Суккуб (ЛП) - Маркам А. Дж. "A. J. Markam". Страница 24

Внутри церкви находились десятки людей — фермеров с семьями в основном, расположившихся на деревянных лавках. Многие женщины держали на руках младенцев. Дети постарше сидели с явно скучающими лицами, а те, что слишком шумели — получали смачные затрещины.

В общем, наиунылейшая церковь, прямиком из Aмерики 1850-х.

Далеко впереди было деревянное возвышение, с кафедрой, совсем, как в реальном мире.

Шёлковые гобелены висели на стенах, на них вышиты те же круги, что смонтированы на крыше. Ещё на стенах висели какие-то веточки, а на столе у «сцены» — медные посудины очевидно церемониального толка, заполненные водой.

Свет в помещении давали факелы, закреплённые на стенах слева и справа. В общем, освещение довольно слабое, и чем темнее становилось снаружи, тем гуще тени были здесь.

— Tеперь-то понятно, почему у организованной религии столько поклонников. — пробормотала Элария, осматриваясь в помещении.

— Почему? — прошептал я.

— Потому что в ней ТАК весело. — саркастично ответила демонесса.

Внезапно слева нас атаковала волна звука — пронзительно-весёлый голос. Я обернулся и увидел низкорослую, жирную тётку средних лет, со светлыми жиденькими волосами, в одежде похожей на холщовый мешок.

— Здрааавствуйте! Да благословит вас Богиня! Я… — тут она замолчала и несколько удивлённо на нас воззрилась. — А я вас знаю?..

— Мы недавно в городе. — с фальшивой улыбочкой сказал я.

Наш светловолосый комитет-по-встрече взглянула на мою «жену» — точнее, вылупила буркала на её выпирающий бюст.

— А вы точно веруете в Халастию? — с сомнением спросила она.

— О да. — сказал я. — мы её любим.

— Всю ночь напролёт. — сладко добавила Элария.

Я пихнул её локтем под рёбра. Через секунду она шлёпнула меня хвостом по заднице — что она могла сделать только при условии, что он торчит из-под подола. Я мысленно взмолился — всем богам одновременно — чтобы никто этого не заметил.

— А-а, понятно… — несколько ошалела нашим отсутствием набожности пухлая церковная служительница.

А потом она увидела малыша, уперевшегося лицом в грудь Эларии.

— О-о, у вас есть ребёночек! — вскричала она, внезапно став на порядок более дружелюбной. — Ах, я вспоминаю своего, когда он был таким же малипусеньким! Тааакой милашка!

— А. — безразлично протянула Элария.

— Можно посмотреть маленького?

— Он спит. — тут же нашёлся я, надеясь, что Стиг поймёт намёк и не будет шевелиться или открывать глаза.

Ага, разбежался.

Он отвернул голову от сисек Эларии и шумно вдохнул. Не могу его винить — бедолага, похоже, едва не задохнулся в бескрайней ложбинке суккубы.

Но блин, какой всё-таки приятный способ умереть.

— Надо же, он просыпается! — воскликнула жируха, приближаясь к нам, но застыла на месте, едва завидела серое лицо Стига. И его нос. Точнее — его отсутствие. Да и в целом — страшненькие черты.

Она резко сделала шаг назад с видом, будто открыла свой шкаф и обнаружила внутри охренительно здоровую крысу.

— А…С ним всё в…порядке? — с долей испуга спросила тётка.

— В полнейшем. — заверил я.

— Но он выглядит…необычно.

— Роняла его часто, знаете ли. — нашлась Элария. — Об порог. Немножко перекосился личиком.

Тётка ужаснулась было, но вдруг нахмурилась:

— Кстати о лицах — я вижу, вы носите немало пудры.

Элария скривилась с видом типа «Ты не офигела часом?!»:

— А мы должны об этом говорить?

Тётка не отступилась, очевидно, твёрдо намеренная прополоскать нам мозги моралью:

— Богиня не одобряет косметику, знаете ли.

Вот оно что, вот что с жирухой не так! Я заметил, что на фермерских жёнах в церкви действительно нет макияжа. Сегодня, однако, когда делал квесты, это в глаза не бросалось: женщины-НПС все до единой выглядели достойно, с алыми губками и красивыми глазами, подчёркнутыми тенями — даже бандитки были очень даже ничего — но я и подумать не мог, что цифровым персонажам в принципе может быть нужна косметика!

Ну, как оказалось, очень даже нужна, поскольку эта тётенька выглядела совсем простушкой и, очевидно, с презрением относится ко всему, что может сделать её привлекательней.

— Оу. — сказала Элария. — Это и не косметика вовсе.

Я застыл:

— Эхм, дорогая-…

— Мы были у мельника и я случайно упала в бадью с мукой. Мы не хотели опаздывать на вечернюю службу, так что я не успела помыться.

— О… — продолжала офигевать тётка. Я её даже немножко понимал — это и правда была ну очень бредовая история.

В этот момент Стиг решил чихнуть:

— АААПЧХЭЭ! — с пышной груди Эларии в воздух подялось облачко белой «пыли».

— Вот как. — сказала жируха, снова начиная хмуриться, глядя на здоровенные «таланты» Эларии. — А что не так с вашей кожей?

Я присмотрелся и увидел, что чих Стига сдул немалый фрагмент муки. Показавшаяся под ней кожа не была красной, но всё равно выглядела нездорово-розовой.

— Ужасный ожог. — и глазом не моргнув сказала Элария.

Блин, а она реально умеет врать. Идеально играет, настоящая актриса.

— Оу…

— Дорогая, ты, кажется, говорила, что знаешь кого-то в здешних местах? — попытался увести тему в сторону я, пока ещё не поздно.

— Да — но он жил тут много лет назад. Вы, случайно, не знаете человека по имени «Ястот»? — обратилась Элария.

— Ну конечно же! — посветлела лицом тётка. — Он-…

Внезапно в помещении загудел хорошо поставленный голос:

— Братья и сёстры во свете Халастии, я прошу вас встать!

Все присутствующие вскочили на ноги, а на возвышение тем временем поднялся лысый бородатый мужик, весь в белых одеяниях, воздевая над собой руки.

У Эларии глаза на лоб полезли от зрелища, а ротик приоткрылся.

— Вот же он, вы видите его перед собой! — радостно обьявила низкорослая блондинка. — Отец наш Ястот, Архижрец Халастии!

— Дерьмо божье! — ругнулась Элария вполголоса, но не достаточно, чтобы её не услышали.

Толстуха ахнула и сердито нахмурилась.

Я проигнорировал её недовольство, вместо этого посмотрев Эларии в глаза:

— Это он?

— Да. — в голосе суккубы скозило адским холодом.

— Ты уверена? Прошло ведь много времени, я верно понимаю?

— СЛИШКОМ много времени. — оскалилась Элария, и я сразу осознал, что эта встреча для неё — мягко говоря, неприятна.

— Ох, мне надо присесть. — шмыгнула носом тётка, отходя от нас.

— Это что же получается — твой бывший хозяин — священник? — изумлённо спросил я.

— Выходит, что да.

— Так может он того…. Я не знаю — исправился?

Элария прищурилась:

— Он, скорее всего, хочет, чтобы все так думали, но — я в это не верю. Да и без разницы — он может стать хоть самым ярым в мире святошей, но всё раво его убью.

Мужик, пока мы обсуждали его, начал петь глубоким баритоном; его паства пела вместе с ним.

Это была мрачная песня, депрессивная и медленная, судя по тексту — про то, что надо быть чистым, непорочным и белым, как снег:

«Словно дева — непорочный прекрасный бутон,

Что томиться в башне высокой,

Богине направлю я зов тихий мой:

«Да буду я чист — до самых своих похорон!»»

— Мда, судя по количеству детей в зале. — суховато заметила Элария. — кое-кому определённо надо обьяснить этим людям, что дева, «бутоны» и чистота — плохо сочетаются с появлением малышей.

— Как думаешь, сделаем это прямо сейчас? — прошептал я. — Или лучше подождать?

— В смысле, обьяснить про девственниц с бутонами? — подразнила Элария.

— Ты знаешь, о чём я.

— Давай подождём пока. Хочу послушать, чего он там будет рассказывать местным. — сказала она, и вдруг улыбнулась — настолько хищно и злобно, что у меня по спине пронёсся целый табун мурашек. — а потом я его убью.

.

Том 1. Глава 20 часть 1

Глaва 20

Mы приcели на самую пoследнюю лавку — мест больше нигде не было. Спев ещё парочку до ужаса унылыx псалмов, лысый мужик начал свою проповедь.

Eсли этот парень когда-то и был Чернокнижником, то у него случился сдвиг парадигмы на уровне Пути в Дамаск. В смысле, сейчас он — просто убер-священник. Зажигает публику, как тру-фанатик, словом. Козлина.