Жестокий роман (СИ) - Ангелос Валерия. Страница 27

— Правила не для тебя, верно? — отрывисто произносит Марат.

Сгребает всю посуду со стола. Срывает скатерть. Одним движением уничтожает и низвергает в пыль. Звон битого стола. Лязг приборов.

Я не зажмуриваюсь. Только вздрагиваю.

Он подхватывает меня под локти, усаживает на деревянную поверхность, раздвигает ноги толчком, устраивается между бедрами.

— Жить по правилам скучно, — нервно передергиваю плечами.

Марат склоняется надо мной. Касается губами галстука. Прикусывает сосок. Сквозь гладкую материю. Смыкает зубы. Несильно. Не наказывает. Дразнит.

— Сучка, — обдает кожу клеймящим дыханием. — Борзая.

Берет за талию, притягивает ближе.

Похоже, главное блюдо снова я.

Глава 19

Это мой город.

Вырежу. На каждом. Кто забыл.

Хозяин вернулся? Нет. Хозяин никуда не уходил.

Шакалы делят чужую добычу. Метят территорию на свой манер. Гадят и жмутся по углам. Растаскивают жирные куски. Совсем расслабились, разленились. Забыли, как нужно сражаться. Мозги заплыли. Туши расплылись.

Я быстро освежу их память. Их самих — освежую. Кто не спрятался, будет мертв. Кто спрятался, далеко не уйдет. Достану всех до единого.

Пускай молятся. Бог не спасет.

А за спиной шепот.

— Он отморозок. Совсем отбитый. Без царя в голове.

— Бешеный пес. Такого только пристрелить.

— Никогда не выходи с ним один на один.

Этот шепот не обо мне.

Хотя похоже.

— Не приближайся к нему на расстояние удара, — очередной совет.

— Он череп пробивает, — дрожь в голосе. — Голыми руками.

Я улыбаюсь.

Жестом приказываю непрошенным помощникам держаться подальше. Отвергаю холодное оружие. Огнестрел тоже мимо.

Зачем портить то, что можно взять и применить с пользой?

Я делаю шаг вперед и запираю дверь на замок. Оставляю всех остальных по ту сторону. Вижу цель прямо по курсу.

Брюнет. Рост выше среднего. Физическая форма на уровне. Подтягивается на турнике как заводной. Без отдышки.

Татарин. Так его называют. Настоящее имя неизвестно.

— Зря закрыл себя в одной клетке со мной, — говорит он. — Твои ублюдки могли бы рискнуть и повлиять на исход. А теперь без шансов.

Не оборачивается. Продолжает тренировку. Спиной ко мне.

Абсолютная уверенность в победе.

Я смеюсь.

Это и правда забавно.

— Ты труп, — заявляет Татарин.

— Также сказал начальник твоей охраны, — отвечаю я.

И бросаю подарок к его ногам.

Мое подношение катится по полу, оставляя багровый след. Некоторые головы гораздо лучше смотрятся без тела.

Татарин разжимает захват и спрыгивает вниз. Медлит, разглядывая дар, а потом пинает ногой точно мяч, отправляет в стену. Удачный удар — фонтан кровавых брызг.

Он оборачивается, разглядывает исподлобья.

— Так вот какой ты, — усмехается, едко прибавляет: — Марат Ахметов. Ну, давай. С чем пожаловал?

— Будешь работать на меня — будешь жить.

Его глаза угрожающе сужаются.

— Шутник, — хмыкает.

— Двадцать процентов.

— Я уже имею все, — аж дергается. — На кой хер процент?

— Имел, — поправляю вкрадчиво. — Как раньше не пройдет.

— Улет, — присвистывает. — Порешил пару хмырей на клубе и корону словил. Пытаешься натянуть всех на болт? Я тебе твой же болт вгоню до гланд.

— Это мой город.

— Был, — кривится. — Давно.

— Иначе не будет.

— Тогда я сам назначу плату, — цедит сквозь зубы.

— Сколько?

Он надвигается на меня и бросает:

— Твоя голова.

Я перехватываю летящий в меня кулак. Зажимаю мертвой хваткой. Уклоняюсь от другого удара, ухожу от атаки в корпус.

Для начала — неплохо. Уверен, он способен на большее.

Внутри зарождается азарт. Давно не участвовал в стоящей драке. Кровь закипает от предвкушения.

— Я убью тебя не сразу, — обещает Татарин. — Сперва позабавлюсь.

И вырывается. Ловко. Я не особо пытаюсь его удержать. Тоже люблю поиграть. Пусть и не стоит играть с едой.

Ухмыляюсь. Широко. Пропускаю пару ударов. Позволяю задеть себя по касательной. Даю парню порезвиться. Изучаю его технику. Оцениваю подготовку.

У него хороший стиль боя. Как для самоучки. Но ярости перебор. Его уносят эмоции. Злоба захлестывает.

— В этой жизни я умею только две вещи, — заявляет Татарин, опрокидывая меня на обе лопатки. — Вышибать мозги и ебаться. Поверь, твой череп я выебу так, как еще ни одну бабу не ебал.

Болтает много.

Совсем зеленый.

Я поднимаюсь рывком и бью его в голову. Головой. Вырубаю. Практически. Еще держится. Пыжится. Сжимает кулаки. Но взгляд уже поплыл.

— Валяй, — делаю приглашающий жест. — Попробуй.

Татарин бросается в бой. И я уже не трачу время на нежности. Не к чему. Я знаю каждый его шаг. Как свой собственный.

— Проследите, чтоб не сдох, — говорю, переступая порог, по ходу избавляюсь от окровавленной одежды. — Если наш врач не справится, то везите в больницу.

Отправляюсь в душ. В этом спортзале отличные условия. Смываю кровь. Свою и чужую.

Я заведен. Но не удовлетворен. Ждал большего.

И раз уж некому набить морду, то почему не выпустить пар иначе?

Вижу ее. Четко. Даже глаза закрывать не нужно. Горячая. Ладная. Сочная. И кожа гладкая, как из шелка.

Как такую на хуй не посадить?

Аж челюсти ноют. И в яйцах печет.

Переключаю на холодную воду. Упираюсь кулаками в стену перед собой. Жду, когда наваждение пройдет. Когда отпустит гребаный приход. Эта девка хуже наркоты.

Я одурел от нее. С первой встречи. Вроде скромная. Не размалеванная. Волосы в пучок затянуты, зализано все. Платье приличное, без вырезов и разрезов, длинное. Но… хитрое. Грудь и задницу обтягивает. И цвет. Красный. Как тряпка для быка. Хватай и тащи в берлогу. Прямо за голые плечи.

А вообще баба как баба. Есть и красивее. И фигуристее. Каких я только не драл. По две. По три за раз. И больше.

Но взгляд у нее голодный. Может, это и зацепило? Грех за таким станком не потрудиться. Не обработать все отверстия. Не выдолбить до крика.

Стрелецкий ее толком не трахал. Оно и понятно. Слабак. Странно, что вообще отхватил себе девку. Видно, для меня и готовил. С его сестрой я бы закончил быстро. День. Ночь. Не больше того. А эту…

Ледяная вода не помогает.

Стояк каменный.

Я хочу вернуться домой. Прямо сейчас. Хочу натянуть ее и драть. Чувствовать как дрожит. Как трясется. Бьется. Слушать как стонет.

Идиот.

Самого не тянет поржать?

Распустил сопли. Гоняешься за пиздой. Никуда она не денется. Будет ждать. Голая и покорная. В твоей кровати. Обслужит тебя ртом. И всем, чем прикажешь.

А сейчас надо сосредоточиться на деле.

Выхожу к зеркалу, вытираюсь. Пара ссадин на челюсти. Синяки проступят позже. Кулаки счесаны. Костяшки пальцев саднят.

Приятное ощущение. Но хотелось бы настоящей разрядки.

Я усмехаюсь.

Татарин обещал выебать мой череп. А кое-кто его опередил. Кое-кто отымел мою башку вдоль и поперек.

— Слышал, ты уладил последнюю проблему, — говорит Монах.

Ушлый тип. Скользкий. Пытается показать, что действует по понятиям. Но понятие у него одно — собственная выгода. Сразу хватило ума осознать, на чьей стороне сила.

Он единственный, кто присягнул мне на верность сразу. До начала показательных казней. Поэтому он единственный, кто выжил.

— Татарин, — роняет тихо. — Мертв?

Не считая Татарина. Того я помиловал авансом.

— Приболел, — откидываюсь на диван. — Отдохнет и приступит к работе.

— Я не уверен, что правильно…

— Я его нанял, — облегчаю ему задачу.

— Как? — чуть не роняет челюсть на стол. — Хм, а ты уверен, что это хорошая идея? Я не ставлю под сомнение твое мнение, но… Он же неуправляемый.

— Я оценил риск.

Монах сдерживается. Краснеет. Бледнеет. Потеет. Но ничего лишнего не говорит. За это его и ценю. Иначе бы уже кормил червей.