Нампара (ЛП) - Маккарти Сьюзен. Страница 36

Один баклан наконец преуспел — вынырнул, держа в длинном загнутом клюве маленького песчаного угря.

— Разумеется, препятствия только крепче связывают. — Он опять рассмеялся, посмеиваясь над собой. — И весь следующий год мы встречались, как только могли, правда, не наедине — Элизабет была слишком послушна, чтобы сделать что-либо, чего мать могла не одобрить.

— Где тогда был Фрэнсис? — осторожно поинтересовалась Демельза. — Он не был знаком с Элизабет?

— Он был за границей. Отец отправил его в большой тур по Европе вместе с парой друзей из школы. Забавно — я завидовал Фрэнсису, когда он уезжал, но после встречи с Элизабет порадовался, что остался.

Все остальные дошли до дальнего края пляжа, до утесов, и повернули обратно. Росс продолжил рассказ.

— Остальное тебе отчасти известно. Отцу надоели мои растущие карточные долги, он угрожал отказаться по ним платить. Поэтому я занялся контрабандой со старым Хьюбертом Тренкромом — не ходил на «Все как один», только помогал с выгрузкой. Это выглядело как игра — все в округе так или иначе были вовлечены в такую торговлю. И я никогда не задумывался об опасности.

— Я помню, ты говорил, что иногда ходил с отцом в Гернси.

— Да, но это по мелочи, для себя. Но думаю, это вторая причина того, что я ни видел в этом плохого, хотя и не говорил отцу, чем занимаюсь. А потом, в третью ходку или в четвертую, нас едва не поймали таможенники на берегу. — Он улыбнулся, вспоминая ту вылазку. — Случилась жуткая драка, я стукнул одного так, что он свалился с утеса и сломал руку. К несчастью, меня узнали, пришлось признаться во всем отцу. И он решил, что лучше отослать меня в армию, чем подвергать риску суда.

— Что означало покинуть Элизабет.

— Да. Но я с готовностью пошел в армию — для парня моего возраста, никогда не выезжавшего из Корнуолла, это было невероятное приключение. Я приехал в Касгарн попрощаться — у них был какой-то прием, но Элизабет удалось выскользнуть в беседку. Она обещала ждать и выйти за меня, когда я вернусь, что бы ни говорила мать.

Он снова посмотрел вдаль, на горизонт.

— Не знаю... Так глупо все вышло. Мы были молоды, в таком возрасте все кажется огромным и важным. Может быть, ее мать не так уж была против меня... может, если бы я не уехал... Возможно, наша привязанность сама бы угасла со временем. Но в том страшном военном месиве, эти воспоминания... придавали мне сил, стали воспоминаниями о доме. А потом я вернулся и обнаружил, что она обручена с Фрэнсисом...

Демельза наблюдала, как семья возвращается к ним той же дорогой. Слова мужа тесно перекликались с тем, что говорила Харриет. Возможно, она права.

— Я никогда по-настоящему не задумывался о своих чувствах, — медленно продолжил Росс. — Когда ты молод и думаешь, что влюблен, это невозможно. А Элизабет... временами она давала понять, что все еще любит меня.

— Я всегда считала, что она тебя любила.

— Возможно... Да, думаю, что любила, — заключил Росс. — И в этом ее трагедия. Она изо всех сил старалась стать такой, какой, по ее мнению, должна была быть, но никогда целиком не контролировала веления своего сердца.

— Для окружающих это тоже была трагедия, — печально произнесла Демельза. — Для Фрэнсиса, может быть, больше всех. В какой-то степени и для Джорджа.

— Да, и для Джорджа. Он хотел получить ее с той самой минуты, когда увидел, однако любовь для него — скорее желание владеть чем-то прекрасным. Но я не думал, что она выйдет за него замуж.

— И ты...

— В ту ночь, когда я получил от нее записку... Это было как шторм, потрясший мою душу, яростный шквал, как те, что приходят с моря. Пусть бы это был кто угодно, только не Джордж...

— Кто угодно?

Он улыбнулся, чуть криво.

— Что ж, может быть, не Хью Бодруган. Но Джордж... — Он вздохнул и покачал головой. — Думаю, я был разгневан как никогда. Зол на то, что она предала Фрэнсиса — Джордж довел его почти до банкротства, потворствуя своему гнусному кузену Сансону, который мухлевал в карточной игре. Вынудил закрыть Грамблер, хотя шахта приносила прибыль, пусть и небольшую. Я был зол, потому что после того, как старался помочь Элизабет ценой нашего собственного комфорта и безопасности, она обратилась к человеку, которого, как она знала, я ненавидел. Все это подогревалось чувствами, которые я когда-то испытывал к ней и был не в силах признать угасшими.

Демельза вопросительно посмотрела на мужа.

— А они угасли?

— Да... То, что я испытал к тебе, это было... совсем другое. Глубже, ярче, более... более цельное. Наверное, как любовь отца к моей матери. Без тебя... Я, наверное, стал бы таким, как он после ее смерти — он вечно искал чего-то, что невозможно найти. Но я нашел — если бы только мне тогда хватило ума понять.

Росс опустил взгляд вниз, на свои руки, воспоминания затуманивали лицо с резкими скулами.

— То, что я сделал той ночью, та боль, которую причинил тебе... а на самом деле, и ей... — Демельза слышала напряжение в его голосе, ему всегда было непросто говорить о собственных чувствах. — После... — Он запнулся, потом продолжил: — После этого я не уснул. Я лежал без сна, смотрел в потолок и постепенно начинал понимать — то, во что я столько лет верил, то, к чему столько лет стремился... я на самом деле совсем этого не хотел. В некотором смысле, как Джордж, я желал владеть чем-то столь прекрасным. Но... лишь как картиной или как китайской статуэткой с каминной полки. Несмотря на то, что я этим восхищался, даже мог коснуться, протянув руку, это никогда не станет частью меня. И ради этого я едва не отбросил нечто гораздо более ценное.

Он тихонько вздохнул.

— Я поднялся и вышел в сад, растоптал пару ни в чем не повинных роз. А потом вскочил на Брюнетку и скакал по вересковым пустошам не меньше часа. Часть меня хотела просто умчаться — или куда угодно, подальше от того, что я натворил. Но в голове оставалась единственная здравая мысль — мне не жить без тебя. И еще — слова Фрэнсиса.

— Фрэнсиса?

— Да. В то, первое Рождество. Я тогда не совсем его понял. Он сказал: «Мы завидуем тому, что есть у кого-то другого. Однако на самом деле, может статься, тот человек этого не получил, а у нас оно есть».

— Что он имел в виду?

— Я думаю, он сказал, что не стоит завидовать его браку с Элизабет — у меня есть жена, подлинное сокровище. Он был знаком с тобой меньше дня, но уже тогда это понял.

— Бедный Фрэнсис, — вздохнула Демельза.

— Бедный Фрэнсис.

— Я решила, что ты собирался меня оставить. Когда ты переселился в старую комнату твоего отца...

— Как я мог поступить иначе? Я подумал, мне не место в нашей постели.

— Да, пожалуй, — с тихим смехом согласилась она. — Только я предпочла бы сама тебя выгнать.

Он рассмеялся с ней вместе, укутывая ее голову и свои плечи одним одеялом. Руки Демельзы обнимали его, голова покоилась у него на плече, они укрывались от холодного ветра, согревая друг друга.

Такими и обнаружили их вернувшиеся через несколько минут дети.

— Идем, мама, становится холодно, — встревоженно позвала Клоуэнс. — Тебе лучше вернуться в дом. Ты сумеешь подняться по склону?

— Ну конечно, — рассмеялась Демельза.

Но в конце пути ей пришлось принять помощь Гарри и Эдварда. По-королевски устроившись в переносном кресле и обняв за плечи сына и зятя, она улыбнулась, поддразнивая супруга.

— Восхитительный способ путешествовать, Росс. Повезло тебе, что я обнаружила его только сейчас. А могла бы требовать всякий раз, когда мы выходили!

На землю ее опустили, едва зайдя за ворота, она подала Россу руку, и они вдвоем неспешно вошли в дом.

Как Росс и боялся, рождественский праздник потребовал от Демельзы больше сил, чем у нее оставалось. Она провела беспокойную ночь, с кашлем и небольшой лихорадкой, а утром не смогла встать с постели.

Белла с Крисом должны были уезжать, Клоуэнс решила отправить детей домой с Эдвардом, а сама осталась, чтобы помочь Рейчел.

— Ты пошлешь за доктором Лиддикоутом? — спросила она у Росса.