Цвет сакуры красный (СИ) - Орлов Борис Львович. Страница 4

Кустарник кончился как-то внезапно, словно отрезали ножом. И тут же открылась довольно широкая тропа, прямая, словно стрела. Оба замерли: шагах в трехстах тропа упиралась в болото, а на берегу, на сухом месте, расположились двое. Судя по двустволкам — охотники.

Костер, а точнее — нодья[8] мерно тлел, рядом стоял небольшой медный чайник. Охотники курили, во всяком случае — один из них, сидевший так, что в предутреннем сумраке виднелся огонек папиросы, или самокрутки…

Капитан дотронулся до руки своего спутника и показал на курильщика. Ротмистр понятливо кивнул: в конце концов даже у охотников может оказаться что-нибудь интересное, а вот оставлять в живых свидетелей их перехода границы совершенно излишне. И разобрав цели они двинулись вперед по тропе…

Будильник на смартфоне заверещал и заругался примерно за час до рассвета. Отец и сын заворочались на подстилках из лапника, с трудом разминая затекшие после ночевки мышцы.

— Папань, завтракать будем? — поинтересовался сын.

— По мелочи, — Волков-старший вытащил из рюкзака два пакетика быстрорастворимого кофе и пачку «Юбилейного» печенья. — Воды набери, — негромко велел он, и сын послушно отправился к болоту за водой.

Когда умытый и с полным чайником Всеволод вернулся к костру, отец уже сидел, притянув к себе свое ружье, и покуривал. Парень негромко хмыкнул: отец с огромным трудом отучил его от курения натощак, а вот сам так и не изжил этой безусловно вредной привычки.

— Патроны сменить не забудь.

На ночь оба перезарядили свои ружья. Правый ствол — пулевой патрон, левый — картечь. Конечно, вероятность встретить у самого болота медведя или волка невелика, но, как любил повторять старший из Волковых: «Лучше сейчас перебдеть, чем потом перебздеть». И младший был с этим согласен, а опыт армейской службы в не самом спокойном регионе Кавказа только укрепил в нем веру в правоту этой мудрости. Так что перед встречей с утками требовалось сменить заряды на простой «бекасник», чтобы дичь при удачном выстреле не взрывалась. В буквальном смысле…

Но замена патронов могла и подождать: до рассвета времени еще вагон, так что парень со спокойно душой поставил чайник у огня и потянулся к раскрытой пачке с печеньем. Захрустел, блаженно щурясь, и… едва не подавился, заметив, что отец внезапно напрягся и осторожно потянул ружье к себе так, чтобы в любой момент пустить его в дело.

— А… Кха-кха-кха… — только и смог выдавить Всеволод-младший.

— Цыц! — тихо приказал отец. — Люди… — пояснил он и добавил, — Ружье…

Парень, все еще задушено перхая, сделал вид, что тянется к фляге, подцепил ружейный ремень и подтянул двустволку к себе. Сколько он себя помнил, отец никогда не был параноиком, так что…

Он поднял голову: к ним быстро и почти бесшумно двигались две фигуры. Вот один из подходящих махнул им, то ли приветствуя, то ли обозначая мирные намерения и Всеволод-младший слегка расслабился. Но тут второй резко и как-то суетливо сунул руку в карман…

Отец как сидел, так и прыгнул в сторону, перехватывая ружье. Гулко бухнула «тулка». Только тут парень осознал, что он тоже откатывается от костра, а руки уже сжимают двустволку. Щелкнули взводимые куртки, громовым раскатом грянул сдвоенный выстрел…

— Куда, придурок?! — зашипел Волков-старший, увидев, что сын собирается вставать. — Перезаряжай и жди!

Сам он залег за небольшой елкой, которая вряд ли защитила бы от выстрела, но неплохо скрывала его от чужих взглядов и маскировала движения. Отец еще раз взглянул в сторону сына. Ну, наконец-то сообразил: переломил стволы, шарит пальцами за патронами, а взгляд от упавших не отводит. «Молодчик, — тепло подумал Всеволод-старший. — Не зря я его учил, не зря. Выйдет из него толк, вот точно выйдет!»

А двое лежали, не подавая признаков жизни. Ну, в общем-то и неудивительно: картечь с тридцати шагов — это вам не роза в вазочке!

— Осторожно встаем, — скомандовал Волков-старший. — Я вперед, ты страхуешь.

Сын поразился тому как вмиг преобразился отец. Обычно улыбчивый и доброжелательный, с несколько вялыми движениями, сейчас он двигался упруго, сторожко, с ничего не выражающим, застывшим лицом. «Вот так и выглядит смерть, — вдруг подумал Волков-младший. — То-то за его голову хорваты тридцать тысяч давали…»

Ротмистр понимал, что умирает. С развороченным животом долго не живут. Все-таки это была засада. Большевички прикинулись охотниками, вот только охотились они на людей. Он только еще нащупал рукоятку пистолета в кармане плаща, когда старший из двоих сидевших мгновенно ушел с линии возможного выстрела и тут же выпалил в него картечью из двустволки крупного калибра. А второй, тот что был помоложе, в ту же секунду откатился в другую сторону и дуплетом уложил капитана…

Глаза уже застилала смертная пелена, и он не сразу понял, что над ним наклонился человек. Попытался все-таки вынуть пистолет, но оружие легко вывернули из руки.

— Ну-с, любезный, и с какой зоны когти рвали?

Вопрос был совершенно непонятен, хотя спрашивавший вроде бы говорил по-русски.

— Ты не молчи, урлоид, не у прокурора. И конвенций тут для тебя нет!

Перед глазами появилось лезвие ножа. Странное, словно бы покрашенное в темный цвет…

— Сука краснопузая!

Ему показалось, что он произнес это твердо и гордо, но на самом деле мертвые губы лишь слегка шевельнулись без звука…

Отец убрал клинок в ножны и коротко вздохнул:

— Холодный. Ладно, потом притопим в болоте… Посмотри, как там твой?

Всеволод-младший взглянул. В горло ткнулся кисло-сладкий ком: у лежавшего перед ним человека грудь была разорвана двумя попаданиями. Во время армейской службы ему приходилось стрелять, возможно он даже попадал, да и трупы тоже видел, но вот так, только что убитого им самим человека…

— Мутит? — спросил отец спокойно. И сам себе ответил, — Мутит. Это нормально, сын. Это сейчас пройдет. Иди, кофейку глотни, а потом мы их распотрошим и отправим в последнее плавание.

— Зачем потрошить? — с трудом выдавил из себя парень.

Волков-старший коротко хохотнул:

— Ну, хотя бы на предмет ништяков разнообразных. Вот, кстати, — он протянул сыну отобранный пистолет. — Посмотри-ка на этого зверя. Башку на отруб: такого ты никогда не видел.

Волков-младший взял оружие, повертел в руках:

— Лахти[9]? — поинтересовался он небрежным тоном знатока.

— Да нет, мелкий, это ты пальцем в небо попал, — отец засмеялся так легко и весело, как будто и не лежали рядом два трупа. — Это экземпляр весьма редкий и в наших широтах почти не встречающийся. Можно сказать, занесенный в красную книгу. Это, Севка, Веблей-Скотт[10].

Рассказывая все это, он аккуратно разрядил пистолет и выщелкнул из обоймы один патрон себе на ладонь. Повертел в пальцах, разглядывая и так, и эдак…

— Любопытный патрон, — произнес он, наконец. — Девять миллиметров, довольно длинный, но не «Парабеллум». Это кто ж у нас такой будет?.. Ладно, потом разберемся, — махнул он рукой. — Пошли кофе пить, пока совсем не остыл…

После завтрака, во время которого нормально ел только отец, а сын едва-едва заставил себя проглотить пару печений, было решено наплевать сегодня на уток, и вплотную заняться изучением двух маньяков, решивших на свою голову напасть на дичь, оказавшуюся им не по зубам.

— Между прочим, — заметил Волков-старший, отхлебывая из кружки, — очень любопытно: кого эти уроды ограбили до нашей эпохальной встречи? Пистолетик не то, чтобы уникальный, но и особо распространенным его не назовешь. И если вдуматься, то для оружия почти столетней давности выглядит он весьма презентабельно.

— Коллекционера какого-то обнесли, — согласно кивнул младший. — И рвали с добычей в Финляндию…

— Вряд ли, — покачал головой отец. — Багажа при них — кот наплакал. Что ж они — только этот и взяли? Сомнительно…

— А если спрятали где-то?