Заговор Древних - Грацкий Вячеслав Вениаминович. Страница 86

Мстислав чуял, как внутри него сжимается стальной кулак. Он бы не смог объяснить, почему, но последние сомнения покинули его. Теперь он был твердо убежден — ведьмака надо искать там, в том княжестве, откуда пришел заплечник. Витязь вскочил и едва сдержался, чтобы не броситься сейчас же в дорогу. Нет, сегодня он и так едва не загнал и себя, и коня. Если он хочет прибыть на встречу с ведьмаком в боеспособном состоянии, ему не следовало забывать об отдыхе.

Он отправился спать, и не увидел, какой взгляд бросил ему вслед заплечник. Его расслабленное, расплывающееся лицо внезапно, на один краткий миг, обрело необычную для пьяного твердость и холодность, а его губы изогнулись в презрительной усмешке. Но уже в следующее мгновение за столом вновь очутился обычный пьяный мужик, не способный даже собрать в кучку свои разбегающиеся глаза.

Глава двадцать первая

Горизонт расцветал алым цветом, первые лучи солнца робко ощупывали небосклон, а витязь уже мчался во весь опор. Мчался, не задумываясь о том, что он скажет князю, как объяснит свое появление. Все это даже не пришло ему в голову. Он мчался, подгоняемый одним-единственным желанием — увидеть князя, заглянуть в его глаза. Мстислав был уверен, что какой бы облик не принял ведьмак, он узнает его. Узнает и довершит, наконец, то дело, которое не довершил тогда, в пещере… Но сначала, сначала он вырвет из его грязных лап Висту!

Достигнув города, витязь, не сбавляя ходу, сразу же ринулся на княжий двор. Ослепленный жаждой мести, он ворвался туда, ничего не замечая вокруг. Ни рухнувших ворот, выбитых могучим ударом поднятого на дыбы жеребца, ни стоптанных дружинников, рискнувших преградить ему путь. Опомнился он уже возле крыльца, когда слетев с лошади, попытался вломиться в терем. Только здесь он с некоторым удивлением обнаружил, что окружен плотным кольцом непонятно почему озлобленных гридней, тыкавших его копьями. Их острые наконечники давили, оттесняя витязя от терема, и тогда его ладони плотно обхватили пару копий, а глаза стали наливаться дурной кровью. Несколько малодушных дружинников испуганно попятились, но большая часть лишь усилила натиск. Разозленный Мстислав зарычал, как дикий зверь, готовый взорваться убийственным вихрем и разметать эту толпу безумцев, посмевших задержать его…

— Стоять!!! — зычный голос ударил по нему, подобно оплеухе.

Подняв глаза, Мстислав увидел на крыльце грузного пожилого воина, в котором немедленно признал местного воеводу. Багровый от гнева, тот стоял, сложив руки на поясе, а его взгляд метал молнии. Почуяв, что сбил первый приступ ярости незнакомого, но выглядевшего весьма опасным пришельца, воевода усилил натиск.

— Ты что это тут устроил?! Ты пошто ворота сломал? Разве для того их ставили, чтобы ты их ломал! — заорал он, брызгая слюной, и для вящей убедительности затопал ногами. — Ты к князю приехал или хвост чесать?.. Иль на копья восхотел, сопляк-мальчишка?.. Стой где стоишь, и даже не думай двигаться! И только попробуй меч лапнуть!..

Гневный крик воеводы подействовал на витязя так, как надо, то есть как хороший ушат холодной воды. Мстислав загнанно огляделся. Уже не меньше двух дюжин ратников угрожали поднять его на копья, а за их спинами подтягивалось еще столько же. Но куда большее впечатление на него произвели сорванные с петель ворота. Тут же вспомнилось, что сорвал их именно он, а еще вспомнилось, как расшвыривал попавшихся под горячую руку гридней. Вспомнилось, и краска стыда немедленно заполнила лицо… Ведьмак ведьмаком, но зачем же ворота ломать? Да людей калечить?

— Что тебе здесь надо? Отвечай быстро, и, может быть, князь смилостивится и оставит тебе твою никчемную жизнь! Отвечай, если жизнь тебе еще дорога! — воевода подкрутил свои топорщившиеся седые усы.

Он чувствовал себя полным хозяином положения. Неведомый витязь не успеет даже прикоснуться к мечу, а если и успеет, то ненадолго. На стенах, на крыше терема уже залегли меткие лучники, готовые по команде превратить витязя в ежа.

Мстислав молчал. Он не знал, что ответить. Если человек врывается, как бешеный, на княжий двор, то вряд ли только затем, чтобы взглянуть на князя. Скажи он правду, его сразу заколют, как кабана. Он с надеждой бросил взгляд на седло своего взмыленного жеребца, где должен был сидеть его проводник, но того и след давно простыл.

— Ты будешь говорить, али нет! — взревел воевода, резко взмахнул рукой и гридни тотчас усилили напор, их копья угрожающе проскрежетали по доспехам, готовые вонзиться в плоть.

— Остановись, воевода, — тихий голос, раздавшийся невдалеке, привел Мстислава в трепет.

Только один голос в этом мире мог заставить его сердце взбрыкнуть, словно необъезженного жеребца. И сейчас он услышал именно этот голос. Голос Висты. Она выступила из-за спины воеводы, медленно спустилась во двор, воины поспешно расступались перед ней, пропуская к витязю.

— Вели своим людям разойтись, — не оборачиваясь, приказала Виста.

Воевода недовольно скривился, но послушно проревел команду, и вскоре пространство вокруг витязя очистилось. Остались только двое — Мстислав и Виста. Да еще воевода продолжал маячить на крыльце, что-то возмущенно бурча себе под нос.

— Ступай к князю, скажи, что человек, которого он ждал, уже прибыл и скоро будет, — распорядилась Виста.

Воевода нахмурился, чуть ли не заскрипел зубами, но все-таки пересилил себя и скрылся в тереме. А Виста широко улыбнулась витязю, но так, что витязя бросило в пот. Лучше бы она этого не делала! Потому что секунду назад Мстислав готов был заключить ее в объятия, но теперь лишь буравил ее расширенными от удивления глазами, пытаясь понять, что с девушкой не так. Потому что Виста не могла так улыбаться. Ее улыбка могла быть приветливой, могла быть насмешливой, могла быть даже злорадной… Но такой, какая сейчас стыла на ее надменном лице, она быть никак не могла!

Так и не дождавшись никаких слов от витязя, озадаченная девушка пожала плечами, повернулась, бросила коротко:

— Следуй за мной! — и направилась в дом.

Она шла, не оглядываясь, уверенная, что витязь идет за ней. И витязь действительно следовал за ней. Следовал, проклиная себя, ведьмака и Висту попеременно, следовал, теряясь в догадках, не зная, что и думать. И тем более, не зная, что предпринимать. А перед ним шла девушка, как две капли воды похожая на Висту. Она выглядела, как Виста, она была одета, как Виста, все в ней было как у Висты! И все-таки это была не та девушка, которую помнил Мстислав. Этот незнакомый взгляд, эта странная улыбка — они не могли принадлежать той, его Висте! К тому же он совершенно не чувствовал сейчас той близости, того внутреннего родства, что появилось между ними в последнее время. Черт знает каким чувством, но он чуял, что перед ним совершенно чужой человек!.. Правда, оставался еще здравый смысл, который упрямо подсказывал, что за ту пару недель, что они провели вместе, он не мог в тонкостях изучить ее, но здравый смысл никогда не входил в число его ближайших советников…

После нескольких длинных переходов они остановились возле двери, охраняемой парой могучих гридней, облитых сверкающим железом по самые уши. Виста смерила Мстислава оценивающим взглядом, словно проверяла, не накинется ли он голодным зверем на князя, удовлетворенно кивнула.

— Ступай, князь давно ждет тебя.

— Виста! — ее имя буквально само вырвалось из него. — Ты ли это? Я не узнаю тебя!

— Не беспокойся, Мстислав, — она лукаво подмигнула ему. — У нас еще будет время познакомиться! А пока ступай, князь Остромир ждет тебя!

Она отступила в сторону, и Мстислав, стиснув зубы, толкнул дверь. Посреди горницы стоял князь. Высокий, стройный, седовласый, с мужественным лицом, с глубоко посажеными глазами, в которых читалась мудрость, он производил самое благоприятное впечатление. И сколько ни всматривался в него витязь, узнать в нем ведьмака он так и не смог. Нахмурившись, Мстислав долго разглядывал князя во все глаза, пытаясь уловить хоть какое-то сходство. Окажись на месте Остромира кто другой, тот давно уже кликнул бы гридней, да велел бы им наказать бесцеремонного витязя. Однако князь проявил удивительное терпение, позволив разглядывать себя, как диковинку, хотя, в конце концов, и он был вынужден прервать затянувшееся молчание.