Туманы Серенгети (ЛП) - Аттэр Лейла. Страница 55

— Этот ублюдок К.К. ворвался сюда в поисках тебя. Он и его приятели. Бешенные и паршивые, как бездомные собаки. Видели бы вы выражение их глаз, когда они увидели Схоластику. Как будто они сорвали джекпот. Они хотели забрать меня тоже. Думаю, что старая карга могла стоить вам шиллинга или двух.

— Мы устроили драку, но это было довольно бесполезно. Я остановила К.К., когда они гнали нас за дверь и сказала: «Эй. Я тебя знаю. Я столкнулась с тобой в полицейском участке». Он посмотрел на меня, и тогда его лицо осветилось. «Да», — сказал он. — «Ты старуха с сумасшедшими радужными очками. Я помню, что ты сказала: «Через мой труп»». Это вдохновляло его. Он засмеялся как маньяк. Он захотел очки, поэтому проводил меня до моей спальни. Я открыла свой гардероб и схватила винтовку. Я не думаю, что когда-нибудь забуду выражение его лица, когда обернулась и… БУМ. Ублюдок лежал на полу, сжимая ногу. Я снова зарядила ружьё, когда подошли его люди, таща за собой Схоластику. Они посмотрели на меня, посмотрели на него — окровавленного на полу у моих ног — и сбежали. Я преследовала их по пятам. Я не хочу, чтобы мусор валялся у меня дома, поэтому заставила их унести К.К. Не могу сказать, был ли он мёртв или жив. Надеюсь, он горит в аду, пока мы говорим. — Она сделала большой глоток молока и покачала головой. — Думаете, они могут тронуть моего внука, прийти ко мне домой и украсть эту маленькую девочку из-под моего носа? Придурки.

Она вытерла свои молочные усы тыльной стороной ладони и села рядом со Схоластикой.

Никто не сказал ни слова. Мы сидели за столом, немного потрясенные и ошеломленные, пока тикали минуты.

Затем Схоластика допила молоко и с грохотом поставила чашку. Очки Мо соскользнули дальше вниз по её носу.

— Придурки, — сказала она, вытирая рот тыльной стороной ладони, как это сделала Гома.

Это были первые английские слова, которые я услышала от неё. Она понятия не имела, что они означали, но она серьезно повторила их, её лицо сияло от гордости.

Джек встал, открыл холодильник и сунул голову за дверь.

Бахати скрыл смех в приступе кашля.

Я прикусила губу и уставилась на костяшки пальцев.

— Правильно, — Гома торжественно похлопала Схоластику по руке. — Всегда говори так, как есть.

***

Я расслабилась, расположившись на изгибе руки Джека, и положила голову ему на плечо. Он нашёл мою руку под одеялом и сплёл наши пальцы вместе. Мы сидели на крыльце под пурпурным небом, на зеленых качелях, которые стали нашим любимым местом. Перед нами простирались залитые лунным светом поля. Позади нас молча темнела Килиманджаро, на вершинах сверкал снег оттенка опала. Стрекотали ночные жуки, шелестели листья, жужжала и улетала стрекоза.

Я всегда думала о доме как о месте, где вы пускаете свои корни, распаковываете свою коллекцию кружек со скупыми цитатами, складываете всё на книжные полки как хотите и наблюдаете, как дождь стучит в ваши окна во влажные серые дни. Но я осознала, что дом — это чувство принадлежности, — принадлежности, которая переполняла мои вены каждый раз, когда я была с Джеком.

— Почему так тихо? — спросил он.

Я покачала головой и выбрала кофейное дерево, чтобы сосредоточиться. Если бы я заговорила, мой голос сорвался бы. Если бы я посмотрела на него, мои глаза предали бы меня.

«Попроси меня остаться, Джек».

Как бы глупо и непрактично это ни звучало, я была готова бросить всё это ради него. Мою работу. Мой коттедж. Мою жизнь в Англии. Потому что это и есть любовь. Она сделала меня глупой и заставила делать то, чего я никогда не думала делать.

— Ещё три дня.

Я не сводила глаз с кофейного дерева, желая, чтобы он сделал заявление. «Дай мне что-нибудь, Джек. Что-нибудь, за что можно ухватиться».

— Мы можем что-нибудь придумать. — У него была эта странная способность читать меня, чтобы настроиться на частоту моих мыслей. — У людей всегда могут быть отношения на расстоянии.

— Да, но не навсегда, — моё сердце упало. Это было не то, на что я надеялась. Я всегда знала, что так и будет. Он сразу же сказал мне, что никогда не попросит меня остаться, но надежда всё ещё извивалась и горела во мне.

— Родел, — он положил руку мне на подбородок, его голубые глаза захватили мои. — Я не готов тебя отпустить.

— Я не хочу, чтобы ты это делал, но я предпочла бы попрощаться сейчас, чем в следующем году или через год, когда мы оба устанем от отношений на расстоянии. Когда телефонные звонки и видеочаты, а также встречи время от времени просто больше не будут работать. Сначала все будет хорошо. Это снимет напряжение, но с меня хватит, Джек. Хорошо — существует. Хорошо — это нормально. А ты… — Я задумчиво погладила его щеку. Было так много всего, что я хотела сказать ему. — Ты и я… мы слишком велики, слишком велики, чтобы вписаться в обычное. Я люблю тебя, Джек. Это большая любовь. Огромная. Я не могу написать это в письме или по электронной почте. У меня проблемы с этим. Я — не нормальная девушка. Я девушка «все или ничего».

Множество эмоций промелькнуло на его суровом лице. Гордость. Радость. Печаль. Душераздирающая нежность. Он накрутил прядь моих волос на палец и подарил мне пронзительную улыбку.

— Я всегда знал, что с тобой будут проблемы.

— Со мной? — я хотела рыдать, но не могла позволить себе сломаться. — Твоя бабушка сегодня снесла мужские яйца.

Его смех был богатым и густым. Это был самый изумительный, захватывающий звук для меня.

— У моей бабушки сняли отпечатки пальцев, сфотографировали и отпустили, — сказал он. — Они обнаружили тело К.К. в канаве. Она заслуживает награды за то, что отправила этого монстра на покой.

— Я рада, что он умер. Думаю, мы все можем хорошо выспаться ночью.

— Они все спят внизу — Гома, Схоластика, Бахати. Ты должна притвориться, что тоже спишь.

— Зачем мне это делать?

— Чтобы я отнёс тебя вверх по лестнице, как в прошлый раз.

— Я знала это! Я знала, что ты знал. — Я закрыла лицо руками. — Я была очевидна? — Я посмотрела на него сквозь пальцы.

— Полностью. — Он подхватил меня и остановился у двери, чтобы я могла выключить свет на крыльце. — Ты практически бросилась на меня. Ты сводила меня с ума в ту ночь, когда пришли гиены, стоя перед светом в этой муумуу, чтобы я мог видеть каждый твой изгиб. Ты строила мне глазки поверх бельевой веревки. Ты загнала меня в сарай, — с каждой ступенькой он добавлял свой список. — Поцеловала меня до потери сознания. Упала к моим ногам…

— Я поскользнулась! Я нырнула носом в грязь.

— Как я и сказал. Ты упала к моим ногам, сбросила с себя топ в палатке, сверкнула своей грудью…

Я прервала его поцелуем. О, я точно знала, как его заткнуть. И я продолжила делать так, чтобы он терял ход мыслей.

Глава 22

Время. Чем меньше его у вас, тем более драгоценным оно становится. Как жемчужину на ожерелье я нанизывала каждый момент с Джеком. Гома поймала меня за тем, как я, прислонившись к двери, смотрела на работающего в поле Джека, а пар от моего кофе плыл в утреннем воздухе. Она знала, что мы держали руки под столом, что наши глаза произносили слова, которых никто не мог слышать, что мы исчезали на несколько часов и возвращались с покрасневшими лицами и сеном в волосах. Она разобрала мою кровать, выстирала простыни и убрала их в шкаф для белья. Теперь мне не нужно было пробираться по утрам назад в мою комнату.

Пришли новые очки для Схоластики, но она вцепилась в очки Мо, пока Гома не сдалась и не позвонила доктору Насмо насчёт ещё одного приёма — на этот раз чтобы вставить новые линзы в оправу очков Мо.

— Я оставляю её, — сказала Гома, повесив трубку.

— Оставляешь кого? — Джек вытер руки и сел есть.

Было время обеда — слишком жарко, чтобы работать на улице. Это означало долгий перерыв, и Джек точно знал, что он хотел с ним сделать. Он подарил мне дьявольскую усмешку, которая заставила мой пульс забиться быстрее.