О чём молчал Будда (СИ) - Борзов Анатолий. Страница 15

Костя и в самом деле изменился. Прежде услышать похожую болтовню от него было невозможно. Да и не слушал его никто. По правде говоря, и я не слушал. Еще один недостаток молодости — слушать и не слышать. Я не перебивал — пусть выскажется. По себе знаю, иногда возникает необходимость поболтать.

Наконец он замолчал и погладил свой лысый череп. Словно проверял, насколько чисто он выбрит. Я держал паузу, ожидая продолжения.

— Пятьсот долларов, — произнес он.

— Что?

— Мои услуги стоят пятьсот долларов в день.

— В день? — опешил я.

— В сутки. А ты что думал? Ненормированный рабочий день. Трудовой кодекс читал? Они же нынче все грамотные пошли, прежде можно было работать в две смены на третью. Парни работают в паре. Машина, бензин. Ты знаешь, сколько он стоит? А соцпакет? Страховка.

Капиталист! Самый настоящий капиталист! Пятьсот долларов в день — с ума сойти можно!

— Нет у меня таких денег, — признался я.

— А сколько есть? — не моргнув глазом, спросил Костя.

— Честно? У меня вообще сейчас нет денег. Вчера были.

— Понимаю — временные обстоятельства. Можно в долг — я тебе верю. Как бывшему коллеге сделаю скидку, либо можно договориться на разовые поручения — это дешевле.

И вдруг он рассмеялся — я сидел, как оплеванный, и не мог сообразить, чем вызван приступ веселья.

— А ты что думаешь! — Костя вновь стал серьезным. — Это же бизнес! За благотворительностью ступай в церковь. Ты же вешаешь на меня свои проблемы — а это стоит денег. И обрати внимание — проблемы, за которые не всякий возьмется.

— Сначала оплата, а уж потом дело? — уточнил я.

— Как в магазине. Денежку заплатил, товар получил.

Худшее зло — влезать в долги. И хотя сейчас многие исповедуют иной подход к данной теме, о чем свидетельствует кризис в банковской системе, я отношусь к ретроградам. Прекрасное слово, оно уже вымерло, как и многие другие. Я — законченный консерватор. Не просто консерватор, а законченный, тот, кого уже не исправишь. Тяжелый случай, и мне с этим как-то нужно жить дальше. Я никогда не могу себе позволить купить ненужную вещь, даже если она слишком хороша. Даже если у меня найдутся лишние деньги. Потому что и лишние деньги мне жалко — такой я человек. Я лучше приду вновь в магазин и посмотрю, как она хороша — ненужная мне вещь. Брать в долг — быть кому-то обязанным. Быть обязанным уже потом, когда ты вернешь деньги или не вернешь. Ты уже в кабале — она у тебя в подсознании. Она будет отравлять твое существование, вылезая мерзкой гадюкой — крохотной, как червяк. Только кусать гадюка будет не тебя, а твоего благодетеля. Любая оказанная в жизни услуга часто отравляет взаимоотношения. И мы не желаем себе в этом признаться. Я не боюсь. Я давно себе в этом признался. Что может быть проще, чем взять у бывшей жены в долг и не вернуть? Вадим это отлично понимает. Ему также жаль денег. Даже в том случае, если их у него много. Говорят: денег много не бывает. Бывает! Умные люди подтвердят. Я еще не решил — возвращать долг Вадиму или нет. Сейчас у меня действительно нет денег, и в ближайшее время я их вряд ли верну. А когда они у меня появятся, в чем я нисколько не сомневаюсь, вопрос будет стоять иначе. Возвращая Вадиму деньги, я все также остаюсь его должником.

Несколько иначе дело обстоит с Костей. Нужна помощь? — Плати. Не можешь сейчас, заплатишь позже. Вопрос — сколько?

— Работаешь? — спросили меня.

— Продаю обувь.

— Понимаю, — кивнул он.

Нет, Костя не понимал. Вероятно, думал, я торгую оптом.

— Работаю продавцом в магазине, — продолжил я.

— Ты? Продавцом? — он был действительно удивлен, что читалось у него на лице.

Могу себе представить, какие мысли пронеслись в его лысой голове — я их даже увидел.

— Так ты — башмачник?

— Башмачник — тот, кто делает башмаки. Я их продаю. Жду клиента, а когда тот приходит, набрасываюсь на него. Моя задача — впарить башмаки, лучше дорогие.

— Никогда бы не подумал, Димка Скворцов торгует башмаками, — признался Костя. Хотя ты всегда был не как все.

Костя прав. Я всегда был не как все.

— Дадим твоему делу имя «Башмачник». Ты не против?

В бытность свою у нас был начальник — предпенсионного возраста дед. Большой выдумщик. Всем делам придумывал оригинальные названия. Фишка в том, что по истечению определенного времени многие поражались точности, с которой он лепил ярлыки. Он и сам мне признался, что за всем стоит какая-то необъяснимая мистика. Старик не верил ни в бога, ни в дьявола. Он вообще никому не верил, благо опыт имелся богатый, и людей через него прошло тьма. Так вот, данное стариком делу имя начинало работать. По мере сбора информации или проведения мероприятий это имя каким-то непонятным образом приобретало самостоятельность и начинало жить своей жизнью.

Башмачник? А что — не самый плохой из возможных вариантов. Значит, Костя все же решился оказать мне услугу. Оказать, зная, что я гол, как сокол. Похвально. Приятно ошибиться в человеке, хотя сомнения оставались. Костю всегда зажимали. Он был рабочей лошадкой. Таким больше всех достается, их по неизвестной причине «любит» начальник и желает «иметь» чаще, нежели свою возлюбленную. Они сидят без выходных и проходных, и в отпуск уходят последними. Их забывают наградить, а если подобное случается, в списке награжденных они стоят на последнем месте. А сама награда столь малозначима, что о ней хочется быстрей забыть. Костя из них, из рабочих лошадок.

Рассказал я все, кроме Афтондила. Хотя и про Афтондила можно было рассказать — какое покойному нынче дело? Запишут его в осведомители или не запишут? Знаю, дело закроют, но не уничтожат — отнесут в архив. И будет оно там пылиться, желтеть и стареть.

Костя внимательно слушал — по крайней мере, мне так казалось. Гладил свой лысый череп, не перебивал и вопросов не задавал.

— Прости, — наконец сказал он, — я тебя не понимаю. Что тебе нужно?

Действительно, что мне нужно?

— Установить громилу — кто он такой? Ты и сам можешь прекрасно справиться. Адрес знаешь, какие проблемы?

— Документы, — подсказал я.

— Что документы? Твоя Элла Сергеевна уже отправила на охоту людей. Не сомневайся, найдут.

— Я их уже нашел! — вырвалось у меня. — Афтондила помнишь?

Костя переменился в лице — сразу видно, он в курсе событий.

— Афтондил нашел?

— Так он утверждал,… в общем, ждал я его. Встреча у нас была назначена в кафе. И тут его… новости, поди, смотришь?

— Интересный расклад, — крякнул Константин. — Тебя же могли грохнуть.

— Бог миловал.

Зазвонил телефон. Костя взял трубку и погрузился уже в свои проблемы — я это почувствовал. Кто меня дернул упомянуть Афтондила? Прости, парень, видно, иначе не справиться.

— Это уголовщина, — пару минут спустя сказал Костя, — я занимаюсь другим. Супружеская измена, иногда поиск пропавших любовников. У меня даже оружия нет — слишком хлопотно. И в уставе четко записано…

— Что у тебя записано, меня не интересует, — перебил я. — Тебе деньги нужны? Ты что, не понял? Это же деньги! Находишь документы и возвращаешь за вознаграждение. Элла Сергеевна человек не бедный.

— Дима! Ты откуда свалился? Она уже заплатила. Сам сказал, с людьми беседовал. А что за люди — понял? Хотя если документы серьезные, и деньги серьезные. А кто найдет — разница невелика. Хорошо. Давай поступим так. Ты говоришь с Эллой Сергеевной. Если она согласна, я начинаю работу… хотя не пойдет.

— Почему?

— Работать на голом энтузиазме? Спасибо — проходили. Нужна предоплата, иначе меня не поймут.

— Кто не поймет? — растерялся я.

— Учредители. Откуда у бывшего мента деньги? Ты не подумал? А подумал, сколько стоит аренда здания? А кресло, в котором сидишь? Дима, ты категорически отказываешься взрослеть! Что с тобой? Я тебя не узнаю. Я по-прежнему рабочая лошадка, только на меня нацепили дорогую сбрую и запрягли в нарядную карету.

Как все прозаично. Вот откуда взялись пятьсот долларов в сутки. Я-то дурак решил, что Костя такой же — дерет три шкуры и жалуется, что не хватает денег. Пардон, Константин, плохо о тебе подумал. Однако темная моя сторона не сдавалась.