Людоед - Корнев Павел Николаевич. Страница 22

— Вашему подзащитному грозит плаха, мэтр, — заявил я, оборачиваясь к спутнику, но адвокат оказался стреляным воробьем и сбить себя с толку не дал.

— Кто вы такой? — повторил он, близоруко щурясь.

— О, что с моими манерами? — вздохнул я, вытянул из висевшего на шее мешочка служебный перстень и нацепил его на палец. — Позвольте представиться, магистр Вселенской комиссии по этике Филипп Олеандр вон Черен.

— Вселенская комиссия? — нахмурился сбитый с толку адвокат. — Мой клиент не из школяров, а тот факт, что я преподаю юриспруденцию, никоим образом…

— Перед вами — свидетель обвинения! — перебил я собеседника. — Обстоятельства заставили меня посетить прием ее сиятельства инкогнито, и в материалах дела я фигурирую как Рудольф Нуаре. Правда, сомневаюсь, что у вас было время с ними ознакомиться…

— Это возмутительно! — рассвирепел адвокат. — На каком основании вы преследуете моего подзащитного?!

— Я никого не преследую. Напротив, даю ему шанс.

Мэтр Валгетамм платочком промокнул лоб с глубокими залысинами и перешел к делу:

— Чего вы хотите?

— Кто вас нанял? — прямо спросил я, поскольку адвокат прибежал в Управу благочестия чуть ли не бегом. Он так спешил, что даже не сменил профессорскую мантию на повседневное платье.

Мэтр дернул плечом и отвернулся, намереваясь уйти.

— Вам так не терпится увидеть своего клиента на эшафоте? — остановил я его неприятным вопросом. — Возможно, в деньгах вы нисколько не потеряете, но репутация в вашей профессии нарабатывается годами, а разрушается парой обвинительных приговоров.

Мэтр Валгетамм повернулся и прищурился.

— Чего вы хотите, магистр? Но учтите — я не готов обсуждать детали дела!

— Я хочу, чтобы ваш подзащитный провел следующую ночь в собственной постели. И могу это устроить.

Тут, надо сказать, я ни в малейшей степени не кривил душой. Арест юнца давал возможность хорошенько на него надавить, а вот судебный процесс сулил мне одни только ненужные хлопоты. Не было никакого смысла заводить все так далеко.

Адвокат немного поколебался, затем расправил сбившуюся мантию и спросил:

— Каким образом?

— Покушение на ее сиятельство — тягчайшее преступление. Оно не может остаться безнаказанным. Но если молодой человек из ревности напал не на графиню, а на ее гостя, и этот гость решит не выдвигать обвинений, то в связи с примирением сторон вашему подопечному будет грозить не слишком суровое наказание. Как, скажем, для дуэлянта.

Мэтр Валгетамм облизнул губы и осторожно, словно ступал на тонкий лед, осведомился:

— И что подвигнет вас помочь моему подзащитному?

Я широко и совершенно искренне улыбнулся.

— Сущая безделица, мэтр. Дюжина имперских дукатов!

Адвокат насупился и ожег меня недобрым взглядом, но, прежде чем открыл рот, я выставил перед собой раскрытую ладонь.

— Вы либо соглашаетесь, либо нет. Торг неуместен.

— Сумма слишком велика! Это вымогательство! Подумайте о несчастном мальчике!

Но я остался непреклонен.

— Этот несчастный мальчик едва не разрубил меня надвое, мэтр. За все в этой жизни приходится платить.

— Не уверен, что мой гонорар покроет ваши запросы, — промямлил адвокат.

— Так добавьте своих! — надавил я, не чувствуя ни малейшей жалости. — Это дело — у всех на слуху, и обсуждать его будут не день и не два, ведь в нем замешана графиня Меллен! Вас станут превозносить до небес, если сумеете вытащить подопечного из кутузки всего за несколько часов.

Мэтр Валгетамм открыл рот и снова закрыл его.

— У меня нет при себе нужной суммы, — наконец вымолвил он.

— Ищите меня в канцелярии управы. Если к тому моменту, как я запишу показания, вы не принесете денег, сделка не состоится.

Адвокат развернулся и, не говоря ни слова, опрометью бросился со двора. Он ни на миг не усомнился в том, что графиня Меллен соизволит изменить свои показания, и это обстоятельство прямо свидетельствовало, кто именно оплатил услуги адвоката. Ради подтверждения этой своей догадки я и затеял разговор о деньгах. Впрочем, дюжина дукатов — это дюжина дукатов. Отказываться от них я в любом случае не собирался.

Через час я покинул управу с увесистым мешочком, в котором солидно постукивали друг о дружку тринадцать далеров — крупных серебряных монет, отчеканенных на монетном дворе Силлесге. Этому портовому городу единственному в герцогстве было даровано право пускать в оборот собственные деньги, и полновесные далеры ходили по всему северу и даже в империи. Правда, доставшиеся мне были изрядно побиты жизнью и сточены, а до запрошенной дюжины дукатов недоставало нескольких грошей, но я мелочиться и мотать нервы мэтру Валгетамму не стал. Пусть его!

От Управы благочестия я двинулся по Клюгатан к видневшемуся меж домов шпилю кафедрального собора и очень скоро очутился на городской площади. Перед ратушей был установлен позорный столб, под ним в луже крови валялось изуродованное тело. Добрые бюргеры на этот раз не ограничились нечистотами и закидали несчастного булыжниками.

В кафедральном соборе я долго не пробыл, наскоро помолился, еще раз поблагодарив своих небесных покровителей за спасение из лап смерти, и отправился в обратный путь. Но пошел уже не по Клюгатан, двинулся напрямик через Университетский округ.

Перед главным корпусом учебного заведения кишмя кишели школяры, царила суматоха. Кто-то забрался на постамент статуи одноглазого святого Сванте, почитавшегося на севере небесным покровителем ученого люда, кого-то гнали всем миром, приняв за соглядатая Тайной полиции. Слышались крики: «Смерть за медь!» Тут и там мелькали сине-желтые нарукавные повязки. Квартальных надзирателей поблизости не было ни одного, а педели смотрели на происходящее чуть ли не с одобрением. От чехарды с ценами и обесценения медной монеты университетские служащие страдали ничуть не меньше остальных.

Если бургграф ничего не предпримет, очень скоро Рёгенмар рванет, как брошенный в костер бочонок с порохом. И мне это совсем-совсем не нравилось. Лавары хватило…

Маэстро Салазар дожидался меня на крыльце доходного дома. Выложив на колени длинную шпагу с затейливой витой гардой, он сидел на верхней ступеньке, рядом стояла полупустая бутылка вина. Но пьяным Микаэль не казался, просто поправлял здоровье после вчерашних возлияний.

— Ты здесь что забыл? — удивился я.

— Подобно ангелу с небес несу тебе благую весть! — объявил Микаэль, поморщился и подергал себя за косицу. — Так себе рифма, да?

Грубоватое лицо его приняло смущенное выражение; как видно, это и в самом деле была его первая бутылка. Пребывая в подпитии, маэстро сомнениями в собственном стихотворном таланте обыкновенно не терзался.

— В запределье твои рифмы! — отмахнулся я. — Выкладывай, что узнал о де ла Веге!

Микаэль закатил черные глаза, но испытывать мое терпение не стал, поднялся на ноги и сообщил:

— Несколько раз его видели на Грёсгатан. Это улица, где торгуют всяческими зельями и травами.

— Сведения точные? — оживился я.

Маэстро Салазар поскреб заросшую черной щетиной щеку и глянул на меня с нескрываемым возмущением.

— Разве я когда-нибудь тебя подводил?

— Ближе к делу!

— Один карманник из Нистадда работает на той улице, режет кошели у богатеньких ротозеев. Глаз у него наметанный, руки ловкие. Если перстень болтается на пальце, этот жулик его непременно стянет.

— И?

— Твоего дворянчика он приметил там давно, но связываться опасался. Не видел особой выгоды. А в последний раз углядел у того здоровенную золотую печатку не по размеру и не удержался, попытался ее снять. Сейчас пропивает последние деньги со сломанным запястьем и благодарит небеса, что отделался так легко.

— А что садовник?

Маэстро Салазар поскучнел.

— Говорил я с ним, — поморщился он. — Пустышка! Охранники, мол, все новые, расспрашивать их он боится. Но назвал тех, что дежурили на воротах в тот день. Попробую поискать подходы.