Четвертая Скрепа (СИ) - Семеринов Иван. Страница 13

— Отличное достижение для человека только вступающего во взрослую жизнь, — ответил Говорухин, и ему показалось, что Долгоруков младший не понял сарказма, хотя черт его разберет, если честно.

— Главное, не терять остроумия, когда кончится взрослая, — посмеялся Долгоруков младший.

В комнату вошла женщина чужестранного происхождения. Худая, в форме горничной, с нацепленным ошейником, она подрагивала. Как показалось Говорухину, от страха.

— Даарагуша, принеси, пожалуйста, аптечку и помоги залатать этому человеку его раны, — игриво произнес подросток, — и побыстрей! — тут он щелкнул оказавшимся у него в ладони брелком. Горничная содрогнулась от боли, пронзившей всё её тело, и она вывалилась в коридор.

— Электроошейник, — Долгоруков младший вертел брелок и пристально его рассматривал, говоря в проброс, — видел в паре видосов у блогеров. Представляете, эти долбоебы хуярят друг друга током, чтобы над ними посмеялись. Никогда не понимал удовлетворения от взаимных унижений. Куда проще, изящней и правдивей мне кажутся отношения, когда один доминирует над другим. Сильный над слабым, если быть точнее, но да меня чересчур занесло — он особенно довольствовался своим монологом, улыбаясь, как чеширский кот, выкуривший косяк марихуаны.

— Так что же вам нужно? Это шантаж? Деньги нужны? Люди примитивнейшие существа, вы не находите? — засыпал его вопросами Долгоруков младший, — всегда всё сводится к деньгам.

— Нет, — Говорухин усмехнулся, — всё сводится к власти, Захар Варленович. Прибить, унизить, доминировать. Шантаж — это… — он пытался подобрать что-то банальное, — тускло и скучно, несовместимое с теми скоростями жизни, в которых мы живем.

Журналист достал блокнот, пролистал его до нужной ему страницы и продолжил:

— Я тут провел небольшое исследование. Оказывается, что ваш цифровой капитал не так велик, как я думал, и как вам, наверное, хочется думать. Около тысячи подписчиков в инстаграмме, сотня фолловеров в твиттере. В масштабе вашей личности и того, что вы можете оказаться олицетворением нового поколения, идущего на смену всем этим тщедушным, лицемерным, трусливым, тщеславным и, только между нами, пиздлявым миллениалам, устраивающим истерику по поводу и без (например, если их кофе недостаточно горячий), ваш цифровой след удручает. Для человека вашего статуса у вас нет достаточно власти в сети. Очевидно, что сейчас, с учетом вашего положения, у вас найдется время для интервью. И оно, надеюсь, поможет вам совершить желанный толчок, — Говорухин сделал небольшую паузу, но Долгоруков младший её перебил:

— Какой траффик?

— 10 миллионов уников в месяц.

— Конверсия?

— Миллион…

— Не, ну если бы было два, то можно было бы поговорить;

— Захар Варленович, уж поверьте моему журналистскому чутью, ваше интервью обязательно станет хитом. Ну так что, вы согласны?

XVII

— Не, а вот сейчас серьезно, — Долгоруков младший был странно возбужден и чуть ли не душился от смеха, — то, что я сделал, это ведь самая отвратительная вещь, которую вы видели в своей жизни?! Вы вообще видели смерть в своей жизни!?

— Ну, — Говорухин задумался, — я видел достаточно на две жизни вперед…

— Достаточно, да камон, мон ами, ты же пиздишь, думаешь я всяким пиздаболам буду интервью давать?! У нас, может, репутация в обществе не ценится, но я-то ей дорожу! Как говорится у нас в семье: «Береги честь смолоду, а продажная журнашлюха, чтобы о тебе написать, всегда найдется».

— Раз вы так хотите, то я могу перечислить пару мерзостей… — Говорухин вздохнул, — я видел труп гея, повешенного на дереве, в чей рот засунули его отрезанную мошонку, я видел ведро перемолотой человечины, пара алкашей так от трупа собутыльника хотела избавиться, я видел раздутых утопленников и обгоревших жертв пожаров, я видел, как из бездыханной девушки достают мертвый плод, так что, — Алексей стиснул зубы, — я не какой-нибудь вам ютуб-блогер, составляющий топы жесткача.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — Долгоруков младший пытался сойти устрашающим,

— Нет, это не самая отвратительная вещь, виденная мною в жизни. В следующий раз вам придется проявить больше фантазии, — хладнокровно отрезал Говорухин, хотя внутри у него всё сжималось и было готово выплеснуться в любой момент.

— Как-нибудь я вас обязательно удивлю, Григорий… не знаю вашего отчества, — ответил Долгоруков младший, на момент его лицо осветилось красным свечением от лампы,

— Юрьевич, но мы отвлеклись, не возражаете, если я начну задавать вопросы?

— Конечно, — он выдавил хищную улыбку,

— Итак, можете поведать о том, что случилось в тот день?

— Значит у меня был день рождения, родители решили уехать в какой-то из наших загородных домов, а их несколько, чтобы вы все тихо охуевали от того, на что идут ваши налоги, и не выебывались, праздник, пати, все дела, и я стал ждать распаковки своего подарка… Вера была… за неимением лучшего слова… биомусором, такие пытаются всё время найти себе мужика побогаче, сделать сиськи, родить ребёнка, чтобы привязать мужика к себе, будущая овуляшка короч. Да бля, таких не жалко вообще… хотя если подумать, мне вообще никого не жалко. И тут она за пару дней до этого присылает фотку теста с двумя полосками с претензиями типа: «Нам надо поговорить». А мы не общались где-то два месяца, ссора, все дела. Эта идиотка только цену пыталась себе набить. Ниибаца нравственная девственница, Мария, блядь, Магдалена. Тогда я и понял, что нужно действовать. Приготовил ножи, приготовил спальню, придумал ту чепуху, которую ей успешно навешал. Результат был на белье и на стенах. От одной мысли, что она мучительно умирала, пока внизу пьяная толпа ублюдков тусовалась и распевала песни ебаного Cashfesta у меня… ну это словами не описать! Это уже не просто убийство, а целый, блядь перформанс! МОЛОДЕЖЬ УБИВАЕТСЯ НА ВПИСКАХ! СМОТРЕТЬ ОНЛАЙН БЕЗ РЕГИСТРАЦИИ ЭТО ВСЁ ИХ ИНТЕРНЕТЫ!

— Странно, в отчете не было упоминаний о беременности…

— Дядя, кто пишет эти отчеты? Камон! Вы вроде взрослый человек, а переспрашиваете очевидные вещи. Я с вами, как с равным, а вы…

— Спасибо за оказанную честь, тогда ответьте, пожалуйста, на вопрос, я видел снимки с места преступления, и на них точно была не эта комната.

— Да, это спальня родителей.

— Почему вы сделали это там?

— Мне было важно овладеть ею на родительском ложе… Эта кровать сколько повидала, кастинг-коучи в сравнении с ней, — просто заводская мебель, только вышедшая из производства, — он засмеялся, — а дальше, она расслабилась и это было… делом техники. Видели бы вы ебальники моих родителей, когда они приехали! Очень смешно, ей Богу! Кучка мусоров, и они растерянные!

— Как к этому отнеслась «пьяная толпа ублюдков»? — в вопросе Говорухина звучал вызов. Он старался сохранить свое лицо каменным или даже немного скучающим, но выходило, как выходило.

— Ну… сначала они тоже растерялись, но потом начали типа: «Да, правильно ты эту суку завалил». Кучка мелких, мерзких трусов и жополизов! Ах, вся гниль человеческая в них собралась!

— Что с родителями Веры? Их показаний в деле почему-то не оказалось?

— Григорий Юрьевич, вы наверняка не знали, но оказывается у смерти ребёнка, родной кровинушки, тоже есть цена. Исчисляется она в рублях, хотя на их месте я бы взял поездками в метро.

— Сколько?

— Не помню, — он мечтально рассматривал потолок, переливавшийся в разных цветах, — на крутую иномарку хватит… Или на то, чтобы отправить оставшихся детей в университет. Кто знает, может, они не умрут раньше положенного?

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Отче мой собирался меня летом отправить на острова, в какой-то Универ, где учился принц Гарри, а там, наверное, покуражиться не дадут. Хотя… если сойти за мигранта или политического заключенного… или гея, принявшего ислам, то… Но я еще повеселюсь, помяните моё слово.

— Ну Слава Богу, что ваше талантливое поколение едет учится зарубеж, дабы вернувшись помогать стране, — съязвил Говорухин, нервы у него были размотаны, а рука, хоть её и замотали, всё равно ныла.