Город чудес - Беннетт Роберт Джексон. Страница 100

У фасада здания впереди кто-то встает и машет. Они мчатся туда и находят Тати, которая присела на корточки в дверном проеме.

— Сюда! — шепчет она.

Они забегают внутрь. На первом этаже Шара, Мальвина и несколько молодых людей, не знакомых Сигруду, присели возле окон, прячась от постороннего взгляда.

Сигруд переводит дух.

— Ладно, — говорит он. — Ох, хорошо… Вы живы.

— Но не все, — мрачно говорит Мальвина. — Нас осталась лишь горстка. Я так понимаю, твоя встреча с Олвос не принесла плодов?

— Сам не знаю, — отвечает Сигруд. — Она много чего мне сказала. Но… выходит, это правда? Про детей? Они…

— Не знаю, что она тебе сказала, — говорит Мальвина. — Но… да. Остались только мы.

— Я… я и не думал, что она врет, — потрясенно бормочет он. — Но узнать, что это правда… Она не захотела помочь и говорила загадками. Она как будто намекала, что у нас еще остался какой-то способ одержать победу. — Он смотрит из окна на черные стены, окружающие город. — Но… я даже толком не понимаю, что это за битва.

Мальвина косится на Шару и вздыхает.

— Хочешь попытаться все объяснить, или я попробую?

— Предоставь это Шаре, — говорит Сигруд. — Она знает, как объяснять мне разные вещи.

Шара кашляет.

— Мы должны довести отряд Мальвины до ворот, — говорит она, взмахом руки указывая на детей позади себя, — или туда, где раньше были ворота. Это существо, сенешаль, охраняет территорию. Мы должны проникнуть на позиции врага, устранить сенешаля или выманить его куда-то в другое место. Дальше все зависит от Мальвины.

— Понятно, — говорит Сигруд, кивая. — Тогда все очень просто.

— Что?! — взвивается Мальвина. — Ты ничего не сказала о том, что Ноков собирается убить небеса! А как же башня, конец света и все прочее?

— Плевал я на все это, — парирует Сигруд. — И у нас все равно времени нет, башня с каждой секундой становится все выше. Итак… что мы предпримем?

— Похоже, пули не причиняют ему вреда, — говорит Шара. — По крайней мере, судя по тому, что я видела.

— Верно, — вступает Ивонна. — Однако меч Сигруда точно проделал в нем дыру.

Тати в замешательстве смотрит на него.

— Меч? Какой еще меч?

Сигруд покорно сует руку в воздушный карман и достает Пламя. Клинок озаряет комнату золотистым светом.

— Как ты такому научился?.. — спрашивает Тати, вытаращив глаза.

— Нет времени объяснять, — говорит Сигруд и поворачивается к Мальвине. — Меч не так силен, как прежде, верно? Но он сможет убить сенешаля?

Мальвина морщится.

— Удар должен быть смертельным. В сердце, в голову. Ничто другое не сработает. Если отсечешь руку или ногу, ему будет больно, разумеется, но конечность просто отрастет снова.

Сигруд скребет подбородок. Ему отчаянно не хватает трубки — похоже, он ее где-то выронил.

— И я ей совсем не нравлюсь… ведь именно я ее убил, с этого все началось… — Он смотрит на Тати. — Я научил тебя стрелять.

— Что? — растерянно переспрашивает девушка.

— Я научил тебя стрелять, — повторяет он. — И там, на борту аэротрамвая, ты хотела сражаться. Момент настал. По-твоему, это тебе по силам?

— Сигруд… — встревоженно говорит Шара. — Это ведь моя дочь. Ты уверен, что…

— Со всем должным уважением, Шара, — перебивает Сигруд, и голос его тверд. — Я тебя не спрашивал.

Шара моргает. Потом прислоняется к стене и смотрит на дочь с чуть потрясенным выражением лица, словно говоря: «Ну-у. Раз так, то ладно».

— Ты сможешь сейчас стрелять, — спрашивает Сигруд у Тати, — как я тебя учил?

— Д-думаю, смогу, — отвечает она.

— Хорошо, — говорит Сигруд. — Я отвлеку сенешаля от лестницы и сделаю так, что он погонится за мной. Шара, мне нужно, чтобы вы с Тати заняли позицию в здании напротив ворот, у окна на третьем этаже. Тати, как только он за мной погонится, ты должна начать в него стрелять, не останавливаясь. Он намного быстрее меня. Мне нужно, чтобы ты его задержала, как только сможешь.

— Постой-ка, — встревает Ивонна. — Может, стрелять лучше мне? Я уже имела дело с этой тварью.

— Это подводит меня к следующему вопросу, — говорит Сигруд, поворачиваясь к ней. — Я думаю не о твоем умении обращаться с огнестрельным оружием.

— А о чем же?

— Ты говорила, что дамы в Мирграде уделяли много времени фехтованию. Мать муштровала тебя безжалостно, по твоим словам. Как по-твоему, ты еще помнишь то, чему она тебя учила?

Проверив снаряжение, они выходят на улицу гуськом, во главе с Сигрудом и Ивонной. Их процессия мрачна и молчалива; молодые и старые воины пытаются осознать свое положение. Сигруд такое уже видел. Истинные битвы, настоящие битвы, редко оказываются просчитанными, как движения танцоров: они хаотичные, уродливые, непредсказуемые и быстрые — чтобы спасти или растратить жизнь, требуется жалкая горстка секунд. Неопытные погибают первыми, не подготовленные к ураганному действу. Он знает, что сегодняшний день не будет исключением.

«Битвы не меняются, — думает он. — Их суть всегда в захвате территорий, в умении воспользоваться местностью. И теперь, если нам повезет, надо согнать с этой местности врага».

Тати и Шара отделяются от них, когда они приближаются к жилому зданию на углу. Тати замирает посреди пустой улицы, неуверенно глядя на Сигруда.

— Помни о дыхании, — говорит он. — Помни, что это машина. Помни, что у нее всего одна цель.

Она кивает. Шара, дыша со свистом, свирепо смотрит на дрейлинга.

— Ты правда обучил мою дочь стрельбе, Сигруд?

— Мне показалось, так будет правильно. Я ничему другому не мог ее научить.

Шара улыбается.

— Сомневаюсь, что это правда.

Потом она поворачивается и ковыляет к жилому дому. Сигруд наблюдает, как Тати помогает матери войти в дверь и подняться по лестнице.

«Как же она выросла, — думает он, — за считаные дни».

Сигруд, Ивонна и божественные дети ждут, пока они займут позицию.

— Тебе уже сопутствовал успех в сражениях с этой тварью? — спрашивает Мальвина.

— Иногда, — говорит Сигруд. — Но в основном мне везло.

Он бросает взгляд на шрам на своей левой ладони и думает: «Интересно, спасешь ли ты меня сегодня?» Он помнит слова Олвос о том, что небессмертен. Если копье проткнет ему горло, никакое чудо в мире не сдержит бьющую фонтаном кровь.

— Эту тварь поддерживает самое могущественное Божество за все время существования мира, — говорит Мальвина. — Понимаете, что это значит для вас?

Ни Сигруд, ни Ивонна ничего не отвечают.

Мальвина глядит вверх, прищурив глаза, пытается высмотреть Нокова, который поднимается по лестнице.

— Это значит для вас то же самое, что и для нас, — говорит она негромко. — Это значит, что мы сегодня здесь умрем, друзья.

Сигруд пожимает плечами.

— Знаешь, о чем я подумала, когда впервые встретила тебя на бойне? — продолжает Мальвина. — Я подумала, что ты похож на самоубийцу. Ты кинулся в опасность с горящими глазами, как безумец. По-моему, сегодня ты добьешься желаемого.

— Нет, — говорит он. — В тот день я сражался, потому что больше ничего не умел. Но теперь у меня есть повод для битвы.

— В самом деле?

Сигруд смотрит вверх и видит Тати с винташем в окне третьего этажа — ее бледное личико выглядит серьезным и мрачным.

— Я стольких подвел за свою жизнь, — говорит он. — К стольким не успел, столько шансов упустил и столько всего из-за этого потерял… Этот шанс я не упущу. Не теперь. Не сегодня.

— Даже если это тебя убьет? — спрашивает Мальвина.

— Мы еще не мертвы, — говорит Сигруд. Он вытягивает перед собой руку, концентрируется и находит Пламя — светящийся золотом клинок прыгает в его ладонь. — Потратим каждую секунду на битву, пока есть что тратить.

Он смотрит на Мальвину. Она глядит на него, в ее глазах горит неистовый огонь. Потом она кивает.

— Ладно, — тихо произносит она. — Ладно.

Дрейлинг снова глядит на окно третьего этажа. Оттуда высовывается рука, машет.