2018: Северный ветер. Том 1 (СИ) - Ким Сергей Александрович. Страница 3

Характеристики иных офицеров и контрактников роты, может быть, были и не слишком приятны, но зато справедливы.

— А теперь берём тебя, Серёга, — продолжил Кравченко, доставая из сейфа кофе и сахар. — Школу окончил с золотой медалью, училище — с отличием. Характеристики исключительно положительные. Исполнительный, дисциплинированный. Выпить можешь, но не любишь. Срочники тебя уважают, сослуживцы — тоже. Помочь всегда готов, не борзый, не жадный. Понтов не колотишь, ну разве что умничаешь частенько. Но в меру и прикольно. Юмор тоже есть, правда дохленький. Неразговорчивый, конечно, не особо компанейский — не душа компании в общем. Ну не человек, а просто мечта замполита — весь такой идеальный, что аж зубы сводит. Ну из недостатков разве что занудный ты больно, но это недостаток невеликий по нынешним меркам…

Вяземский на подобную характеристику ни капельки не обиделся, даже напротив — выводы ротного полностью совпадали с его собственными выводами о себе самом. Разве что свой юмор Сергей находил вполне неплохим, просто несколько заумным. А в остальном — да, всё так и обстояло.

— Значит так, товарищ лейтенант… — с ехидцей произнёс капитан, заваривая себе кружку кофе. — А изволь-ка озвучить своему командиру, а что за недостатки такие богомерзкие уравновешивают твои полезные для воинской службы достоинства. Кофе, кстати, себе тоже наведи — никто и никогда не скажет, что капитан Кравченко пожалел для своего лейтенанта стыренного у снайперов кофе.

— Хронически несчастлив в личной жизни, тарщ капитан! — браво гаркнул Вяземский, следуя наказу ротного и заваривая себе нечто среднее между «пылью бразильских дорог» и «что недоскребли в сусеках». На кофе сей «дивный» напиток всё-таки не тянул.

— Серьёзно? — ротный отбросил шутливый тон. — Нет, ну я знал, что у тебя девушки нет, вот потому и весь в службу погружён…

— Да не везёт что-то, товарищ капитан, — пожал плечами Сергей, размешивая сахар столовой ложкой за неимением чайной. — Или, может быть, требования слишком высокие… Но с тупыми — скучно, а с умными — друг другу мозг выносим.

— Это, конечно, недостаток весомый… Мужик без бабы — всё равно что голова без фуражки, испытывает вопиющую уязвимость… Хотя, чья бы корова мычала, а моя б в ОЗК вкинулась и не ворчала — сказал один ротный, кого жена бросила… Стоять! Только не говори, что и в армии ты из-за бабы оказался.

— А вы как догадались, товарищ капитан? — искренне удивился Вяземский.

— Догадываться, Серёга, как и гадать на кофейной гуще — дело экстрасенсов, а разведка — сопоставляет и анализирует полученную информацию. Понял, нет? Значит, и тут без баб не обошлось… Экий злокозненный народец. Но тут уже, конечно, дело твоё личное: хочешь — рассказывай, хочешь — не рассказывай… Хотя в боевых подразделениях личных дел быть не может — все за каждого, один командир за всех.

— Да тут дело нехитрое в общем-то, — пожал плечами лейтенант, отхлёбывая кофе и вгрызаясь в пряник, который по шкале Мооса разместился бы где-то между топазом и корундом. — Был влюблён в школе в одну девчонку, хотел поступать туда же куда и она. А она после выпускного дала мне чёткий отворот-поворот, сказала есть другой и всё такое. Вот я немного… погорячился.

— А чего сразу армия-то? — поинтересовался Кравченко. — Можно же было и без такого вот фанатизма обойтись — просто бы в другой город уехал бы учиться и всего делов.

— Да вот совпало просто… У нас во дворе пацан был — Генка, года на три старше меня. Нормальный парень, компанейский, спортом занимался, в футбол вместе играли. И он как раз в то лето из армии вернулся, в Приморье служил. Рассказывал всякие истории забавные, ну как обычно армейские байки травят. А вот под конец рассказал не особо забавную — как они на полигоне были, на метании гранат, и один дятел гранату без чеки в окоп уронил.

— Где-то девятый-десятый год, да? Помню-помню, — кивнул Кравченко. — Майор один тогда эту гранату собой накрыл — сам погиб, но больше никто не пострадал… И что? И вот только не говори, что это тебя прям так впечатлило, что ты тоже решил в герои записаться — не поверю. У кого хоть немного соображалки в голове есть, тот и без погон на организме понимает, что ни хрена у нас тут не романтИк флёр. А герои появляются из-за того, что кому-то приходится в одну каску расхлёбывать чужие косяки. И часто — ценой своей жизни.

— Нет, не скажу, что это вызвало во мне прямо какой-то неудержимый патриотический порыв, — слегка улыбнулся Вяземский. — Я бы так на гранату не прыгнул.

— Тогда или вообще? — слегка прищурившись, уточнил ротный.

— Тогда — точно, сейчас — уже не знаю.

— Хорошо, что этого не знаешь — рано тебе это ещё знать… А что знаешь?

— Знаю подумал тогда — вряд ли тот военный хотел поскорее умереть, — ответил лейтенант. — Наверное, были у него и друзья, и семья… и войны ведь вокруг не было. А пацаны те — кто они ему были? Да никто. Но вот он взял и разменял свою жизнь за их.

— А это, Серёга, наша главная задача — разменивать наши жизни за чужие, причём желательно по наиболее выгодному курсу, — заметил Кравченко. — И желательно — без раздумий и колебаний. Но эти же размены, вычитания, сложения и деления на ноль — не всё, верно? Появился же какой-то вопрос, ответ на который ты решил поискать в нашем заповеднике гоблинов?

— Был такой вопрос, — подтвердил Вяземский. — Спросил — смогу ли я так же сделать? Не просто сдохнуть, а сдохнуть осмысленно и с пользой для окружающих, а не как бесполезный овощ. А до этого так же небесполезно жить. И армия показалась мне подходящим мне местом для поисков ответа… Вот же чушь, да, товарищ капитан?

— Про то, что армия может дать ответы и правда чушь, — хохотнул ротный. — Армия — она как водка: не даёт ответов, но помогает забыть вопросы. Но вот как только тебя наши психолухи пропустили с такими-то суицидальными замашками?

— Психологические тесты у нас весьма примитивны, — сообщил лейтенант. — Но тут не в суициде же дело. Жить-то можно и без всякой цели или в поисках цели — дело-то нехитрое. С собой покончить по скудоумию — тоже много мозгов не надо. А вот иметь цель, ради которой и умереть не жалко — это, как мне кажется, очень достойно.

— Товарищ ты, конечно, не слишком понятный и местами крайне заумный, но потенциал в тебе определённо есть, — усмехнулся Кравченко. — И мозги есть, и чуйка, и вопросы ты интересные задаёшь, да ещё и ответы на них даёшь… Или пытаешься давать. Но твой главный недостаток я теперь, кажется, понял.

— Разрешите поинтересоваться, товарищ капитан, в чём же он заключается? — полюбопытствовал лейтенант, догрызая-таки твердокаменный пряник. Правда, Кравченко за это же время умудрился прикончить три таких.

— Усложнять ты любишь, Серёга. Придумываешь себе хитрую картину мира, думаешь, что понял в нём что-то, а мир-то, Серёга, не так прост каким кажется на первый взгляд… Он гораздо проще. Понять-то это ты уже сейчас поймёшь, но не примешь. А вот как примешь, так и жить станет легче. И девчонку себе нормальную найдёшь. А до тех пор будет у тебя, как говаривали классики — то ещё горе от чрезмерно большого ума. Всё понял?

— Так точно, товарищ капитан!

— Ни хрена ты пока не понял, — хмыкнул ротный. — Умный-умный, а всё равно салага. Ладно, давай, дуй уже — познавай картину, мать её, мира.

— Что нам уже доподлинно известно? — спросил Верд, постукивая когтем по столешнице.

— Их как минимум несколько сотен, — Нарси подёргала ухо. — Агенты Саввы говорят о десятках различных боевых машин, как наземных, так и воздушных. Похоже, что у них там полный набор всего — танки, артиллерия, фронтовая авиация…

— Возможно, я покажусь невеждой, но насколько их боевые машины могут быть мощнее наших?

— Абсолютно, — усмехнулся Георгий Константинович. — Сам видел, как за считанные годы танки и самолёты становятся в разы мощнее, а тут больше полувека прошло. Даже не берусь судить, что за монстров они там понасоздавали…