Порочная месть (СИ) - Салах Алайна. Страница 2

— Давайте включим музыку! — хлопает в ладони Анжела, окидывая сидящих захмелевшим взглядом. Тряхнув золотисто-рыжеватой гривой с вплетенными в нее разноцветными нитями, подпрыгивает со стула словно упругий болванчик и несется к стоящей в углу колонке с явным намерением поставить что-то из своих любимых композиций.

— В честь именинницы! — тычет пальцем в кнопку музыкального центра, оглашая гостиную звуками романтичной композиции Ленни Кравица, и отвешивает глубокий поклон.

Глаза помимо воли нащупывают Кейна, посылают немую мольбу меня пригласить. Наверное, хорошо, что в этот момент он продолжает щелкать пальцем по экрану мобильного, и не замечает всей глубины моего отчаяния.

— Эрика, — рука Макса теплым прикосновением ложится мое плечо. — Потанцуем?

Бросаю последний взгляд через весь стол и, убедившись, что моей робкой надежде получить желанный подарок суждено быть погребенной под тоннами безразличия, киваю и позволяю увлечь меня в центр комнаты.

— У меня есть для тебя еще один подарок. — тихо произносит Макс, удерживая ладони на весу чуть ниже моих ребер, пока мы неловко покачиваемся в ленивом ритме музыки. Очевидно, он как и я чувствует на себе наблюдательное око брата. — Можешь зайти ко мне завтра и я тебе его отдам.

Вот почему я не могла влюбиться в такого парня как Макс? Он симпатичный и высокий, и не похож на перекачанного подростка, застрявшего в переходном возрасте, как большинство моих сверстников. Учится в университете, а по выходным подрабатывает диджеем в местном клубе, где пользуется большой популярностью среди тусовщиц. Влюблен в меня года два и неоднократно давал понять, что готов вступить в отношения. Жаль, что сердцу не прикажешь.

Краем глаза я замечаю, как Кристин, поправив отсутствие груди, замаскированное внушительным пушапом , поднимается с места и решительно идет к Кейну. Сердце опутывается болезненной паутиной ревности, когда она, склонившись к нему так близко, как я себе никогда не могла позволить, что-то заговорщицки шепчет ему на ухо. Перестаю дышать и стискиваю рубашку Макса в кулаках так сильно, что он начинает дышать громче. Неужели он подарит ей танец? Мой прощальный танец?

Но вместо этого Кейн уворачивается от волос, задевающих его щеку, и, раздраженно сжав челюсть, мотает головой. А пока Кристин стоит рядом, пытаясь свыкнуться с очередным поражением, он поворачивает голову и смотрит прямо на меня. Его темные глаза слегка сощурены, когда он скользит взглядом по моему лицу, на короткое мгновение задерживаясь на губах, и, спустившись ниже, оценивает ладони партнера на моей талии. Музыка исчезает, также как и обнимающий меня Макс, под напором его внимания, которое продолжает лениво стекать к подолу моего нелепого платья, ненадежно прикрывающегося бедра и, замирает там на добрых несколько секунд.

Так вот каково это, когда Кейн смотрит по-настоящему. Когда во рту пересыхает, а от бешеных ударов сердца начинает гудеть позвоночник. Когда по коже растекаются невыносимое жжение и мурашки, а внизу живота собирается горячий влажный ком, рождающий запретные мысли.

К тому моменту как взгляд Кейна покидает меня, вновь возвращаясь к экрану телефона, мой мозг, получивший инъекцию из смеси адреналина, влюбленности и гормонов, принимает самое смелое и безбашенное решение за всю мою жизнь. Если судьба добровольно не готова отдать мне подарок к совершеннолетию, я заберу его сама.

глава 2

Кристин, Анжела и Макс покидают наш дом ближе к десяти вечера, после того как все тосты были сказаны, подарки вручены, а тарелки погребены в посудомойку. Отец появился к середине празднования, окинул присутствующих невидящим взглядом и, вытащив из ящика початую бутылку виски, также молча ретировался. Не то, чтобы я ждала от него каких-либо знаков внимания или поздравлений, но в душе фантомным эхом отдается тянущая тоска. Этот неопрятный человек, с въевшимся под кожу запахом виски и безразличия к окружающему миру, совсем не похож на моего улыбчивого отца, который мастерил качели на заднем дворе и терпеливо помогал мне с заданиями по ненавистной химии, которая никак не давалась мне в школе. Трагедия ухода мамы, у которой в последний годы жизни врачи диагностировали терминальную стадию рака крови, перевесила чашу весов его любви как к самому себе, так и к нам, его детям, и все попытки вернуть отца на орбиту цветущей реальности путем семейных интервенций, консультаций с наркологом и встреч с собратьями по недугу не увенчивались успехом. И, кажется, мы с братом оба с этим смирились.

Вернувшись в свою комнату, стягиваю с тела удушающий кусок ткани и, отшвырнув его на кровать, иду в душ. Не взирая на то, что к празднованию дня рождения я и так привела себя в состояние нарядной стерильности, снова растираю кожу мочалкой до скрипа и заново мою голову, потому что план, который подобно настырному клещу поселился в мозгу в тот момент, как Кейн действительно взглянул на меня, требует нового уровня чистоты.

Высушив волосы и нанеся на лицо крем, подхожу к зеркалу и придирчиво оглядываю себя в отражении: темные прямые волосы до плеч, не такие густые как грива Анжелы, но и вялой паклей их тоже не назовешь; симпатичное лицо с ярким украшением в виде пухлого рта… Вот только глаза я всегда хотела большие и голубые, а не этой кошачий разрез с инкрустацией коричневой радужки. Фигура…мне сложно оценивать себя в виду произошедших за последний год изменений, но думаю, она у меня хорошая даже несмотря на худобу: крупная высокая грудь, кожу на которой, к счастью, не изувечили растяжки от чересчур стремительного роста, узкая талия и наличие внушительной выпуклости в том месте, где у девушек моей комплекции ее обычно нет.

Убедившись,что в моей внешности нет ничего из того, что могло бы отвратить Кейна, накидываю на плечи голубой махровый халат и потуже затягиваю пояс. Несколько секунд гипнотизирую свое отражение расширенными адреналином зрачками и, избавляясь от пыли сомнений кивком головы, выхожу в коридор.

Убедившись, что дверь в спальню Артура закрыта, встаю на цыпочки и вздрагивая от малейшего скрипа половиц, иду в сторону дальней комнаты, которая вот уже несколько лет негласно зовется комнатой Кейна из-за того, что он минимум раз в неделю остается в ней ночевать. Сердце колотится так сильно, что, кажется, его удары разносятся по тишине коридора. А что если он выгонит меня? Или что еще хуже позовет брата, чтобы тот лично убедился в том, насколько испорчена его младшая сестра. Ох, нет, об этом кошмаре даже думать не стоит, ведь это мой последний шанс лишиться девственности с человеком, которого я люблю.

Я останавливаюсь возле заветной двери и, чтобы дать себе время привести дыхание в порядок, начинаю изучать ее замысловатый деревянный узор. Страшно ли мне? Еще как страшно. Готова ли я отступить? Ни за что. Ведь если есть хоть малейший шанс, что я получу то, зачем пришла, значит все будет не зря. Потому что это день я напомню на всю оставшуюся жизнь, как и всегда хотела.

Опускаю застывший в горле ком судорожным сглатыванием и, занеся руку, негромко стучусь три раза. Затаив дыхание, прислушиваюсь к малейшему звуку по ту сторону, и нервно одергиваю пояс халата, когда слышу твердые приближающиеся шаги.

Кейн распахивает дверь в одних спортивных трико, от чего у меня мгновенно пересыхает во рту — я ни разу не видела его без футболки. У него мускулистый торс, немного худощавый, что выгодно отличает его от протеиновых фанатиков, тягающих железо в зале в погоне за нефункциональным рельефом, как у борца или у профессионального спортсмена: широкая треугольная спина, в меру накачанные руки с выступающими венами и плоский живот с намеком на кубики и ту самую V.