Мятные пряники (СИ) - Енодина Анастасия. Страница 3

— Это правильно, — одобрил Ютов. — Я читал, что был человек, который каждое утро съедал червяка или какую-то такую гадость. И всё это ради того, чтобы после этого думать: «более противного со мной сегодня ничего не случится», и ведь он был в чём-то прав!

Василий Борисович не разделял радости от столь прогрессивных методов решения проблем и философские рассуждения коллеги всегда слушал в пол уха. Вот и на этот раз он ничего не ответил, с сожалением закрыл окно карточной компьютерной игры, взял какие-то бумаги и неторопливо вышел из кабинета.

Ютов глянул на старенькие часы у себя на запястье и сообщил:

— Скоро время обеда. Пойду поем, а то поспать не успею.

Я снова понимающе кивнула: спать на рабочем месте было доброй традицией, которую никто не осуждал и большинство охотно соблюдали. Я тоже была не прочь её соблюдать, но тратила время (как рабочее, так и обеденное) на общение с людьми, хоть особенно компанейской девушка и не была, но кадры в конструкторском бюро подобрались такие колоритные, что никак нельзя было пройти мимо даже такому закоренелому интроверту, как я.

Мне напомнили о еде, и эти мысли отозвались голодными спазмами в желудке.

— Да уж, поесть не помешает… — пробормотала я, вспоминая свой непитательный завтрак. — С утра ничего не ела, кроме пряников, — с этими словами я встала со своего места и взяла в руки сумку.

Ютов направился к двери, но в ней как раз показался молодой аккуратный человек в новеньком модном пиджаке. Этот тип по имени Артём вообще непонятно, как затесался в компанию инженеров, которые на этом заводе славились своей очаровательной простотой и отсутствием пафоса в любом его проявлении. Он был неким чужеродным объектом, по крайней мере, для меня. Не люблю таких. Он всегда выглядел безукоризненно, и этим раздражал. Впрочем, раздражал он меня не только своей внешностью.

— А Василия Борисовича нет? — оглядывая пустое рабочее место вышеупомянутого, спросил Артём, пропуская выходящего из кабинета Ютова.

У каждого, наверно, есть коллега, который печалит одним присутствием в нашем несовершенном мире, и от этого мир кажется ещё более несовершенным. Обычно именно такой человек, не то не замечая вызываемых им эмоций, не то из вредности очень стремится к общению. Для меня таким человеком и был вошедший, поэтому я ответила не очень любезно:

— Видно же, что нет его, не шапку же невидимку он надел!

Артём даже не подумал порадовать меня обиженным выражением лица, и невозмутимо задал новый вопрос:

— А где он? Вы же с ним тут вместе сидите, должны знать!

Я желала поскорей отделаться от Артёма и спешно шарила обеими руками в своей сумке. Кроме того, что не хотелось разговаривать с этим парнем, я ещё намеревалась попасть в столовую пораньше, и наконец, извлекла из неё кошелёк и направилась к выходу.

— Ничего я Вам не должна! Глупости какие-то говорите: «вместе сидите»! Я, вообще-то, стою, и его здесь нет! — с этими словами я вышла из кабинета и направилась в столовую.

Был у меня когда-то одногруппник, который говорил, что злых инженеров не бывает. И действительно, злых мне пока не попадалось, а вот надоедливые и неправильные бывали — такие, как Артём.

2

В отделе технологов не очень усердно, но достаточно давно трудился инженер Тимофей Федотов. Он был ничем не примечателен, и большинству казался скучным и бестолковым, хотя на самом деле таковым он вовсе не казался, а являлся в действительности. В свои 32 года он не добился ничего, и пятиминутного общения с ним было достаточно, чтобы понять: он ничего так и не добьётся. Его потрясающая флегматичность была обусловлена странным восприятием мира. Я так и не смогла понять: это какой-то неправильный оптимизм или неправильный пессимизм. В общем, вечно неунывающему настрою Тимофей был обязан глубочайшей уверенности, что жизнь пуста, бытиё тщетно и все проблемы, равно как и успехи, в сущности ничего не значат, и нет в мире ничего, достойного переживаний.

Я не разделяла всеобщего безразличия и пренебрежения к Тимофею, и общалась с ним при удобном случае. Он хорошо относился ко мне, а я — к нему. Мужчина всегда восторгался моей манерой вечно приходить на работу позже всех, а уходить раньше, и между этими событиями спать в обед, читать книжки и периодически выполнять текущую работу. Сам Тима подобным не грешил, но от работы отвлекался на болтовню охотно и излишнее усердие не одобрял. И вообще, он мог бы стать мне неплохим другом, если б увлекался фэнтези и слушал нормальную музыку, но наши литературные, кинематографические и музыкальные вкусы не совпадали совершенно.

Я открыла дверь в отдел технологов и тут же ощутила неприятный запах, который исходил от разогретых в микроволновке дешёвых сарделек. Сей запах был характерным в этом кабинете в обед, но всё равно каждый раз раздражал, хотя я и не относила себя к излишне чувствительным и привередливым натурам. Но эти сардельки… Я вообще раньше думала, что никто не покупает их… А впервые учуяв их запах, вообще не могла без отвращения смотреть на этот продукт.

— М-м-мм, Варя! — поприветствовал вошедшую и поморщившую нос Тимофей, который сам ещё обедал и потому что-то жевал. — Чаю не хотите?

Несмотря на дружеские взаимоотношения, по привычке обращение на «Вы» так и сохранилось в нашем общении с первых дней, как я устроилась сюда на работу. Наверно, мы бы могли давно перейти на “ты”, но наше неформальное общение в нерабочее время ограничивалось походом до автобуса. И хорошо, я люблю, когда со мной ненавязчиво дружат.

Чай я бы попить не отказалась, только отлично знала, что это будет долго. Если б на улице всё ещё бушевал ветер и дождь, непременно бы приняла предложение, но на улице прояснилось.

— Нет, спасибо, я только из столовой! — ответила я технологу, попутно приветливо улыбаясь и кивая в знак приветствия тем, кого ещё не видела и кто находился в этом помещении. — Доедайте, да пойдём на улицу — дождя нет! — бодро предложила я пьющему чай Тимофею.

— Хорошо, — покладисто кивнул Тима и, указав на пакет, лежащий перед монитором и изрядно загораживающий обзор, спросил: — Пряники мятные не хотите?

Я посмотрела на предложенное угощение и призналась:

— Я не люблю такие, хотя ела их сегодня…в некотором смысле… — пояснять не стала, поскольку не стоило отвлекать мужчину: пусть жуёт быстрее, не отвлекаясь на мои истории.

Присев на мягкий удобный стул, выглядевший весьма кичливо в давно неремонтируемом помещении, я стала лениво листать свежую газету, лежащую на столе у технолога. Тимофей, наблюдавший за мной, посоветовал:

— Вот это почитайте, — и ткнул пальцем на статью про котов. — Тут больше ничего для Вас интересного нет, — я удивлённо глянула на него, картинно приподняв бровь, дабы лучше передать своё изумление: ну почему все полагают, что если у меня дома кот, то я прям обожаю этих животных? Да и вообще, я многогранная личность, неужели в целой газете кроме статьи о блохоносцах ничего путного нет? Но мой молчаливый вопрос мужчина пожал плечами и пояснил: — Вас ведь не очень интересует наш мир, а тут только про него. Ни словечка о цветных снах и лесных жителях…

— Эльфах, — поправила я и встала, видя, что чай у моего приятеля допит.

— Ну да, — легко согласился Тимофей, быстренько допил чай, рассовал по полочкам все пакеты с остатками еды, вышел из-за стола и открыл дверь, пропуская меня вперёд с видом галантного кавалера.

На лестничной площадке нам встретился инженер по имени Григорий. Он стоял в глубокой задумчивости, спиной к окну, опершись руками о низкий подоконник, но глядел он не на длинный коридор, по которому могли пойти люди и не на вышедших из кабинета коллег, а на недавно выкрашенную стену лестницы. Его поза говорила о том, что он провёл здесь уже достаточно много времени. Нас с Тимой он заметил лишь, когда мы с ним поздоровались, тоже поприветствовал нас и задал очень важный, по-видимому, для него вопрос:

— Мне казалось, что краска была светлее, а вам? — он снова посмотрел на стену.