Давай никому не скажем (СИ) - Лель Агата. Страница 50

Полина снова с трудом подавила улыбку. Раздался звонок с урока и все резво засобиралась в столовую. Собирая со стола тетради и ручки, Полина краем глаза наблюдала за Яном: тот явно намеренно не спешил, продолжая сидеть за партой разглядывая в окно желтеющую листву тополей. Хочет дождаться, когда все выйдут! Полина уже знала, что делать дальше — подслушивать и подсматривать уже стало входить у неё в привычку.

Отправив Лосеву занять очередь в столовой, прильнула к замочной скважине. Расслышать что-то было невозможно из-за шума, но зато она чётко увидела, что он извлёк из рюкзака какой-то продолговатый предмет и презентовал тот училке. Разобрать что это именно не было времени: Набиев резко развернулся и пошёл к выходу из кабинета.

— А ты чего тут торчишь? — спросил он, закрывая за собой дверь.

— Да просто, тебя жду. Идём в столовую? — лучезарно улыбнулась, невинно хлопая длинными ресницами.

— Ну пошли, — безразлично бросил Ян и, не дожидаясь Минаеву, зашагал вниз по лестнице.

Сказал так, будто одолжение сделал! Ну ничего, она ещё посмотрит, кто за кем будет бегать в итоге.

Часть 36. Яна

Яна

— Янка, а, может, это… она… — шепнула Инна и кивнула на кабинет директрисы.

— Ты с ума сошла? — так же тихо ответила я, покрутив пальцем у виска.

— Ну а кто ещё, сама подумай? Это же явно не ручка потекла, посмотри сколько чернил, — оценивая ущерб констатировала Селиванова. — Это кто-то тебе специально в сумку плеснул. Только где взяли-то, чернилами никто не пользуется уже сто лет. Сумка в учительской всё время была?

— Нет, я на последнюю пару её собой в кабинет брала. Хорошо, что тетради студентов туда не положила.

— Значит студенты и сделали. Зачёт, небосья кому-нибудь влепила, вот малышня и взбунтовалась.

Что-то я сомневалась, что это первокурсники. Да и с зачетами порядок. Это просто какое-то тотальное невезение!

Вчера, собираясь домой после пар, обнаружила в сумке разлитые чернила. Откуда они там взялись в таком количестве — неизвестно. Всё, буквально всё что находилось внутри было испорчено: кошелёк, косметичка, учебный материал и новый зонт.

Забежав в магазин, купила самую дешёвую простенькую сумку и заодно газету с объявлениями — старая тоже была испачкана. Половину вечера обзванивала с таксофона у гастронома подходящие варианты, но все оказалось бестолку: то возраст не подходил — молодая, то семейная пара нужна, то оплату требовали за целый квартал вперёд. Сплошое расстройство. До кучи разболелась ни на шутку: горло саднило, кашель, температура. А матери хоть бы хны: спросила у неё парацетамол, так та даже не удостоила ответом — демонстративно отвернулась, прикрывая волосами синяк на скуле. Нике сказала, что ударилась о дверной косяк, а со мной не разговаривает со дня рождения Николаши — дуется. Вообще-то, это я должна обижаться — это меня выставили проституткой и выгнали из дома. И ушла бы, было бы куда!

И вот как теперь в таком виде ехать к Набиевым? — рассматривая себя в зеркало, скривилась в недовольной гримасе. Мало того, что чувствовала себя плохо, так ещё и выглядела не лучше: глаза красные, нос распух. Если бы не острая необходимость в деньгах — не поехала бы никуда, но отлынивать сейчас было крайне беспечно. Да и, если не кривить душой, хотелось вновь побыть с ним наедине. Даже не смотря на то, что порой он был просто невыносим.

Сегодня видела его только мельком в коридоре — о чём-то болтал с Минаевой у кабинета информатики, та что-то весело хихикала. Настроение, и так с утра препаршивое, упало ниже некуда.

И вроде бы это настолько глупо — ревновать студента, но ничего не могла поделать со своими чувствами. Стояла и подсматривала как девчонка, делая вид, что увлечённо листаю учебник.

Эта парочка удивительно подходят друг другу. Ровесники, оба красивые и из обеспеченных семей… Ян сам сказал, что у них какие-то отношения и, судя по тому, как откровенно она с ним флиртовала, трогая то за руку, то приобнимая за плечо — отношения близкие. А вот насколько близкие — я запретила себе об этом думать. В конце концов это не моего ума дело. Он студент, я преподаватель, всё предельно ясно. Надумывать себе то, чего нет и быть никогда не может — глупо.

Всё, с этого дня с Набиевым ничего личного, только пары в колледже и занятия на дому. Пришла и ушла. И зонт куплю и верну, обязательно! И пусть они там дальше с Минаевой развлекаются, мне всё равно, и помимо него в жизни проблем хватает.

Воинственно себя настроив, и даже испытав некое облегчение от принятого решения, прыгнула в двадцать пятый маршрут, следовавший до «долины нищих». Выходя на остановке, с грустью посмотрела на сиротливо пустующие лавочки и втоптанный фантик от Сникерса, валявшийся в практически высохшей луже. Вспомнила, как мы сидели тут позавчера с Яном, как хохотали над дурацкими шутками. А потом бежали за руку под дождём… Даже зло пробрало — лезет в голову всякая ванильная чушь.

Просто остановка, самая обычная, ещё и мусор не убирают. Тоже мне — элитный район!

Кованые ворота оказались открытыми, и я беспрепятственно вошла на территорию дома. Огромный волкодав, звякнув цепью, выбежал из вольера, но, увидев, что это я, безразлично поплёлся обратно. Хорош охранник.

Надавив на звонок, прислушалась к звукам в доме: мелодичные трели глухо раздались внутри просторной гостиной. Дожидаясь, когда откроют дверь, огляделась по сторонам — как же тут всё красиво и дорого: ухоженный газон, аккуратные клумбы, деревянная беседка у раскидистой яблони, рядом накрытые тентом широкие качели. Мне всю жизнь придётся впархивать не покладая рук, чтобы приобрести хотя бы половину имеющейся у них роскоши. Неужели в нашей администрации настолько хорошее жалование? И тут же себя одёрнула: какое мне дело до их благосостояния, я здесь не для того, чтобы заниматься описью их имущества.

— Привет, — раздалось за спиной и я резко обернулась. Ян стоял прислонившись бедром к дверному косяку, пережовывая бутерброд. На мятой футболке с Микки Максом краснело маленькое пятнышко кетчупа. — Проходите, я уже заждался, — открыв шире дверь, пригласил жестом войти. И даже не посторонился! Практически боком протиснулась мимо и вошла в гостиную.

— Здравствуйте, Яна Альбертовна, — на диване у окна сидела Карина, рассматривая меня с неподдельным любопытством.

Почему-то эта девочка вызывала во мне смешанные чувства. Вроде бы хорошая девочка, но было в ней что-то такое, что против воли отталкивало. Что-то от её матери. Такой же пытливый заносчивый взгляд, как бы говорящий — ты и я не ровня, и никогда ею не станем.

— Идёмте, мне ужасно не терпится приступить, — как будто бы специально громко сказал Ян, поднимаясь на второй этаж перепрыгивая сразу через две ступеньки. Я поплелась следом, буквально кожей ощущая пристальный взгляд девчонки.

— С чего вдруг такое рвение? Неужели передумал и действительно решил заняться английским? — недоверчиво спросила я, заходя в его комнату.

Сегодня там было идеально чисто: ни футболок на спинке кресла, ни хаоса на письменном столе. Книги и тетради стояли аккуратными стопками на полке, кассеты ровным рядком красовались на тумбе рядом с музыкальным центром.

— Нет, конечно, — широко улыбнулся он, и вальяжно развалился в кресле. — Сценка специально для сестры. Целый день за мной таскается, видимо, по указке матери, у той закрались подозрения, что я собираюсь отлынивать от занятий.

— Ну ты действительно собираешься отлынивать, — напомнила с укоризной, извлекая из сумки учебник. Хочет он учиться или нет, меня не волнует, я пришла сюда в качестве преподавателя. Если не хочет, пусть не слушает, мне всё равно. — Что почитать тебе сегодня? Шекспир в оригинале, есть отрывок из романа Дюма…

Безразлично мазнув взглядом по книге, Набиев извлёк из ящика стола несколько видеокассет.

— А вы любите кино? — разглядывая яркие обложки, буднично спросил он.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— А вы на мой.