Цвет сакуры красный (СИ) - Орлов Борис Львович. Страница 40

Но эти, вроде, должны пройти мимо. Парень слегка расслабился, хотя и помянул тихим добрым словом конструкторов этих железных коробочек. Они таких размеров, что за ними толком не спрячешься. «Тоже мне, танк поддержки пехоты!» — буркнул про себя Волков. Тут его посетила новая мысль, и он чуть не расхохотался, вообразив, каково приходится в этих тесных бронесундуках на гусеницах скрюченным в три погибели экипажам.

Притулившийся рядом Танака взглянул на него с таким выражением, что Всеволод понял: японец решил, что его друг и командир рехнулся. Он с трудом подавил неуместный смех, и снова взялся за пулемет. Нет, ну вот кто бы мог подумать, что придется стрелять из такого антиквариата…

Китайцы, и так уже деморализованные наступлением Соединенной стрелковой дивизии имени Советско-Японской дружбы, при виде танков окончательно поддались панике. Теперь они уже не пытались сопротивляться и побежали. Все. Гочкис их старательно прореживал, а танки все также медленно, но неумолимо продвигались вперед. Всеволод незаметно вздохнул: «Кажись, обошлось…»

Артиллерийский выстрел ударил звонко и неожиданно. Сначала Волков не обратил на это внимания: у МС-1 есть пушки, и если кому-то из «мазуты» пришла фантазия пальнуть на ходу — его личное дело. В конце концов, это не ему, а танкистам отчитываться за перерасход боеприпасов. Если вообще за это здесь надо отчитываться…

Но второй выстрел заставил его забеспокоиться: звук был с неправильной стороны. Парень осторожно привстал…

— Твою мать!

С той стороны двигался еще более неуклюжий и несуразный танк со здоровенной желтой эмблемой на башне, из которой торчал вполне себе длинный ствол. Которой тут же озарился вспышкой очередного выстрела…

Слева грохнул взрыв, и тут же раздался жалобный вскрик Танака. Всеволод обернулся: один из советских танков встал, скосив набок маленькую башню. Лобовой лист, оказавшийся двустворчатым люком распахнулся, и оттуда кувырком вывалился чумазый танкист в кожаной куртке, но второй член экипажа наружу не выбирался. Два остальных «малых сопровождения» тут же вступили в артиллерийскую дуэль с неожиданным противником, но их короткоствольные орудия для такого явно не предназначались.

Несуразный танк — приглядевшись, Волков вспомнил его название: Виккерс средний Mk1, — подползал все ближе, не переставая вести огонь из пушки и поливая налево и направо из бортовых пулеметов. «Твою мать, — думал Всеволод, стараясь посильнее вжаться в землю — сейчас этот мазафакер перебьет наших танкачей, а потом и за нас примется». Он представил себе, как детище британского танкопрома резвится на позициях их роты, и содрогнулся от жуткой картины. «Б…! Надо что-то делать!..»

— Танака, так твою! Ползи, собирай у наших гранаты! — прошипел Волков на той удивительной мешанине из русских, японских и корейских слов, принятой в смешанной дивизии в качестве языка общения. — Я — направо, ты — налево!..

Командир отделения Исиро Танака

Севака приказал собрать ручные гранаты. Я не понял, зачем ему все гранаты, но ведь спорить с командиром не станешь. Пополз, а над головой только противно так «дзю-о!» Это пули китайские воют, пугают. Страшно, конечно. Только приказ надо исполнять…

— Иоичи! Гранаты отдавай!

Долговязый Иоичи — рыбак с Хокайдо сует мне в руки две гранаты. Ползу дальше…

— Не![13] Отдавай гранаты!

Рябой и нескладный, словно бы в насмешку над своим именем Акио протягивает мне гранату «Мильс» и три гранаты с оборонительными чехлами[14]. Зачем он их надел? Но спрашивать некогда, ползу дальше…

— Аната не![15] Гранаты отдавай!..

…Еле-еле дотащил до Севаки почти два десятка гранат. Ох и неудобно же было ползти, когда и за поясом, и в карманах — сплошные железные чушки. А как же стыдно было, когда Севака глаза на всю эту кучу вылупил и засмеялся.

— Ты, Исиро, — говорит, — совсем обалдел, что ли? Штук пять всего и надо было…

Только долго стыдиться некогда: достал он свой индивидуальный пакет, разорвал и давай бинтом сматывать гранаты по пять штук. Четыре — вверх, одна — вниз.

— Чего смотришь? — шипит. — Давай, связывай. Сейчас поползем с тобой в камикадзе[16] играть. Этой б… карачун делать!

И на танк энган-сарю[17] показывает. Что такое «карачун» я не знаю, а вот «Божественный ветер», что утопил вражеский флот — это я понимаю. Тут я понял, зачем он гранаты связывает. Даже вспотел от ужаса: чтобы такую связку под танк бросить — это ж надо к нему почти вплотную подобраться! Севака — великий герой! Достойный сын своего уважаемого отца!..

…Стиснув зубы Всеволод полз вперед, сзади пыхтел Танака. Оба были в гимнастерках: Волков в который раз помянул тихим добрым словом местную зимнюю форму одежды, включавшую в себя удивительно долгополую шинель, в которой не то, что ползать — ходить и то неудобно! Спасибо еще, что идиотский суконный шлем-буденовку заменили на японскую зимнюю шапку. Когда-то у него была похожая, правда — из овчины, а эта — суконная, но с подкладкой из натурального меха. Кстати, уж до кучи, японские товарищи снабдили зимнюю советскую шинель отстегивающимися меховым воротником и обшлагами. На кой черт были нужны эти обшлага, Волков даже не задумывался. Нет смысла даже пытаться постичь своим чахлым умишком могучий гений военной мысли — это он понял еще в той армии будущего, которое для него теперь — прошлое. «Есть три способа делать дело: правильный, неправильный и армейский!» И как бы ты не старался понять последний — все равно не поймешь…

Виккерс неумолимо приближался. На поле уже горел второй МС-1, а третий пытался уползти назад, продолжая, впрочем, отчаянно огрызаться из своей короткоствольной пукалки. Но попасть в британца у советских танкистов не получалось, а смыться от греха — не хватало скорости. Всеволод отчетливо понимал: пока экипаж Виккерса занят советским малышом — какие-то шансы подобраться к английской машине еще есть, а вот потом… О том, что случится потом лучше не думать, дабы не изводить себя бессмысленными ужастиками…

Кажется, джентльмены в Виккерсе нащупали-таки последний советский танк: очередной снаряд взрыл землю совсем рядом с бронированным малюткой.

— Твою мать!!!

Волков прыжком вскочил на ноги и, петляя ополоумевшим зайцем, метнулся к китайской машине. Должно быть экипаж был слишком занят выцеливанием стального противника, что не обратил внимания на бегущего человека. А зря…

…Первая связка гранат рванула прямо на крыше башни, вторая разорвала гусеницу и вынесла пару катков. Рядом со Всеволодом словно черт из-под земли вырос Танака и, к немалому удивлению парня, протянул ему еще одну связку. Издав нечленораздельный вопль, Волков метнул ее под днище танка. Исиро замер рядом, держа наготове последнюю противотанковую самоделку, но Виккерсу уже хватило по самую маковку, и добавки не требовалось.

На борту несуразной машины распахнулась броневая дверь, оттуда пыхнули клубы черного дыма, выстрелил язычок ярко-голубого пламени, вслед за которым вывалился танкист в каком-то странном комбинезоне и дурацкой английской каске, очень похожей на миску. Всеволод дождался, пока англичанин встанет на четвереньки и от всей души врезал ему прихваченным про запас Мильсом по затылку. Британец взвыл дурным голосом и растянулся на земле. А из двери уже лез второй. Его приголубил Танака, влепив ему с разворота ногой в ухо. Танкист издал булькающий звук и мешком осел наземь.

Третий член экипажа горел. Во всяком случае, когда он выбрался наружу, на его спине и каске весело плясало чадное пламя. Волков подсечкой сбил его с ног, прижал спиной к земле, а попутно отобрал револьвер — точно такой же, как и тот, что они затрофеили вместе с отцом в самом начале их эскапады в этих времени и реальности.

— Руки вверх! — приказал Всеволод по-английски, совершенно не сомневаясь, что его поймут. И когда один из пленников замешкался добавил все на том же языке — Шевелись, грязный ублюдок!