— Борщ, Фартук, дело появилось. Сейчас, буквально пять минут…

Он вышел из дома, быстро его осмотрел и в считанные секунды пристроил снаружи на некотором расстоянии ещё одну стену. Потом, немного задержавшись с изготовлением верстака и акациевых ступенек, он соорудил плоский потолок-крышу, пол, вставил в новую стену дверь. Стекла у него не было, окнами он решил заняться завтра.

Вернувшись внутрь, он начал ломать стену изнутри.

— Опомнись, Димм! Ты же испортишь хороший дом! — Семён возбуждённо забегал, остальные пока смотрели молча.

Когда обнаружилось, что за сломанной стеной есть ещё одна, да ещё и с дверью, Семён, захлебнувшись, аж замер с выпученными глазами.

— Зомби меня возьми! Димм, колдун!

Борщ подошёл к новой стене, внимательно её осмотрел, подозвал Фартук.

— Настоящая.

Жители оживлённо загукали, засуетились. Как-то незаметно у всех над головами засветились имена. Пока шла тусовка у новой двери, Димм установил вдоль стен пару длинных деревянных диванчиков из ступенек, небольшой стол из заборного столбика и нажимной пластины, верстак в углу, потом уселся возле столика и вытянул ноги. Семён тут же устроился напротив.

Борщ и Фартук торжественно приблизились к ним и как-то по-особенному хмыкнули, скрывшись на секунду в переливающейся дымке.

— Димм! Ты великий строитель! Будь нашим гостем на вечные времена!

— Три двери! — с благоговейным восторгом прошептала Фартук. — Столько нет даже в библиотеке у Чернильницы!

— Спасибо и вам за гостеприимство, — серьёзно ответил Димм.

— Вот! Это я его привёл! — горделиво возвестил Семён. — А то всё: делом займись, найди работу… А вот! Ага? Ага? То-то же!

— Что же. Это верно. Даже и Семён пришёлся к месту. Воистину, велики боги, — рокочущим басом сказал Захар, один из гостей.

За всеми этими хлопотами, как-то толком и не собрались поговорить-послушать Диммовы новости. Ночь показалась совсем короткой, светало. Из-за джунглей за рекой медленно всплывало яркое квадратное солнце.

На следующий день снова было много дел: накопать песка на берегу речки (местные, впрочем, называли её Большой рекой) и наплавить стекла. Сделать новое хорошее окно в доме у Борща, довести до ума крышу. Потом Димм расширил ещё пару избушек, самых мелких, во всех — настелил хорошие деревянные полы…

Планов было громадьё, но по некоторому размышлению, Димм решил отложить их на потом. Нужно было найти южный путь домой, а позже вернуться с хорошим чаренным инструментом, с материалами… Назавтра он решил отправиться дальше по Большой.

Путь домой занял два дня.

Река и вправду оказалась немаленькой. Пробегая близ Оранжевой сомнительным ручьём, за водопадным провалом она набирала силу, становясь всё полноводней и шире, что позволяло гнать лодку во весь опор.

Димм обогнул обширный Полуостров скелетов (никаких скелетов там сейчас видно не было, но Кей заверила, что в дождливые дни их там видимо-невидимо), потом пролетел мимо шикарного высокого острова, отделённого с запада от суши неширокой протокой, похожей на крепостной ров. На остров прямо просился какой-нибудь средневековый замок или старорусское городище.

Дальше река разливалась совсем широко меж низких покрытых джунглями берегов; мелкие, напрочь заросшие островки делали её похожей на какую-нибудь Амазонку, заставляя сворачивать из протоки в протоку… Однако в конце концов Большая снова съёжилась в узкий ручей и повернула куда-то в обратную сторону. Пришлось совершить небольшой пеший переход и снова петлять по очередному широкому тропическому водоёму. Димм назвал его «озером Сельва».

Стрелка компаса всё больше склонялась к северу, и стало ясно, что пора поворачивать. Присмотрев подходящее пересохшее русло, уходящее прямо в сторону дома, он остановился на ночлег.

Ночь прошла без приключений, и наутро он продолжил путь, двигаясь ручьями-распадками от озерка к озерку. Уже до обеда он оказался в знакомых местах: он самолично расширял здесь русло когда-то много дней назад. Это была речка Типа. Потратив ещё какое-то время на прокапывание очередной осыпи, к вечеру очень удачно он оказался дома. Последний десяток дней был очень утомительным, и Димм тут же завалился спать.