Возвращение - Крауч Блейк. Страница 7

Исследовательская лаборатория занимает площадь в десять тысяч квадратных футов – весь третий этаж надстройки. За последние десять недель Хелена продвинулась куда больше, чем за пять лет в Стэнфорде. Все необходимое она получает сразу же, не нужно возиться со счетами. Она занимается только работой, полностью сконцентрировавшись на ней.

Прежде все исследование заключалось в манипуляциях с памятью лабораторных мышей. Группы клеток мозга генетически изменяли таким образом, что они становились светочувствительными. Когда какой-то участок идентифицировали как связанный с определенным воспоминанием (например, об ударе током), его затем можно было реактивировать с помощью специального лазера, проводимого через оптоволокно в черепе мыши, вызвав у нее аналогичную реакцию – страх.

Здесь, на платформе, работа организована совершенно по-другому. Хелена в рамках своей специализации возглавляет целую исследовательскую группу, которая занимается главной задачей – маркировкой и каталогизацией нейронных кластеров, связанных с конкретными воспоминаниями. Следующий этап – построение цифровой модели мозга, позволяющей их отслеживать и составлять общую карту памяти. По большому счету то же самое, только на куда более высоком уровне.

Остальные три группы тоже создают новаторские технологии, но все же менее революционные. Исследования ведутся на самом переднем крае современной науки, однако правильный подбор персонала и гигантская чековая книжка Маркуса должны помочь справиться с этим без особых проблем.

Всего под началом Хелены в четырех группах работают двадцать человек. Сама она непосредственно возглавляет картографическую. Группа визуализации должна найти способ отображать активность нейронов без необходимости вживлять в череп оптоволокно и светить на мозг лазером. Пришли к решению создать продвинутую разновидность МЭГ, магнитоэнцефалографа. Матрица из сверхпроводящих квантовых интерференционных датчиков (СКВИД) будет реагировать на бесконечно малые магнитные поля, возникающие в результате электрических импульсов в отдельных нейронах, определяя точное положение каждого из них. Устройство уже получило название МЭГ-микроскоп.

Группа реактивации создает устройство, представляющее в целом совокупность огромного числа электромагнитных стимуляторов, формирующих объемную оболочку вокруг головы человека. Они будут с предельно высокой точностью воздействовать на сотни миллионов нейронов, восстанавливая воспоминания.

Наконец, группа общего оборудования занята созданием кресла для испытаний на человеческом мозге.

Сегодня хороший день. Можно сказать, отличный. Хелена провела встречу со Слейдом, Чжи Уном и руководителями групп – прогресс налицо, они опережают график. Сейчас четыре часа дня, конец января, один из тех редких и скоротечных зимних дней, когда тепло и ясно. Солнце погружается в океан, расцвечивая серые облака и поверхность воды немыслимыми оттенками розового. Внизу волны разбиваются о гигантские опоры платформы, затерянной среди бескрайнего простора. Хелена сидит на самом ее краю, свесив ноги, на высоте двадцатиэтажного дома, и смотрит на запад.

Неужели она правда здесь? Неужели это ее жизнь?

День 225

МЭГ-микроскоп почти готов, как и устройство реактивации – насколько это возможно без общей карты памяти. Все ждут решения проблемы каталогизации.

Хелена раздосадована задержкой. За ужином со Слейдом в его роскошных апартаментах она говорит ему откровенно – причина чисто техническая. При переходе от мозга мыши к человеческому сложность структуры памяти невероятно возрастает, и имеющейся производительности компьютеров для решения задачи «в лоб» недостаточно. Если не найти какой-то алгоритм, позволяющий сделать это с меньшими затратами вычислительных мощностей, ресурсов просто не хватит.

– Слышала когда-нибудь о «Ди-вейв»? – спрашивает Слейд.

Хелена делает глоток белого бургундского – лучшего вина, какое она пробовала.

– Боюсь, что нет.

– Компания из Британской Колумбии. Год назад выпустила прототип квантового процессора. Область применения довольно узкая, но идеально подходит для задач вроде нашей – картирования огромных наборов данных.

– Это дорого?

– Недешево, но технология мне интересна, поэтому прошлым летом я заказал несколько улучшенных моделей для будущих проектов.

Он улыбается, и что-то в его изучающем взгляде, направленном через стол, оставляет у Хелены неприятное чувство, будто бы Слейд знает о ней куда больше, чем ей хотелось. О ее прошлом, личности, о том, что ею движет. Впрочем, сложно упрекнуть его в стремлении копнуть немного глубже – ведь он вкладывает миллионы долларов и годы труда в ее идею, в ее мозги.

В окне позади Слейда Хелена видит крохотный огонек, где-то далеко-далеко от вышки, и ощущает вдруг, хотя и не в первый раз, как одиноки они здесь, посреди моря.

День 270

Середина лета. Залитые солнцем, длинные дни. Исследования поставлены на паузу в ожидании прибытия двух квантовых процессоров. Хелена отчаянно скучает по родителям. Телефонный разговор с ними раз в неделю – самое яркое событие в ее существовании здесь. Странным образом их отношения с отцом стали более близкими на расстоянии – такими, какими не были уже много лет, со школы. Малейшие весточки из Колорадо несут теперь неожиданную значимость. Хелена жадно впитывает каждую мелочь о жизни родителей, и чем скучнее, тем лучше.

Прогулки по выходным в горах. Сколько снега еще осталось там, на высоте. Концерт, на который они ходили. Что сказал мамин невролог из Денвера. Какие фильмы они смотрели, какие книги прочли. Даже местные слухи и сплетни.

Рассказывает обычно отец. Иногда и мама – когда бывает в здравом уме, в такие моменты они болтают, как в прежние времена. Однако гораздо чаще Дороти поддерживает разговор с большим трудом.

Хелена вся захвачена иррациональной тоской по Колорадо. По виду, открывающемуся с веранды родительского дома – на равнину, которая сменяется подножием Скалистых гор вдали. По зеленым просторам – здесь, на бывшей буровой вышке, вся растительность сосредоточена на маленьком огородике в теплице. И особенно по маме в это страшное для нее время. Как невыносимо хочется быть с ней рядом!

Хуже всего то, что нельзя даже поделиться, насколько они продвинулись. Договор о неразглашении сковывает по рукам и ногам, и Хелена подозревает, что Слейд прослушивает все ее разговоры. В ответ на прямой вопрос тот, конечно, это отрицает, но она ему не верит.

Из соображений секретности на буровую вышку не допускают никого из посторонних. Членам команды тоже запрещены поездки на материк до истечения контракта, за исключением внезапной болезни или экстренных семейных обстоятельств.

В попытке сплотить коллектив решено устраивать вечеринки по средам. Для Хелены как для истого интроверта, до недавней поры жившей жизнью ученого-отшельника, это немалое испытание. На платформе проводят соревнования по пейнтболу, волейболу и баскетболу. У бассейна готовят барбекю и разливают привезенное с материка пиво. Гремит музыка, некоторые напиваются… Иногда кто-то даже танцует. Спортивные площадки и зона для барбекю загорожены высокими стеклянными панелями от практически постоянного сильного ветра, но все равно нередко приходится не разговаривать, а кричать, чтобы тебя услышали.

В плохую погоду все собираются в общем помещении возле столовой и играют в настольные игры или прятки.

Как начальник почти над всеми на буровой, кроме Слейда, Хелена особо не рвется чересчур сближаться с кем-либо. Однако она, как и прочие, затеряна в этой безбрежной водяной пустыне, на высоте двадцати этажей над океаном. Без друзей, без близких недолго и до психоза дойти на почве одиночества.

Именно во время игры в прятки у Хелены случается секс в чулане для белья на верхнем этаже, с Сергеем – гениальным электротехником и красивым парнем, который всегда разбивает ее наголову в ракетбол. Они стоят в темноте, чересчур близко друг к другу. Те, кто ищет, пробегают мимо. Хелена вдруг целует Сергея, привлекая к себе, а он стаскивает с нее шорты и вжимает в стену.