Я угнала его машину (СИ) - Франсес Джессика. Страница 3

  - Нет! – выкрикиваю я, поскольку мои мысли снова путаются. Я раздумываю, какие у меня варианты. Они кажутся неважными. Я должна возвратиться. Возвратиться и вернуть этого ребёнка назад… назад куда? В любом случае, не понятно, что он делал один в машине поздно вечером?

  - Как хочешь, - бормочет он, скрещивая руки на груди. – Так что ты все-таки собираешься делать с машиной Зандера?

  - Кто такой Зандер? – спрашиваю я, поскольку в голове неразбериха. Я не могу отвезти его обратно на безлюдную парковочную стоянку. Там за ним никто не смотрел, а детям нужно, чтобы за ними кто-нибудь присматривал, особенно в ночное время в том неблагополучной районе.

  - Он мой брат.

  - И сколько лет твоему брату? – я думаю о таком же тощем парне, старше этого ребёнка всего лишь на несколько лет. Даже при моих нулевых знаниях о машинах, я понимаю, что это хороший автомобиль. Как его брат смог позволить себе такой?

  - Он старый, – он корчит рожицу, пока я размышляю над тем, какой возраст по мнению этого ребёнка уже старость. Когда я делаю жест рукой, чтобы он продолжал, паренёк заказывает глаза. – Ему двадцать восемь, - мальчишка сделал гримасу, будто не может даже поверить, что бывают такие старые.

Это удивляет меня, поскольку я ожидала, что он значительно моложе, и это раздражает, потому что двадцать восемь – это не старость.

  - Сколько тебе лет? – я задаю вопрос, уже предполагая, что возраст будет около десяти.

  - Двенадцать, почти тринадцать! – в голосе ребенка слышны нотки гордости.

Полагаю, что он, скорее всего, мелковат для своего возраста, или я попросту ошибаюсь, ведь я не общаюсь с детьми.

 - У тебя большая семья?

  - Нет, - теперь он смотрит вниз, на свои колени, его минуту назад умиротворенные черты искажаются, будто над ним сгустились неприятности.

Ладно, хотя непонятно, с чего бы это.

  - И этот Зандер просто оставляет тебя одного делать домашнюю работу? – спрашиваю, чтобы убедиться своей правоте.

Где его родители? Знают ли они о местонахождении своих сыновей?

  - Да, обычно так и бывает. Мне не нравится ходить туда, – тёмная туча неприятностей всё ещё висит над ним, и его глаза кажутся слишком влажными. Он собирается заплакать? Дерьмо, что за ящик Пандоры я на этот раз открыла?

Могу ли я на самом деле винить его? Единственное место, открытое в том районе в подобное время - стрип-клуб, в котором не место для двенадцатилетних. Кроме того, я уверена, позволить ему туда войти будет незаконно.

  - Ну, судя по тому, что мне известно, твой брат настоящий засранец, - говорю я, не желая использовать матерное слово в разговоре с ребёнком. Засранец – это ведь понятный язык для двенадцатилетнего, верно?

Парень улыбается мне, его поникшие плечи немного расправляются.

- Да, он засранец. Большой, огромный, с занозой в заднице засранец.

Ладно, а задница – ругательное слово? Где на этот случай правила записаны?

  - Тогда, я так понимаю, что ты не особо его любишь? – мямлю я, бесцельно катаясь по кругу. Я не очень хорошо знаю эту местность. Добавьте ко всему мои прыгающие мысли, и я полностью потеряюсь. Как я могу вернуть ребёнка, если даже не знаю, куда направляюсь?

Дерьмо, могу ли я испортить все ещё больше, чем уже есть? Да что со мной не так?

  - Я ненавижу его, – его глаза сужаются, когда он произносит это, и я ощущаю, как его тело вибрирует от гнева.

  - Ненависть – сильное слово.

 - Я знаю, – его уверенный ответ напоминает о том, как он ещё молод.

Ты можешь быть таким решительным и уверенным, только когда молод. Ты не думаешь дважды, не беспокоишься о последствиях, не имеешь каких-либо сомнении в себе. В этом возрасте многое видится лишь чёрным или белым.

  - Он меня тоже ненавидит, - признаётся он, болезненно дергая за мои чувства, заставляя думать о том, как можно ненавидеть этого ребенка.

Я мешкаю. Задавая вопрос, чувствую, что ответ будет из неприятных, но мне нужно знать, с чем я имею дело.

  - Что насчёт твоих родителей?

Он переводит взгляд в окно, напряженными руками обнимает себя за плечи, спина сгорблена. Та ранняя туча возвращается полномасштабным штормом.

  - Все в порядке, тебе необязательно отвечать на этот вопрос, – я не хочу быть причиной его боли, но, если его брат рад просто бросить его, чтобы отправиться в стрип-клуб, а его родители не рядом, либо находятся в нехорошем месте, тогда что же мне делать?

Я ввязалась в огромную заварушку. У меня и близко нет возможностей, чтобы справиться с этим.

  - Они умерли несколько месяцев назад. Зандер забрал меня к себе после этого, – его голос чуть слышнее шепота. Я услышала его только потому, что в музыке, которая все ещё тихо играет на заднем плане, между песнями образовалась пауза.

  - Мне жаль, – хочу дотянуться и успокоить его, но у нас с ним ещё очень большая дистанция, я всё ещё незнакомка. – И мне жаль слышать, что ты не ладишь с Зандером. Он часто оставляет тебя одного в машине делать домашнюю работу?

  - Он говорит, что небезопасно оставлять меня дома одного.

Мои брови поднимаются, поскольку раздумываю, насколько этот довод глуп. Ему небезопасно дома, но все же безопасно одному на парковке, пока брат смотрит стриптиз?

  - Ну, мне придётся вернуть тебя назад, - говорю ему, задаваясь вопросом, может быть мне нужно просто подкинуть его в полицейский участок? Это покажет Зандеру, какой безответственной личностью он является. Возможно, это могло бы немного образумить его. Каким образом он заботится о двенадцатилетнем ребенке?

Однако, могу ли я довериться себе, чтобы приблизиться к полицейскому участку? Что, если они увидят меня? До этого все прошло не очень хорошо, когда я оказалась в одном из них в прошлый раз. И если они увидят меня, тогда они увидят эту машину, таким образом ехать куда-либо ещё будет бессмысленно.

  - Нет! Пожалуйста, не надо! Я не хочу обратно к Зандеру, - умоляет он, его нижняя губа подергивается.

 - Он…? – этот вопрос тяжело озвучить. – Он обижает тебя?

Некоторое время он пристально смотрит мне в глаза. Кажется, что он приглядывается ко мне. Возможно, раздумывает, может ли мне доверять. Затем он наконец-то мотает головой, выглядя от этого раздосадованным.

  - Нет, - ворчит он, снова повернув голову, чтобы посмотреть в окно.

В отражении я вижу, что он дуется, но невыплаканные слезы исчезли.

 - Он зовёт тебя обидными именами? – я пытаюсь угадать, откуда происходит его боль.

  - Только моим собственным, - скрытно отвечает он, что напоминает мне, что я понятия не имею, как зовут ребенка. Это, вероятно, должно было быть одним из первых вопросов, которые нужно было задать.

  - Какое у тебя имя?

 - Ван, - сказал он со вздохом.

  - Меня зовут Ава. Приятно познакомиться, – я слегка улыбаюсь ему и пытаюсь не чувствовать себя слишком неловко, когда он просто безучастно смотрит в ответ.

  - Так почему тогда ты не любишь Зандера? - возвращаюсь на прежнюю дорогу, когда в очередной раз сворачиваю налево. Я езжу кругами?

  - Потому что! – внезапно огрызается он. На мгновение я думаю, что это единственное, что он скажет. Я знаю, потому что пользовалась таким приемом несколько раз, чтобы “выиграть” спор, когда была ребенком. Хотя, это никогда по-настоящему не срабатывало. - Он строгий и придирчивый, и ничего из того, что я делаю, не бывает правильным, и я никогда не бываю достаточно хорошим, и поэтому я ненавижу его. Хотелось бы мне, чтобы он умер вместо папы с мамой.

Я шокирована его срывом и опечалена словами. Я многого не знаю о Зандере, и то, что я делаю, недалеко от отличных поступков, и все же я чувствую некоторую потребность уверить Вана, что все наверняка не так плохо, как кажется.

У жизни забавные способы заставлять чувствовать ситуацию хуже, чем она есть, когда ты находишься в этом самом отрезке времени. Однако не могу сказать, что это же относится и к моей ситуации. Не думаю, что любой отрезок времени сможет сделать ситуацию, в которой я оказалась запертой, менее ужасной. Все же, стоит попытаться, если это заставит Вана чувствовать себя менее дерьмово по поводу его брата, верно?