Ржавый рассвет (СИ) - "Майский День". Страница 26

Ступая как по тонкому льду над бездной преисподней, я прошёл к родным ступеням и поднялся на крыльцо. Сенсорная панель тоже попала под струю, потому я оторвал клок от всё равно безнадёжно испорченной рубашки и осторожно вытер прямоугольник доступа. Девочка наблюдала за мной с любопытством. Ей остерегаться не было нужды, людям эта жидкость вреда не причиняет.

Затаив дыхание, я прижал ладонь. Щёлкнул замок. Я едва не подпрыгнул, хотя ожидал именно этого. Взгляд мелкой говорил, что она считает меня слишком нервным для вампира, но хоть вслух ничего не сказала. Местами её всё же учили уважать старших.

Мы переступили порог. Я сразу учуял обоих людей, и Грейс тут же кинулась обнимать девчонку. Борис насторожённо держался сзади.

— Дверь запри! — сказал я ему. — Крыльцо утром отмоем, я что-то устал.

Скинув ботинки, чтобы не растаскивать по дому яд, я прошлёпал мимо человека, который смотрел на меня всё так же встревоженно. Интересно бы знать — почему.

— Что-то случилось? — спросил я на всякий случай.

— Кроме того, что твои приятели пытались выломать дверь, но убежали ошпаренные?

— Да.

— Ничего.

— Тогда я в душ. Ребёнка тоже советую помыть, правда, за один раз вряд ли всё ототрётся.

Он ничего не сказал, да я и не прислушивался. В доме пахло безопасно, я не видел причин волноваться. Поднявшись к себе, я выкинул без жалости всё, что было на мне надето и стал под душ, а как следует отмывшись, набрал ванну, чтобы понежиться ещё немного. Борис робко постучал в дверь и спросил, можно ли взять моей одежды для девочки и жены, и я ответил, что он волен брать всё что угодно. Он пошуршал тряпками в гардеробной и исчез.

Купание немного успокоило, боль вроде как притихла, правда, принялась терзать с новой силой, когда я вылез и взялся за полотенца. Что за напасть ко мне привязалась я понять не мог.

Я прислушался. Люди копошились внизу, на кухне, оттуда тянуло слабым мерзким запахом готовящейся пищи. Меня затошнило, но возмущаться я причин не видел. Грейс честно затворила дверь, чтобы по возможности удержать вонь в пределах одного помещения, просто у вампиров очень уж чуткий нос.

Я спустился проверить защиту, убедился, что Борис включил всё что требуется, да, впрочем, не слишком и сомневался в этом, после чего опять поднялся наверх в спальню. Казалось, стоит лечь и всё наладится, уйдёт непонятная боль, успокоится внутренняя дрожь, которая донимала уже не на шутку. Я отправлюсь в страну Морфея, и вернусь из неё здоровым и сильным.

Иллюзия продержалась совсем недолго. Я лёг, и лучше не стало, хуже тоже, но утешение оказалось на удивление слабым. Я беспокойно ворочался, пытаясь найти удобную позу, но у меня не получалось. Помимо всего прочего в горле завелась нестерпимая сухость, как и у голодного не бывает. Я несколько раз вставал, пил прямо из-под крана воду, но она давала лишь временное облегчение.

Сообразив, что уснуть всё равно не удастся, я забрался с ногами в кресло, сжался в комок и попытался понять, где и какого наглотался яду.

По облитой нитратом серебра дорожке я шёл осторожно и совсем не дышал, от обуви и одежды избавился, да и накрывать меня стало много раньше, ещё в такси.

Быть может этот вампир, с ним что-то не так? Но о ядовитых представителях нашего вида я никогда не слышал, да и зачем нам такое с собой делать, если мы и без того достаточно вредные твари? Вкус его крови показался обычным, мне приходилось и раньше питаться недостаточно проворными упырями, хотя я, разумеется, сими достижениями не хвастал. Мало кому удалось прожить жизнь праведником, особенно после того, как во рту выросли клыки.

Я отыграл назад весь день и даже ночь, и лишь тогда смутное подозрение закралось в душу. Вспомнил последний стакан сваша в клубе и дрянь, которую мне потом накачали в вену, вспомнил, как Борис обзывал алкашом. Люди становились зависимыми от спиртного и других наркотиков, но почему вампиры решили, что святы и неуязвимы? Неужели я сам себе вырыл бездну, невинно пропуская стаканчик для удовольствия?

Ещё недавно подобное можно было предположить лишь в шутку, но теперь, когда боль выгрызала нутро, я понял, что пора жить всерьёз. Вот только я не представлял, что тут можно сделать.

Я решил поговорить с Борисом, он мог что-то знать о последствиях и методах лечения, раз так уверенно поставил мне диагноз, но лишь ступив за порог спальни понял, что людей на втором этаже нет. Поднимаясь сюда, я уловил их запах из гостевой комнаты, и ничего не имел против, лишь бы меня из собственной постели не выгоняли, только после еды они не вернулись. Разонравилась спальня? Так тут есть ещё три. Сидят внизу в гостиной? Нет их там.

Я дошёл до лестницы и потянул запахи. Боль здорово отвлекала, но всё же сосредоточился и определил, что все трое ушли в гарем. Я опять-таки ничего не имел против, возможно, с ребёнком там было удобнее. Лишь спустившись вниз и обнаружив запертую решётку, я понял, что они от меня спрятались.

Откуда-то узнали, что со мной неладно и приняли меры предосторожности, вот почему Борис смотрел так странно вместо того, чтобы беспечно радоваться спасению дочери.

Я доковылял до пульта и включил прослушивание записи. На картинку не смотрел, слишком болели глаза, но и нужды не было. Несколько фраз, от которых против воли ощерились клыки, и диагноз стал передо мной во всей своей омерзительной красе. Честно сказать, у меня подкосились ноги.

Глава 14 Джеральд

Я плюхнулся в ближайшее кресло и минуту, наверное, сидел, ничего не делая, тупо глядя в пространство. Когда ты вампир, ждёшь от судьбы разных подлянок, но вот такой — нет. Трясёшься перед светом и серебром, не ведая, что способны нагрянуть и иные напасти. Кто же знал — срабатывает как оправдание, но очень ненадолго.

Кулаки боли месили мозг как хозяйка тесто в квашне, и я никак не мог хоть на чём-то сосредоточиться. Ещё раз прокрутил запись, на этот раз щурясь и морщась, но смотрел на экран, используя все доступные оттенки информации. Кривляние Миранды даже не задело. Ну возомнила женщина себя неотразимой, такое часто случается, да и мужчины ничем не лучше, когда дело доходит до самомнения. Люби я эту вампиршу, возможно возмутился бы, только о нежных чувствах речи не шло, я ведь всего-навсего хотел затащить её в койку, да и то лишь потому что она всячески выставляла себя напоказ, а для старого арматора это звучит как на продажу. Обломилось, и ладно, нет в том беды, женщин на свете много, найдутся и сговорчивые.

Всё будет, если уйдёт эта невыносимая боль.

Сидеть измучился через считанные минуты, встал, но и ходить оказалось настоящей пыткой, даже подошвы отчаянно протестовали против того, что соприкасаются с полом. Я поймал себя на том, что ступаю каким-то нелепым балетным шагом и поднялся наверх, в спальню.

Люди, их страхи волнения и само присутствие под моей крышей не волновали совершенно. Я был сыт до тошноты и не вожделел их крови, так что Борис напрасно заперся в клетке, которая ещё так недавно казалась ему унижающей человеческое достоинство. Помимо прочего у меня, разумеется, имелся запасной ключ, да и вынести преграду я при большом желании нашёл бы способ.

Ладно, не мешают, и то хорошо.

Я вернулся в спальню, забрался в кресло, свернулся в комок, пытаясь хоть ненадолго укрыться от страданий, но ничего не помогало. Я и в людях такого не изведал. Нервы злобно копошились в своих гнёздах, дёргая комки беззащитных мышц, в брюхе ворочался жернов с острыми как бритва краями, голова казалась раздутой как шар и уже наполовину разложившейся, хотя запаха я и не улавливал. Зрение и слух притупились, только нос меня пока не подводил, хотя, ощущая запахи, я никак не мог сообразить, откуда они и зачем мне вообще нужны.

Несколько раз я поднимался, чтобы обозреть себя в зеркале — проверить, не начал ли действительно гнить, только каким-то особенным, специально для такого случая припасённым способом, но выглядел я как обычно, если не считать кислого выражения физиономии.