Вечная история (СИ) - "JulyChu". Страница 55

От досады и желания хоть как-то досадить или уколоть, Рони допила последний глоток кофе и, поставив кружку на стол, чуть более вызывающе, чем хотелось, проговорила, глядя в самоуверенные глаза Брига.

— Вкусно, но мне больше нравился тот кофе, что ты варил раньше.

Не говоря ни слова, мужчина поднялся и вернулся к плите, зашуршал пакетами, зажурчал водой, промывая турку, а Рони с тоской посмотрела на перелетевшее через плечо кухонное полотенце, понимая, что не может найти в себе силы сердиться.

Бриг изменился.

Ничего не осталось от юношеской нескладности, худобы, длинного чуба. Мягкости черт. Но как можно было остаться настолько бессовестно привлекательным? Короткая стрижка, почти ежиком, подчеркивала линии головы. Шрам не портил лица, а лишь подчеркивал мужественность, притягивал взгляд, заставляя коснуться сережки в ухе. Такими же соблазнительными были губы, такими же красивыми — глаза в обрамлении густых ресниц. И килограммы обаяния никуда не делись с годами…

Если бы Рони сейчас впервые увидела его в переполненном автобусе, то наступила бы на обе ноги, лишь бы познакомится.

Или он так действует только на нее?

Какая разница? Поздно.

Слишком поздно для магии этого взгляда и для обещающей наслаждение улыбки. Рони боится их власти, помня о боли, с которой пришлось научиться жить.

Перед ней застыла новая кружка с дымящимся напитком.

— Попробуй.

Бриг смотрел так уверенно, что она совсем не удивилась, что, обжигаясь первыми глотками, почувствует тот самый вкус из Юности.

Кофе, который Таймер варила себе по утрам, все-таки отличался от того, что готовил Бриг. Что делал по-другому этот музыкант ночи? Добавлял свой собственный запах, касаясь зерен и посуды руками?

Оказалось, что последние рассуждения Рони пробурчала вслух, утонув в собственных мыслях, из которых её выдернул легкий смех Брига, вгоняя в краску. И прилив смущения стал спасительным, потому что его получилось превратить в раздражение.

— Появился неизвестно откуда, соблазнил, напоил ностальгией по прошлому и что теперь? Зачем ты здесь, Бриг?

Наконец-то лицо мужчины потеряло легкость и стало задумчивым.

— Чего ты хотел этим достичь?

— Я ничего не планировал…

— Тогда зачем? Зачем приехал? Следил за мной вчера? Притащил в эту квартиру? Хотя, извини. За спасение меня и своры моих сумасшедших подруг тебя стоит поблагодарить.

— Мне захотелось тебя еще раз увидеть.

Признание было искренним. В глазах Брига Рони читала отголоски растерянности, которую чувствовала и сама.

Но потом Дарт не удержался и попробовал пошутить:

— А сюда я тебя не тащил. Ты шла сама и достаточно быстро.

Если Бриг рассчитывал разрядить растущее напряжение, то добился обратного эффекта.

— А тебе не кажется, что появляться было поздно? Как бы быстро я вчера сюда не бежала, как бы хорошо нам не было этой ночью, это ничего не изменит.

Тень легла на лицо Брига, унося черты лукавого парнишки из Юности и показывая нового малознакомого Рони человека. С темными тайнами в глазах.

— Наверное, мне следует еще раз попросить у тебя прощения…

— Оно мне не нужно! — крикнула Рони, резко отодвигая чашку с кофе — так, что маленькое темное пятно появилось на скатерти. — Нет, вру. Оно мне нужно, чтобы наконец замазать прошлые шрамы так, чтобы от них ничего не осталось. Чтобы навсегда закрыть нашу с тобой игру в семью.

— Для меня это не было игрой.

— А ты знаешь, для меня тоже… — с вызовом, с гораздо большей порцией эмоций, чем хотелось бы показать, заявила Рони. — Я была очень даже серьезна в своем намерении прожить с тобой всю жизнь, хоть и казалась тебе перепуганной малолеткой.

Бриг отвернулся, пряча отразившуюся на лице боль…

— Такой я была для тебя, да, Бриг? Несмышлёной малолеткой? Поэтому ты решал все свои проблемы втайне от меня и в чужих постелях? А потом просто оставил, как ненужный груз, даже не обеспокоившись дать мне знать, что я покинута?

— Рони, — хриплый голос Брига был похож на тихий стон.

— Что — Рони, — она заводилась, как механическая игрушка, спираль которой накручивала прорвавшаяся лавиной обида. Выплескивалась, наконец, вместе с собранной в душе болью. — Я жила тобой Бриг! Слышала твоими ушами, смотрела твоими глазами, чувствовала вместе с тобой, а ты держал меня за недалекую девчонку и бросил, когда стала неудобна связь со мной. Развестись по-людски времени не хватило? Или необходимости не возникло?

— Все было не так… — Бриг устало покачал головой, дотрагиваясь рукой до нахмуренного лба. — Я сидел в тюрьме, мне грозил срок или, в лучшем случае, возможность оказаться на два года в зоне активных действий с обещанием пардона, если останусь в живых. Разве я мог предложить тебе такое будущее?

— Мне. Это. Совсем. Не интересно. — Рони говорила, как рубила дрова.

Врала.

Каждое слово отзывалось в душе болью.

Тюрьма. Война. Шрамы, которые появились на его теле, и которые она целовала пару часов назад. А сколько их осталось в душе? Может, от этого появилась в его глазах тревожная глубина? В ней прятались слишком тяжелые воспоминания?

Но даже для этой боли было слишком поздно. Значит, стоило резать, рубить, отталкивать, чтобы оттолкнуться самой и уйти.

— Когда тебе было плохо, ты всегда искал успокоения не со мной, а в чужих объятиях.

Так что тюрьму, армию, шрамы, темные тайны Бриг тоже делил не с ней. Рони не заслужила этого права — быть рядом, когда ему плохо, поддержать, когда тяжело.

Она все-таки сорвалась на крик, ослепленная по-новому испытанной обидой:

— Ты сам решал за меня, что для меня лучше или хуже. И врал, всегда врал Бриг. Недоговаривал… но разве это порой не то же самое?

— Я послал тебе документы для развода и написал на отдельном листе обратный адрес. Хотел дать тебе выбор, надеясь, что ты напишешь мне…

Он же не врал сейчас?

Нет, она видела отчаяние в его взгляде. Лицо Брига побелело, и нервно подрагивала верхняя губа. Незнакомый жест, выдающий волнение. Прозвучавшие слова меняли историю, с которой Рони вынуждена была смириться и жить десять долгих лет.

Но даже для этого было поздно… А еще… снова затопила обида.

— Поступил благородно… И сразу решил, что я воспользуюсь предложением развестись и откажусь от тебя, при этом даже не дав об этом знать?

— А что я должен был подумать? В тюрьме и без перспектив на будущее? Что твои родители позволят тебе остаться женой уголовника? — голос Брига был тихий, уставший, а Рони казалось, что он громко кричит, и его слова отдаются в её голове тяжелым набатом.

— И за все эти годы, все эти годы ты даже не удосужился проверить, развелась я с тобой или нет?

Молчание было липким, измазанным чувством вины…

— Я не получил письма от тебя, и да — был уверен в разводе. А проверять не стал. Было больно…

Бриг что-то не договаривал, вновь уводя в сторону взгляд, но какая разница, о чем он мочал? Даже если есть еще какая-то важная тайна, пусть остается несказанной. Рони здесь, чтобы уйти, а не чтобы простить и остаться.

Тиканье чужих часов на чужой кухне разбавляло горечь разговора.

— Мне не интересно то, о чем ты сейчас молчишь. Не договариваешь! — уверенно проговорила она.

Собравшись наносить удар за ударом, Рони отвернулась к окну, чтобы не видеть лица мужчины напротив нее, чтобы хватило сил сказать то, что собралась сказать. И поставить точку. Закончить, наконец, эту вечную историю из Юности.

— Только год моей жизни был связан с тобой, Бриг. Все остальные годы к тому, где я сейчас, и кем являюсь, я шла без тебя, без твоей поддержки и внимания. И как видишь, у меня неплохо получилось. Я справилась. Я довольна своей жизнью и счастлива. А ты за время разлуки из парнишки с проблемами с законом превратился в уважаемого работника этого самого закона.

— У нас обоих неплохо получилось, — болезненно ухмыльнулся Дартон.

— Вот мы и выяснили самое главное. Мы не нужны друг другу…