Пасифик (СИ) - "reinmaster". Страница 78

— Отвечай! — потребовал Франц. — Посмотри мне в глаза. Почему ты их прячешь? На Луне не учат хорошим манерам?

Пересчитывая крапинки на каменном полу, Хаген составлял для себя поэтажную план-схему безопасных мест. Их насчитывалось довольно много — людных, освещённых, но путь к ним пролегал сквозь тёмные галереи, извилистые коридоры, пустые гулкие пространства, в которых так легко наткнуться на того, кто возомнил себя охотником, идущим на крупную дичь.

— Посмотри на меня, Йорген!

От неожиданности Хаген повиновался. Секунду-другую Франц изучал его как раскрытую книгу. Потом кивнул с каким-то задумчивым удовлетворением, находя подтверждение своим выводам.

— Что? — шёпотом спросил Хаген. — Чего ты хочешь?

— Вернуть, как было, — признался Франц. — Айзек совершил ошибку. А я исправлю.

Тяжёлые створки дрогнули, заскрипели и разошлись. Первый ряд солдат упал на колено, направляя в проём рубиновые кружочки лазерных прицелов. Министры бросились в стороны.

— Шум-гам-балаган! — брюзгливо сказал Улле. — Дребедень! Нельзя ли потише?

Подозрительные носорожьи глазки обозрели холл, тотчас обнаружив новых мастеров.

— Вы оба можете остаться. Остальных попрошу покинуть помещение, помня о том, что всё, что вы могли наблюдать и слышать сегодня, не подлежит разглашению. Кто проболтается — будет обвинён в государственной измене!

Он засопел. Поманил рукой:

— Хаген, зайдите. Лидер желает вас видеть!

***

— Чем позднее вечер, тем милее гости, — сказал Алоиз Райс. — Вот ваш мастер. Жив, здоров, всем доволен. Неужели вы думаете, что я играю мечеными картами?

В воздухе витало раздражение. Переговорщики достигли вынужденного согласия, взвесили приобретения и теперь подсчитывали потери. На омрачившихся, зачёркнутых вертикальными складками лбах брезжил мучительный зеленоватый отсвет головной боли. И только лидер чувствовал себя превосходно. Он сидел рядом с Кальтом, по-хозяйски положив лапку ему на колено. Судя по всему, ладонь Райса выполняла роль педали «пиано», приглушая и задерживая звук по мере необходимости.

Доктор Зима развалился в кресле, которое раньше занимал Улле. Откинувшись на спинку, он пребывал в прострации, убаюканный бормотанием внутреннего передатчика, однако из-под полуопущенных век поблескивали внимательные льдинки, и миниатюрный пистолет совершал плавные эволюции из одной руки в другую, нервируя соседей.

— Я думаю, вы могли бы играть вовсе без карт, — сказал он устало. — И выиграли бы. Сняли с простака дырявые кальсоны.

Лидер бросил на него цепкий взгляд.

— Перестаньте, Айзек! Что же, по-вашему, я людоед, пожирающий своих детей?

— Нет, мой лидер, я подозревал не вас. Просто мне показалось, что между мастерами тоже могут возникнуть разногласия… Наверное, я ошибся.

В глуховатом голосе прозвучало замешательство. Терапист моргнул. Такое выражение лица Хаген видел у испытуемых в игрокомнате после электросудорожной терапии. Бдыщ-та-дамм, и судно выходит в открытое море без руля, без ветрил и, увы, без капитана. Ещё один бдыщ-та-дамм — и в окнах гаснет свет, и ветер треплет косо приклеенный квадратик записки «Сдаётся внаём».

— Ну, конечно, ошиблись, — сочувственно подхватил Райс. — Разве вы не замечаете, что начали терять чувство реальности? Ошибка за ошибкой. Мы всего лишь пытаемся помочь, а вы смотрите на нас, как на каких-то врагов.

Никакой ошибки! Франц открыл сезон охоты! Помогите мне! Ради Бога… — взмолился Хаген…

Но не мог выдавить ни звука. Змеиный взгляд лидера приковал его к месту, лишив возможности протестовать. Баю-бай, засыпай… Жёлтая располовиненная луна обратила к нему курносый профиль. Он чувствовал, как полые кости заполняются гипсовой крошкой и слышал протяжный стон, с которым башня топталась на расходящихся в стороны пластах песчаного грунта. Кто же строит башню на песке? «Он что-то делает, — запоздало сообразил Хаген. — Со мной и с ним. Главный кукловод».

Маленький человечек улыбнулся. Старообразное лицо пошло пыльными трещинами, и крошечные песочные пальчики успокаивающе огладили колено тераписта.

Кальт вздохнул.

— А. Я был не прав?

— Не правы.

— Я виноват?

— Я не виню вас. Вы больны. Просто позвольте помочь. Не сопротивляйтесь, не нужно…

«Сейчас он заснёт, — понял Хаген, и эта перспектива наполнила его мертвящим ужасом. — Сейчас он заснёт, и я останусь один! Один на один… с этим… Пасифик! О, Пасифик…»

— Вот ведь, — удручённо сказал Кальт.

— Что, милый доктор?

— Сдаётся мне, метранпаж перепутал куски наших гороскопов, когда верстал свежий номер «Анцайгера». Решили полечить меня, мой лидер? Баш на баш. Позвольте мне помочь вам! Дайте же порулить тысячеколёсной махиной Райха, погудеть клаксоном на поворотах!..

Улле крякнул.

Разворошив верхние мягкие слои, башня нашла опору и вросла в прямо в сердце Земли. Тик. Так. Небрежно тюкнув хирургическим молотком, доктор Зима забил последнюю сваю.

— Вы достаточно погудели сегодня, Айзек! — сдавленно сказал Райс. Он был взбешён. — Вы… Вы…

— Не злитесь, Алоиз, — граммофонным шёпотом попросил терапист, накрывая морщинистую лапку своей холодной пястью. — Мне всегда казалось, что вы меня недооцениваете. Рядом с вами… Прискорбная необходимость… пока всё не зашло слишком далеко. Понимаете?

Хаген больно прикусил нижнюю губу, приказывая себе молчать-молчать-молчать… Преступно, просто возмутительно позволять себе думать так про непосредственного начальника, про своего, чёрт возьми, хозяина, но…

Дитрихштайн был совершенно прав.

Яркие, синие, искрящие от скачков напряжения глаза, определённо, принадлежали Тому-Ещё-Сукиному-Сыну!

***

Вечер близился к завершению. Курносая луна уже заглядывала в окна-бойницы в поисках того, кого она полюбит нынче ночью. В подвале Сторожевой башни не было окон, но Хаген слышал завывание ветра и надрывный, на одной ноте, стон сирены, проникающий даже сюда. Может быть, сирена звучала у него в голове. Интересно, воспринимали ли её окружающие?

Кальт неотрывно смотрел на того, кто за весь вечер не произнёс ни единого слова — на живую легенду «Моргенштерн», волнового физика Вернера. Он как будто ожидал окончательного вердикта и получил его.

— Мне жаль, что вы выжили, — сказал Вернер.

— Жаль… — эхом откликнулся доктор Зима. Его помертвевшее лицо доламывал нервный тик.

«Вот ещё одно слово-перевёртыш, — подумал Хаген. — Мы разобрались с танцами и заботой, теперь на очереди жалость. Жалость и милосердие. Впору составлять особый тотен-словарь и разговорник с самыми употребительными выражениями. Угадайте, что будет в первой главе?»

— Что ж, мы договорились, — подытожил лидер. — Видите, как просто? Совсем ни к чему все эти… завихрения! Мне нравится Шефер. Тихий, осторожный, тактичный. Как пластырь для больных мозолей. Уверен, мы с ним сработаемся. А вы по-прежнему даёте отличные советы, доктор. Не так ли, Мартин?

— Думал, вы предложите более… одиозную кандидатуру, — кисло сказал Улле.

— Более одиозной кандидатуры, чем ваш Кройцер, сложно себе представить, — отозвался Кальт. — Ох, уж эта привычка комплектовать кадровый резерв из того, что ещё не слишком провонялось на свалке амбициозных бездарей…

Сухонькая ладошка предупреждающе похлопала его по колену.

— Всё лучше, чем ваша милая привычка минировать всё, к чему прикасаетесь, — огрызнулся Улле. — Вплоть до стульчака в собственном сортире.

— Если бы не минировал, где бы я сейчас был? — резонно заметил Кальт.

— Там же, где вы скоро и окажетесь! В Учреждении Шварцхайм, мой славный псих. Только немного позже.

— А, так вы всерьёз открыли охотничий сезон! Как же вам не терпится выставить мою голову у себя над камином! Не забудьте украсить её венком из асфоделей.

— Будьте спокойны, доктор, — процедил Мартин Улле. — Вашу голову я упрячу в сейф, а сам сейф замурую в крепостной стене. И даже тогда у меня останется чувство, что я чего-то не доделал.