Я, Великий И Ужасный (СИ) - Кацман Изяслав. Страница 24

Ньёнгно стоял с понурым лицом рядом. Его подчинённые ребятишки имели вид не менее унылый. Я хлопнул утешающе тагирийца по плечу: "Не расстраивайся сильно. Скоро у тебя будет целое стадо: тридцать или двадцать голов".

-Уонба ещё вчера была здоровая -- печально отозвался маленький чужеземец. И тут же переспросил -- Правда, привезёте, шонбу?

-Да. Мы привезём много маленьких витуков -- подтвердил я, переиначивая мудрёное вохейское слово на туземный манер -- Чтобы развести их по всему Пеу.

-Если можно... - нерешительно начал Ньёнгно -- Я хочу сам выбрать витуков, шонбу. Я умею. Я найду самых лучших.

Забавно, тагирийское шонбу, кажется, имеет все шансы укорениться в туземном языке, где отсутствуют специальные слова для обращения к стоящему выше по социальной лестнице: регой, таки, типулу-таки, равно как и "сильный муж" -- это просто обозначения определённого статуса или скорее должности. А бросил регой службу правителю или лишился "сильный муж" поддержки окружения -- и называть его будут по-старому только немногие друзья, а остальные же разве что в издёвку. А необходимость в подобном слове чувствуется -- не зря же последние десятилетия, если верить старикам, всё чаще употребляют применительно к местной элите формы обращения, принятые в отношении старших родственников. Но такое подходит, когда разговариваешь с представителем своего селения или клана. А с чужаком -- ну какой он тебе "старший брат" или "дядя со стороны матери"...

А предложение Ньёнгно вполне здравое: кому ещё выбирать крупный рогатый скот на развод, как не тому, кто с рождения пас коров в тагирийской саванне. Ни Тагор, ни Шонек на больших специалистов по скотине не похожи. Сектант, конечно, человек деревенский, хоть больше плотницким ремеслом на жизнь зарабатывал. Но и он вряд ли определит сильные и слабые стороны у покупаемых телят лучше, чем Ньёнгно. Вот только неуверенность, с какой "распорядитель стадами" (а что, у вохейцев довольно высокая и почётная должность, пусть и у меня будет, не жалко) озвучил идею, наводила на мысли о своекорыстных интересах, преследуемых им.

-Говори правду -- слегка повысив громкость начал, я. На маленького тагирийца и орать не надо: достаточно только придать голосу чуть больше строгости, чтобы тот почувствовал гнев руководства -- Что ты задумал?

- Убежать не хотел -- виновато понурив голову и не глядя в глаза, ответил Ньёнгно -- Хотел брата искать. Сюда привезти.

-Ты думаешь, что его ещё можно найти?

-Не знаю -- тагириец робко встретился со мной взглядом -- Я плохого не хотел.

-Допустим, найдёшь ты его. Что дальше? Откуда выкуп возьмёшь?

-Я тонопу собираю.

-Как? - мне аж стало интересно, каким образом не отлучающийся никуда от загона для телят чужак умудряется разживаться валютой.

-Я о брате рассказал Туни и Охиу. Они захотели помочь.

Понятно, ребятишки здесь проводят не всё время: и к матери бегают, и с друзьями играют, так почему бы и не полазить на мелководье в поисках ракушек. Всё-таки хороших детишек Ванимуй подобрал в помощники к моему главному скотнику: знакомы с Ньёнгно несколько месяцев, а вот, поди ж, начали собирать деньги на выкуп сородича нового друга.

-И много собрали? - полюбопытствовал я.

Тагириец рванул в сторону хижины. Вернулся он через минуту, держа на вытянутой руке связку тонопу. "Это всё" - пояснил он. Не густо, не густо. Чуть больше сотни. Учитывая, что раб стоит в три-четыре раза дороже взрослого быка, а последний тянет на две тысячи ракушек. Долго же будет Ньёнгно собирать.

-А что умеет делать твой брат?

-За витуками ухаживать. Лучше, чем я. Лечить их. У него бы Уонба не умерла -- добавил, вновь помрачнев.

-Ладно, собирай ракушки дальше. Может, к тому времени, когда сможем послать тебя за витуками, сможешь собрать столько, чтобы брата выкупить.

Это я так, ради утешения сказал: копить восемь или десять тысяч ракушек тагирийцу долго придётся.

"От чего умерла Уонба?" - сменил я тему -- "Можно использовать её шкуру и сухожилия?"

Вопрос отнюдь не праздный: телячью шкуру неплохо пустить на щиты или, ещё лучше, на дополнительные меха в медеплавильную мастерскую, а жилы пригодятся для изготовления тетивы.

-Чокгьо -- сказал Ньёнгно.

-Что?

В течение следующего часа я выслушал лекцию о болезнях скота: симптомы, насколько велика вероятность смерти животного, передается ли людям, смертельна ли для них. Зараза, сгубившая тёлочку, относилась, к счастью, к не опасным для человека. В отличие от "суюнги" и "исшовами". Если первая выкашивала до четверти заболевших, на уцелевших оставляя отметины шрамов от заживших язв, то пережившие вторую исчислялись единицами.

В общем, никаких препятствий для утилизации бренных останков несчастной животины не имелось.

"Тогда я прикажу Тагору, чтобы он занялся трупом" - тагириец в ответ на эти мои слова послушно кивнул.

Столь печально начавшийся день продолжился в медеплавильной мастерской, где Тухупу отчитывался об успехах и жаловался на проблемы. К первым можно отнести то, что уже начала получаться подгонка свойств меди по отработанной в Хау-По методике -- повторным сплавлением кусков металла с разной твёрдостью. А ко вторым -- конфликты между бунса, занятых неквалифицированным трудом, и мархонцами, работающими непосредственно в медеплавильне и на шлифовке готовых изделий. Особенно напряжённой ситуация стала после недавнего мятежа. Тухупу с несколькими помощниками из числа "макак" пока что умудрялся не допускать драк и членовредительства с обеих сторон, но долго, по его словам, так продолжаться не могло. Я пообещал заведующему металлургическим производством что-нибудь придумать. Придётся, наверное, убирать южан отсюда и заменять их занятым на полях отребьем из припортовых трущоб. А гастарбайтеров, наоборот, переводить на сельхозработы.

Но это были ещё не все неприятности. Как оказалось, за последние несколько дней, пока мы гоняли по Болотному краю бунтовщиков, а потом отмечали победу, несколько человек попались на кражах продукции. Причём не "лимитчики"-бунса, а полноправные мархонские обитатели. Мне за три года, что довелось заведовать металлургией на востоке острова, с несунами сталкиваться не приходилось: ни при Ратикуитаки, ни позже, когда медеплавильня стала бизнесом братства "пану макаки" - если кому-то хотелось заполучить в собственность нож или топорик, спрашивали меня или Атакануя. И что теперь делать с расхитителями рабовладельческой собственности? Спустить им с рук -- совсем охренеют; выгнать к едрене фене из мастерской -- кто работать будет; оставить на своих местах, назначив за покушение на собственность типулу-таками десяток палочных ударов -- такой вой поднимется среди друзей и родственников наказанных, у нас ведь здесь далеко не тирания или абсолютная монархия.

На первый раз решил ограничиться переводом на десять дней в подсобные рабочие. Несмотря на то, что таскать и толочь руду да жечь уголь из местной разновидности ивняка, в общем-то, куда безопасней для здоровья, чем стоять в жаре над плавящейся медью и дышать едким дымом, наказанные вид имели понурый. Но и этого мне показалось мало, и я разразился речью о недопустимости хищения монархического имущества. Надеюсь, что страх перед демонами Закон, Правосудие, Уголовный Кодекс и Десять Лет Колонии Строгого Режима вкупе с временным понижением в должности окажет благотворное влияние на нестойкие души.

Удовлетворённый жалким видом правонарушителей, я двинулся от медеплавильни к Цитадели, как про себя именовал резиденцию таки на холме. За последние месяцы возведение укреплений неплохо продвинулось -- фактически незащищённой оставалась только северо-западная, самая крутая сторона. Моя свита топала в нескольких шагах позади.