Мэй vs Хорн (СИ) - Хитч Джулиан. Страница 35

— Готова? — спрашивает отец, и в его голосе слышится неподдельное волнение. — Ты… Мы можем всё остановить, если не готова.

Всего на секунду я задумываюсь, как бы я хотела остановиться здесь и сейчас, а потом побежать. И это будет означать лишь то, что я так и останусь той же девушкой. Той же серой мышкой, запертой в комнате. Зачем оставаться в комнате, которую просто разбомбили и от неё остались только части прошлой жизни, которые не склеить?

Я приобнимаю отца и киваю оркестру, чтобы начинали торжество. Как только заиграла музыка, поворачиваюсь снова к концу дорожки и вижу, как Лукас улыбается, оглядывая меня и платье. Кажется, даже замечает Чарли за моей спиной, благодаря его. А я радуюсь тому, как выглядит он. На нём короткая светлая рубашка до локтей, поверх жилет светло-бежевого цвета и такие же брюки, а из кармашка торчит мини-букет.

«Пижон несчастный», — говорит моя внутренняя богиня. Но она, как и я, не может сдержать улыбки, направляясь к нему. Папа придерживает руку, и мы как будто намерено долго идём. Кажется, что отец всё ещё немного сомневается во всем этом.

— Пап, всё хорошо. Я правда люблю его, — шепчу на ухо, он поворачивается на меня и кивает. Что интересно, я даже не говорила этого Лукасу, а сейчас так легко сказала об этом отцу на его сомнения. У меня такое чувство, что я знала это с самого первого дня нашего знакомства, но постоянно хотела подавить в себе эти мысли. Папа незаметно — хотя наверняка так кажется только ему — смахивает слезу со щеки, и мы оказываемся совсем близко. Невероятно близко к финалу, которого так все ждали.

Папа отпускает мою руку, но мне и не нужна поддержка — я справлюсь и так.

— Привет, — одними губами произносит Лукас.

— Привет, — отвечаю, вставая напротив.

— Вы готовы, дети мои? Пора уже сделать что-то очешуенное, — люди за нашими спинами удивляются поведению священника, но, кажется, что это не самое страшное, что можно было услышать, касаемо нас. — Мистер Мэй, ваш ход.

— Лорин, прежде чем ответишь на самый главный вопрос. Я хочу кое-что тебе преподнести, — он встает на колено и открывает коробку, стоящую рядом со священником, доставая пару белых кроссовок. — Я хочу подарить тебе их, и пусть это символизирует то, что у тебя всегда есть выбор, и ты можешь поступить иначе. Просто хочу быть уверен, что ты выбираешь меня и только меня, а не что-то другое. Ты моя девушка с жёлтым зонтиком, и кажется, я искал тебя всю свою жизнь.

Вместо ответа я опускаюсь на колени, убирая из рук Лукаса обувь и обнимая его. Кажется, что я никого и никогда не полюблю, как его. Как человека, который так меня изменил, который бесил меня, но все равно оставался близко, когда был нужен, находил, когда я совершала глупости. И только лишь потому что хотел этого.

— Да, Лукас Мэй, я выбираю тебя, — целую его под аплодисменты, и почти ведь не вру в этот момент.

Проходя по дорожке, нас поздравляют с двух сторон, пожимая плечи и приобнимая, а так же обсыпая белыми лепестками. Лукас вырывается вперёд, утягивая меня за собой. Я мельком замечаю сестру, она как будто выдыхает. Только что это меняет? Патрисия всё ещё не может находится рядом с ним.

— Скинь ты эти туфли уже, — говорит Лукас, пока я снова и снова тону в песке. Я слушаюсь его предложения, так идти намного удобнее. Я уже вижу в сотни метрах белый шатёр, где мы и будем праздновать. Он ускоряет шаг, приходится бежать за ним, но так мы отрывается от шумной процессии сзади.

— Как ты уговорила Чарли остаться? Я не помню, чтобы он вообще когда-то соглашался сходить со мной куда-то в компании. Он чувствует себя довольно некомфортно без тысячи килограммов тканей и косметики вокруг. Да чего уж там говорить: он даже выглядит, как обычный парень, в этой форме персонала отеля, — он смеётся, а я и забыла, что он так и не успел переодеться во что-то другое. Я оборачиваюсь и замечаю его в толпе, следует за Пат и Кеннетом. Мне не хочется делиться с Лукасом тем, что Чарли просто влюбился. Это не мои секреты.

Сидя на своём месте, по правую руку от Кеннета, наблюдаю за тем, как происходит жизнь. Я чувствую себя частью чего-то большего, чего-то грандиозного, что происходит здесь и сейчас. Правда, это настолько нереально, словно я смотрю фильм или сериал, где вижу, как некоторые герои сходятся, а какие-то держатся подальше друг от друга.

Мои родители только и делают, что хлопают, плачут или в красках рассказывают обо мне знакомым с другой стороны. Если бы пару недель назад мне бы сказали, что я буду так спокойно реагировать на это, но я с трудом бы поверила. Но я с некоторым умилением смотрю, как Чарли ловит каждое движение Патрисии, даже не переживая из-за Кеннета, который хищно поглядывает в мою сторону время от времени. Объятья Лукаса спасают от желания убежать, но я понимаю — это не навсегда. Я должна сама всё сделать.

Я не с первого раза понимаю, что Лукас толкает меня в бок, чтобы я вставала.

— Ну что опять?

— Первый танец молодых, милая. Ты забыла?

— Лукас! Мы же договаривались! Я не танцую, — вцепляюсь в стол, пока он тянет меня на пустую площадку между столами.

— Тебе должна понравится моя интерпретация.

— Мне кажется, наш брак будет самый короткий на свете! — мягко касается моих ладоней, заглядывая в глаза и даря уверенность в нём — он не обманет.

Оказываясь в центре площадки, мы несколько секунд стоим в свете прожекторов, я стараюсь полностью игнорировать шепотки со стороны гостей, но потом начинает играть трек, под который сложно усидеть на месте — «You never can tell». Глаза Лукаса загораются, и мы становимся уже не собой, а героями Умы Турман и Траволты. Если сначала мне неудобно из-за всего этого, то под конец музыки я даже не хочу останавливаться. Но меня прижимает к себе Лукас, произнося:

— Лорин, я люблю тебя!

Не успеваю даже посмотреть ему в глаза, когда рядом со мной оказывается бабушка Мина и просит Лукаса уступить ей внучку. Он понимающе кивает и отходит, под радостный вопль: «Чарли, дружище!» я понимаю, что он нашёл себе занятие.

— Милая, ты так похожа на свою тётю Миранду, — вспоминаю о том, что она умерла, когда мне было лет пять. Задаюсь вопросом, если что о ней в письмах, которые передал отец, или о маме? А, может, о бабушке? Я надеюсь на то, что скоро их прочитаю. Бабушка касается моей груди. — Теперь я точно знаю, что ты всё делаешь правильно и по любви.

— С тобой всё хорошо? — спрашивает Лукас, наклоняясь к моему лицу слишком близко, но нет сил сопротивляться. Этот день выжал из меня все силы.

Он держит меня за спину и под коленями, а я в свою очередь обнимаю его за шею. Стоит прижаться к нему, и от его жара и запаха в голову залезают мысли, о которых не хочется ни думать, ни озвучивать вслух. Как-то умудряется открыть дверь карточкой и заносит в свадебный люкс. Осторожно кладёт на кровать и собирается отойти, хватаю его за руку и молчаливо прошу остаться.

— Лорин, ты уже молчишь двадцать минут. Я начинаю думать, что что-то произошло или что ты жалеешь о своём решении.

Лукас садится рядом, прося, наконец, ответить и не убегать. Бросаю взгляд на кольца уже в который раз за день, от осознания смысла до сих пор кружится голова. Но вместо обсуждения всех насущных проблем, я устремляюсь к его губам, притягивая к себе на огромную кровать.

Он улыбается, явно намереваясь отмочить шутку или спросить что-то ещё, а я не хочу больше ни о чём думать, кроме Лукаса. Поэтому смело расстёгиваю пуговицы на его льняной рубашке. Я помню, что под ней, да и не только под ней — пару раз уже посчастливилось его увидеть без всего, и его это явно не смущало, но каждый раз всё равно восхищает. Вожу руками по влажному после дня телу, запоминая на ощупь изгибы, впервые позволяя себе такие вольности в его адрес. Даже жаль, что я запрещала о нём так думать. Тогда, в его доме, он был прав это было бы не так, а сейчас — ещё одна крепкая ниточка нашей связи. Видимо, я до сих пор надеюсь на то, что всё это поможет ему простить меня.