Забыть нельзя вспомнить (СИ) - Лель Агата. Страница 29

Короткие гудки привели немного в чувство.

Это что, завуалированное свидание?! Да ещё где — в месте, где встречаются влюблённые парочки.

Сегодня в восемь.

Продолжая сжимать трубку, покосилась на настенные часы. Десять утра. Только лишь десять.

Я всегда в шутку жаловалась на свой ранний склероз, но сейчас я была благодарна так вовремя отказавшей пару дней назад памяти.

Жаль, что погода с утра не заладилась. Подошла к окну и подняла бамбуковые жалюзи: дождь закончился, сквозь медленно рассеивающиеся тучи пробился робкий солнечный луч. Пахло озоном, молодой зеленью и весной. Закрыла глаза и глубоко вдохнула свежий аромат. Место тревог и двухдневного душевного раздрая заняла нахлынувшая эйфория.

Словно очнувшись, отбежала от окна и достала из шкафа платье.

Некогда стоять и тратить время попусту. Нужно привести себя в порядок, сходить в торговый центр и присмотреть себе что-то новенькое. Не хочу, чтобы он смотрел на меня и проводил мысленные параллели, сравнивая со своей бывшей пассией. Или ещё нынешней — не разберёшь. В любом случае, я просто обязана выглядеть на все сто, даже хотя бы ради самой себя!

Часть 66. Ян

Ян

И снова он ждёт её, снова брошенные вскользь взгляды на медленно ползущие стрелки.

Облокотившись о не внушающие большого доверия перила, Ян смотрел на безмятежную воду Голицынского пруда, жалея, что не прихватил с собой кусок хлеба, чтобы покормить подплывших стайкой серых уток.

Рядом стоял одинокий паренёк с букетом белых роз. То и дело взволнованно косился на часы, видимо, ожидая опаздывающую пассию.

Ян улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. Когда-то, ещё будучи студентом, он вот так же ждал одну девчонку из института, с почти таким же букетом и мягким зайцем под мышкой. Десять минут, двадцать, полчаса — а её всё нет и нет. Тогда он ужасно разозлился: выбросил цветы с игрушкой в пруд и собирался уже было уйти, как вдруг увидел её, торопливо спешащую навстречу. Вспомнил, с каким сожалением смотрел на уходящий под воду кусок искуственной шерсти, ведь тогда он потратил последние деньги на этот подарок. Гордый был, жил только на свою стипендию и на то, что получал, подрабатывая после учёбы в строительном магазине. У отца денег принципиально не брал, позволяя только лишь оплачивать аренду крошечной квартирки. А после третьего курса и от этой помощи отказался.

Их отношения с отцом никогда не были близкими, а после инцидента с Яной, после того, как их роман перестал быть тайной — испортились окончательно и бесповоротно. Нет, они не были врагами, но друзьями стать тоже не получилось.

— Какой? Этот, что ли? Ну да, ничего такой, — услышал он хихиканье за спиной и обернулся. Две молоденькие девочки — вчерашние школьницы, переглянулись и задорно расхохотались, привлекая внимание понравившегося мужчины.

Когда он был моложе, то без зазрения совести пользовался своей популярностью у противоположного пола. Крутил романы направо и налево, в надежде заполнить душевную пустоту.

После разрыва с Яной, после его скоропалительного переезда в Москву, он долго не мог прийти в себя: первое время отсиживался в своей комнате в квартире дяди, налегал на учёбу и близко к себе никого не подпускал. А ночами вспоминал её, каждый раз с разными эмоциями: злостью, болью, разочарованием, и психовал, что никак не может выбросить её из головы.

Почему?! Она же его предала, ушла к другому! Но сердце упорно отказывалось слушать доводы разума, каждый раз пропуская удар, когда где-то в толпе слышал имя «Яна»; когда видел со спины девушку с такими же соломенными волосами.

По иронии судьбы его первой девушкой в Москве стала тоже Яна — его одноклассница. Выпили на последнем звонке, потанцевали пару медленных танцев, ну и пошло-поехало. Конечно, никаких отношений у них не сложилось, но Ян понял, что лучший выход из депрессии — внимание женщин. Они любили его — он позволял себя любить. Он никому ничего не обещал и никого никогда не обманывал. Гулял ночи напролёт, менял подруг, а на пятом курсе неожиданно для всех друзей и к огромному разочарованию поклонниц — женился.

Он до сих пор не мог понять, как его угораздило, но увы, тогда он просто не мог поступить иначе.

Жаль, что нельзя отмотать плёнку жизни назад, тогда бы он не совершил ту роковую ошибку.

— Привет, давно ждёшь? — мягкий тембр женского голоса выдернул его из воспоминаний. Её голоса. Яна.

Часть 67. Тимур

Тимур

— Тимурчик, ты куда, рано же! Ну побудь ещё чуть-чуть, — Лена приподнялась на локте, откидывая рыжую копну густых кудряшек за спину. Тяжёлые груди с тёмными сосками просвечивались из-под полупрозрачного пеньюара, маня и зазывая обратно в постель. Но Тимур лишь брезгливо отвернулся, бросив взгляд на часы. Одиннадцать. Взял мобильный и набрал домашний номер телефона. Через семь длинных гудков включился автоответчик. Никого. Она ещё не вернулась.

Со злостью кинул аппарат на прикроватную тумбочку и, не стесняясь наготы, прошёл в ванную. Лена что-то мурчала вслед, игриво напрашиваясь «потереть спинку», но он как всегда проигнорировал её желание. Эта женщина его раздражала, пора с ней завязывать.

Закрыв дверь и дважды проверив замок, забрался в душевую кабинку, включил горячую воду. Обжигающе горячую.

Подставив плечи под упругие струи, принялся дотошно намыливать тело, не пропуская и сантиметра. Запах геля для душа с ароматом ванили вызвал приступ тошноты, но он скорее пойдёт домой грязным или помоется простой водой, чем воспользуется чьим-то бруском мыла.

Тимур не считал свою фанатичную чистоплотность и педантичность чем-то из ряда вон. Да, ему не нравится криво поставленная на полку обувь и полотенца, разложенные не по цветам, да, ему неприятно прикасаться к чужим личным вещам, но это же нормально, он же не свинья и не неряха.

— Тимур, открой, — постучала Лена, проговорив какие-то пошлости, от которых его тоже едва не вывернуло.

Он пришёл, он сделал своё дело, зачем вот эти все никому не нужные игрища?

Понятно, что Лене скоро сорок, и она жаждет устроить свою личную жизнь, охомутав успешного адвоката, но так и он давно не мальчик и прекрасно знает, что ей от него нужно. Он не собирался уходить от своей жены, а Лена… Лена это просто отдушина, куда он мог выплеснуть скопившийся негатив и агрессию. Если бы жена не была такой холодной и равнодушной, он бы, возможно, не стал мараться о других женщин. Яна сама вынудила его ходить на сторону и добирать там то, что не могла дать сама.

Лена не первая его любовница, и далеко не последняя. Каждую он выбирал тщательно, уделяя особо пристальное внимание чистоплотности и хорошему здоровью. Подцепить какую-то заразу для него было самым страшным кошмаром. Но, даже зная, что женщина чиста, всегда использовал самые качественные контрацептивы и потом тщательно отмывал с себя следы женской страсти. Ему не нравился запах других женщин, ему не нравились их телесные выделения, он даже никогда не целовал своих любовниц. Единственный запах, что ему нравился, и который был ему приятен — это запах жены, но увы, жена на дух его не переносила.

И так было всегда, всю их совместную жизнь. Он же видел, с каким лицом она ложится с ним в постель и принимает его ласки. Будто несёт повинность, какое-то наказание. Может, он не самый лучший любовник, но он старается сделать ей приятное, но она никогда этого не ценит! Смотрит в потолок отрешённым взглядом, мечтая, чтобы половой акт поскорее завершился.

Он сам не знал, почему выбрал именно её. Словно помешался. Ему хотелось видеть рядом эту женщину, доказать всем: ей, себе, друзьям, что он всегда добивается того, чего хочет. Даже когда узнал, что она спит с другим — тем сосунком-мажором, богатеньким отпрыском папаши-крохобора — то всё равно принял, проглотил обиду. Когда встретил её тогда зимой, такую убитую и раздавленную, брошенную и униженную, решил, что пока жертва слаба, нужно брать её под крыло. Приручать. Вылепить под себя. Сразу же перевёз её к себе под сладким соусом заботы и приложил все силы, чтобы затащить в постель и поскорее заделать ребёнка. Чтобы она уж точно никуда не делась.