Малефисента. Владычица тьмы - Рудник Элизабет. Страница 22

Подняв руку, Персиваль подал ожидавшим его солдатам беззвучный сигнал «Внимание!». Их было около сорока человек. Чуть раньше по приказу королевы Ингрит он разыскал молодого парня, который притащил в Ульстед гробоцвет, попавший затем в лабораторию Ликспитла. Бен (как вы помните, именно так звали того парня) без промедлений согласился показать поле, где растут гробоцветы, как только увидел увесистый мешочек с золотом, который показала ему Герда. Взяв Бена в качестве провожатого, Персиваль отобрал своих лучших, самых надёжных бойцов и вместе с ними отправился на вересковые топи. Задача перед ними была поставлена простая: нарвать как можно больше гробоцветов и вернуться с ними домой, не дав себя обнаружить обитателям топей. Когда этот же приказ получила и Герда, она помертвела от страха. Меньше всего на свете ей хотелось отправляться на вересковые топи, да ещё среди ночи. Здесь каждый звук казался подозрительным, каждый запах – тревожным. Понятно, что Герда предпочла бы остаться в чистеньком Ульстеде, где царит покой и порядок.

Но приказы Ингрит не обсуждают – им подчиняются.

Не заметив никаких признаков опасности, Персиваль опустил руку – по этому сигналу солдаты вышли из-за деревьев на широкое поле, покрытое гробоцветами. Их здесь были сотни, а может, и тысячи. Яркие цветки тянули свои лепестки к луне, как раз сейчас показавшейся из-за облаков. Серебристый лунный свет переливался на лепестках, заставлял цветы мерцать – это было красивое зрелище, но от него Персиваля охватила нервная дрожь.

Ему не нравился лунный свет. Темнота для их сегодняшней миссии подходила гораздо лучше. Стоящий рядом с Персивалем и Гердой Бен тоже нервничал и то и дело косился то на ночное небо, то на темнеющий у него за спиной лес.

– А что, если... – Он тяжело сглотнул. – Что, если вернется та... крылатая?

– Её больше нет, – покачала головой Герда.

– Вы уверены? – переспросил Бен.

Герда не ответила – зачем? Этот мальчишка здесь для того, чтобы помогать, а не задавать вопросы. Но сама Герда при этом действительно не сомневалась, что крылатая ведьма их больше не побеспокоит. Никогда.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В ЦЕНТРАЛЬНОМ ЗАЛЕ ОБИТЕЛИ, МАЛЕФИСЕНТА – ВНОВЬ ЭНЕРГИЧНАЯ И ОЖИВЛЕННАЯ – СМОТРЕЛА НА ТЁМНЫХ ФЕЙ и ЭЛЬФОВ, СИДЯЩИХ С НЕЙ ЗА ОДНИМ СТОЛОМ. Хотя за последнее время она уже почти привыкла видеть своих сородичей, эта картина всё равно заставляла её сердце биться чаще. Долгие годы одиночества, когда Малефисента не встречала ни одной другой тёмной феи, сделали её суровее и холоднее. Но теперь, сидя за одним столом перед ревущим огнём вместе с десятками других тёмных фей, она понемногу оттаивала душой.

Рядом с ней сидел Коналл. Как и Малефисента, он молчал, слушая журчание голосов вокруг. Малефисента, может быть сама того не желая, гадала, о чём сейчас думает Коналл, обводя взглядом этот зал. Вот о чём он подумал сейчас, когда повернул голову и взглянул на неё? Не о том ли, что она выглядит потерянной? Или о том, что здесь, в кругу своих, она нашла себя и своё настоящее место? Не сводя с Малефисенты глаз, Коналл протянул ей флягу с водой. Малефисента едва не рассмеялась – такими простыми оказались его мысли, таким естественным был его жест! А она-то чего только не придумала!

Малефисента сделала глоток из фляги и вернула её Коналлу. При этом кончики их пальцев соприкоснулись. Малефисента моментально отпрянула, выпрямившись на своём табурете. Она совершенно не привыкла притрагиваться к кому-либо и не любила, когда кто-то пытался притронуться к ней. Это было ей неприятно, казалось диким. Но Коналл, к её удивлению, так не считал: он не отпрянул, более того – его крылья прикоснулись к крыльям Малефисенты.

И вдруг на Малефисенту накатила жгучая боль. В голове, быстро сменяя друг друга, замелькали картинки. Она увидела со свистом разрезающие воздух клинки, увидела людей, солдат, одним взмахом срезающих десятки гробоцветов. Услышала гневные, полные боли крики своих предков. Расслабленность Малефисенты вмиг улетучилась, глаза её гневно сверкнули.

– Я должна идти, – сказала она.

– Что случилось? – встревожился Коналл.

– Люди на вересковых топях, – ответила Малефисента. – Я чувствую это. -–- Она поднялась на ноги, готовая улететь, но Коналл её удержал.

– Ты ещё не готова, – сказал он, кивнув на её рану.

Но Малефисента не обратила на его слова никакого внимания.

– Отойди! – резко сказала она.

Остальные эльфы и феи тоже почувствовали идущие от Малефисенты волны гнева. Она уже с трудом контролировала себя, и поэтому возле её ног начал клубиться магический зелёный туман, но Коналл всё ещё пытался её переубедить.

– Если пойдёшь туда, то погибнешь, – сухо заметил он.

– Да отпусти ты её, Коналл, – раздался голос Борры, и Малефисента обернулась. – Её никому не удержать, ты же знаешь.

Малефисента понимала, чего хочет Борра. Собственно говоря, он добивался этого с того момента, как только она появилась здесь: подстрекает её выпустить на волю дремлющие в ней тёмные силы зла. До этой минуты Малефисента сопротивлялась этому, но не сейчас. Магическая энергия пульсировала внутри неё так сильно, что отдельные зелёные облачка продолжали вырываться наружу, в воздух.

– Уйди. Второй раз я просить не стану, – сказала Малефисента, вновь поворачиваясь к Коналлу.

На секунду повисло напряжённое молчание, а потом Коналл отступил в сторону.

Малефисента тут же, пробежав мимо него, раскинула крылья и оторвалась от пола. Ещё несколько секунд – и она уже вылетела из Обители в тёмное ночное небо. Раненый живот болел, но эту боль заглушал пылающий внутри Малефисенты гнев. Всего лишь несколько дней не было её на вересковых топях – и вот вам пожалуйста. Люди. Мерзкие люди, вечный источник опасности. Нет, Коналл, конечно, может говорить всё что угодно о силе любви и способности к переменам – но всё это только слова. Дела же говорят громче любых слов, и сейчас о делах людей в её голове кричат полные муки голоса разгневанных, обворованных, оскорблённых предков.

За её спиной зашумели крылья, и Малефисента подумала, что её догоняет Коналл, но, обернувшись, с удивлением обнаружила, что это Борра. Догнав Малефисенту, он продолжил лететь рядом с ней, не говоря ни слова. Впрочем, Малефисента без всяких слов знала, зачем он здесь. Собирается помочь ей расправиться с ненавистными ему людьми.

Так, в молчании, они пролетели остаток пути до вересковых топей. Здесь они опустились на ветку высокого дерева и посмотрели на Поле гробоцветов – точнее, на то, что ещё совсем недавно им было. Теперь он превратился в голую истоптанную земляную поляну, на которой не осталось ни одного цветка – только отпечатки тяжёлых солдатских сапог в грязи.

Малефисента с трудом сдержала рвущийся из груди крик, её сердце вновь разрывалось от боли.

– На этом поле мы хороним своих мертвецов, – прошептала она, поясняя Борре значение этого священного для всего волшебного народца клочка земли. – А они его уничтожили.

Борра мрачно сверкнул глазами, осматривая погубленное поле, потом повернулся к Малефисенте. Она ожидала, что его голос будет, как всегда, полон гнева, но то, что звучало в нём сейчас, скорее можно было назвать болью.

– Вот что делают люди, – сказал Борра. – Они как саранча, уничтожающая всё на своём пути. Мы должны остановить их. – Немного помолчав, он добавил, указывая на превращённое в пустырь поле: – Ты много лет заботилась о человеке. Теперь позаботься о себе самой.

Малефисента встретилась с ним взглядом. Она понимала, что Борра прав, однако не могла забыть и слов Коналла о надежде и о том, что Малефисента и Аврора показали ему, что может быть и другой путь, что можно жить рядом с людьми, не испытывая ненависти друг к другу. А что, если ей просто найти Аврору и предоставить остальных людей самим себе – пусть живут как знают?

Неожиданно в воздух с шумом поднялась стая птиц.