«К» – значит кара - Графтон Сью. Страница 53

После того, что наговорила мне Лиза, я получила некоторое представление о тех семейных сценах и драмах, в отношении которых раньше пребывала в полном неведении. О ссорах, о семейных ритуалах, о мягком ворковании влюбленных и хриплом смехе, о тихих разговорах на уютной кухне за чашечкой кофе, о воскресных обедах, о появлявшихся в роду малышах и о советах, что одни члены семьи давали другим, о передававшихся из поколения в поколение ручных вышивках. Это был именно тот образ домашней жизни, что обычно изображают на картинках в женских журналах. Благополучный, благоухающий, обильно сдобренный сосновыми ветками, безделушками, украшениями и пейзажами в рамках на стенах, просмотрами футбольных матчей по стоящему в самом удобном углу гостиной цветному телевизору, дядюшками, подремывающими после сытной еды и перевозбужденными младенцами с глазами, стеклянными от того, что им постоянно не дают достаточно выспаться днем. По сравнению со всем этим великолепием, мой собственный мир начинал мне казаться серым, а мой спартанский, низведенный лишь до самого необходимого, образ жизни – бедным, обделенным и ничтожным.

Я поерзала на сиденье, до того неуютно мне стало от этих мыслей и от скуки. Вообще-то у меня не было никаких оснований ожидать, что Рената Хафф должна здесь объявиться. Наружное наблюдение – истинное проклятие. Необыкновенно трудно просидеть пять или шесть часов подряд, не отрывая взгляда от дома. Крайне трудно ни на что при этом не отвлекаться. Вообще сложно поддерживать в себе интерес к продолжению слежки, сложно не поддаться искушению на все плюнуть. Обычно в таких случаях я стараюсь вообразить, будто занимаюсь медитацией и борюсь с Силами Высшего Зла, а не с собственным мочевым пузырем.

День уже начал клониться к закату. Цвет неба на моих глазах из абрикосового превратился в красноватый. Ощутимо похолодало. Летние вечера в здешних местах, как правило, прохладные, а сейчас, когда побережью со стороны океана уже несколько дней грозил шторм, светлое время суток заметно уменьшилось. Создавалось впечатление, будто наступила преждевременная осень. Вот и сейчас с океана надувало плотную волну тумана и темных облаков, а предзакатное небо приобретало темно-синий оттенок. Я съежилась и обхватила себя руками, чтобы немного согреться. Прошло, наверное, еще около часа.

Сознание у меня стало расплываться, но тут голова непроизвольно дернулась вниз, и я очнулась от охватившей меня было дремы. Выпрямившись на сиденье, я вся напружинилась, не давая себе заснуть. Так просидела с минуту. Потом все части тела у меня начали ныть. Я уже давно догадалась, почему маленькие дети плачут, когда устают. Сущая пытка заставлять себя бодрствовать, когда все тело требует отдыха. Я повертелась на сиденье, сменила позу. Уселась, поджав колени, потом вытянула ноги и положила их на правое сиденье, опершись спиной на дверцу – но там подо мной оказалась торчащая ручка. Глаза у меня закрывались сами собой, я изо всех сил старалась не дать им сомкнуться. Я ощущала себя пьяной, представляя, как всякие химические добавки из поглощенной мною дешевой и скверной еды проникают вглубь моего организма и путешествуют по нему, оказывая наркотическое воздействие. Нет, так не пойдет. Надо подышать свежим воздухом. Выйти из машины и размяться.

Я порылась в бардачке, отыскивая маленький, как авторучка, электрический фонарик и связку отмычек. Потом бросила сумочку на пол так, чтобы ее не было заметно с улицы, и взяла лежавшую на заднем сиденье жакетку. Вышла из машины, заперла дверцу и направилась по диагонали через улицу в сторону дома Ренаты, испытывая дьявольски сильное желание проникнуть внутрь. Честно говоря, нельзя меня было за это винить. Я не отвечаю за себя, когда начинаю помирать от скуки. Я позвонила у входной двери, просто чтобы не нарушать приличий, хотя внутренний голос подсказывал, что никто мне не откроет. Так, разумеется, и произошло. Что после этого было делать бедной девушке? Я вошла через боковую калитку на участок и направилась в глубину двора.

Вышла на причал, который слабо заколыхался под моими шагами. По иронии судьбы яхта Ренаты называлась "Беглец". Это был сорокавосьмифутовый кеч [22], элегантного белого цвета, со смещенным в сторону кормы камбузом и расположенной в кормовой части каютой. Корпус яхты был выполнен из стеклопластика, палуба – из проолифленного тикового дерева, отделка – из лакированного ореха, металлические детали – хромированные или бронзовые. На яхте могли с комфортом разместиться человек шесть, а немного потеснившись, все восемь. По обеим сторонам бухты были пришвартованы самые разнообразные катера, лодки и другие суденышки. Береговые огни отражались в черных глубинах слабо колыхавшейся воды. Что еще лучше соответствует намерениям Венделла, чем возможность выйти прямо в открытый океан из какой-нибудь такой же бухточки? Он вообще мог годами свободно заходить в любую из них и снова выходить в море, оставаясь все это время никем не замеченным и не узнанным.

Я сделала слабую попытку окликнуть кого-нибудь на яхте. Мне ответило только эхо. И неудивительно, поскольку судно было погружено во тьму и накрыто чехлами.

Я забралась на борт, вскарабкавшись по канатам. Отстегнула в трех местах молнии, откинула чехлы. Кабина была заперта, но я воспользовалась фонариком и заглянула через иллюминаторы, направляя свет фонаря в разные стороны и вниз, туда, где располагался камбуз. Все помещения яхты были в безукоризненном порядке, отделка поражала великолепием: инкрустированное дерево превосходной работы, обивка из тканей мягких предзакатных тонов. На полу были аккуратно составлены картонные ящики с продуктами, консервами и питьевой водой в бутылках, явно дожидавшиеся, когда их уберут на место. Я подняла голову и обвела взглядом ближайшие дома по обе стороны бухты. Ни души. Потом посмотрела в сторону улицы. Там горела масса огней, время от времени появлялся кто-нибудь из местных жителей, но не было заметно никаких признаков того, что за мной кто-то наблюдает. Я крадучись двинулась по палубе по направлению к носовой части, пока не достигла люка над расположенным тут спальным местом. Койка была аккуратно застелена, вокруг лежали личные вещи – одежда, книжки в мягких обложках, стояли фотографии в рамках. Правда, я не смогла разглядеть, кто был на них изображен.

Я выбралась назад к камбузу и уселась на кормовой палубе, стараясь открыть продолговатый замок, оказавшийся у меня между коленок. Обычно такой замок имеет семь штифтов и легче всего открывается бытовой отмычкой, продающейся в обычных магазинах. В том комплекте отмычек, который я прихватила с собой, была и такая. Это небольшое приспособление, как правило, размером со старомодную фарфоровую рукоятку типа тех, что ставили раньше на краны с горячей или холодной водой. Внутри него вставлены село, тонких металлических стержней, которые могут входить в замок на ту глубину, на которую должен заходить ключ. Отмычку вставляют в замок и двигают стержни вперед и назад, одновременно чуть поворачивая ее вправо-влево, стержни же выдерживают задаваемое им положение благодаря резиновой манжете, обеспечивающей необходимое трение. Когда рисунок замка нащупан и замок отпирается, приспособление можно использовать как обычный ключ.

Наконец, замок поддался, но только после того, как я несколько раз высказала все, что о нем думаю. Я сунула приспособление в карман джинсов, откинула крышку люка и скользнула на ступени ведущего вниз, в камбуз, трапа. Иногда я жалею о том, что в свое время не принимала участия в соревнованиях девочек-скаутов. Думаю, что могла бы завоевать там массу значков и прочих почетных наград, прежде всего, за умение вскрывать замки и проникать в закрытые и темные помещения. Воспользовавшись фонариком, я тщательно осмотрела каюту яхты, заглянув во все шкафы, раскрыв все дверцы и выдвинув каждый ящик. Я даже толком не представляла себе, что именно ищу. Предпочтительнее всего было бы отыскать комплект подготовленных для путешествия документов: паспорта с визами, карты, на которых были бы нанесены подозрительные красные стрелы и условные знаки. Приятно было бы раздобыть и какое-нибудь подтверждение того, что Венделл побывал на борту яхты. Но ничего, что могло бы представлять для меня какой-то интерес, в каюте не было. И везение изменило мне в тот самый момент, когда я уже выбилась из сил и готова была прекратить поиски.