Сезоны любви (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна. Страница 50

Но сначала — для равновесия и справедливости — пару слов о фигурах мужских. Их я тоже, понятное дело, не обошла своим пристальным вниманием. Сказать — «пивной живот» — значит, не сказать ничего. Это уже не животы. Это женский целлюлит, слитый в одно полушарие (кстати, у мужиков тоже бывает целлюлит, или что-то очень к тому близкое. Вот-вот, пивной живот, оно самое и есть. Так что пусть над нами не прикалываются, на себя бы посмотрели!). Обычно в дверь сначала входит пузо, а потом, через довольно значительное время, — его гордый обладатель. Не помешало бы нам поучиться у мужчин отсутствию комплексов в отношении своей внешности.

Вернемся к солярию — площадке над волноломом, окруженной со всех сторон сплошной выгородкой до пояса. Чуть дальше расположен аналогичный мужской. На нем соответственно буква «М», как на известных всему нашему народу будочках. Правда, мужчины, очевидно, плохо видящие из-за темных очков, регулярно ошибались буквами. Да и вообще, независимо от местоположения солнца, постоянно торчали на стороне, ближней к женскому солярию. Хорошо хоть бинокли не использовали… Во всяком случае, в открытую.

Первое время я жутко стеснялась таких многочисленных зрителей и перемещалась по солярию пригнувшись, как под обстрелом. Но по мере того, как солнце прожаривало меня все сильнее, а настроение делалось все меланхоличнее, обнаглела. Напяливала на нос темные очки — конечно, кто меня узнает с такой убойной шпионской маскировкой! — без стеснения сбрасывала мокрый купальник и вместо того, чтобы кидаться на топчаны под спасительное прикрытие загородки, вставала посреди площадки, равномерно поворачиваясь на солнце, аки курица гриль на, соответственно, гриле. Правда, высшей степени шоколадности завсегдатаек мне добиться не удалось. Впрочем, не очень-то и хотелось: ведь сейчас неожиданно выяснилось, что солнышко не то что вредно, а даже смертельно вредно для нашего здоровья, молодости и красоты. А этот медицинский вердикт, случайно, — не спецзаказ производителей солнцезащитных средств?

Зато я поневоле налюбовалась всеми прелестями распятого на топчанах женского тела. И не я одна — судя по гудкам ехавших мимо автомобилей и настораживающим звукам в ближайших кустарниках. Заодно выяснила, что у меня не самая модная в нынешнем сезоне прическа. Теперь оставляют либо одну полоску — как ирокез у панков, либо сбривают все на фиг. А как с этим обстоит у мужиков? С трудом представляю, как они приходят в салон-парикмахерскую и говорят: мол, собираюсь на море, не посоветуете, что нынче модно на нудистском пляже?

После обеда я, со своей чувствительной северной кожей, уползала из солярия вниз. По случаю тени народу здесь было мало, можно было не напрягаться общением, критически рассматривать окружающих, мечтать, да кидать камешки в набежавшую волну.

Чуть поодаль от меня, как обычно, лежало тело. Судя по некоторым… хм, деталям — мужеское, лицо всегда прикрыто кепкой. С самого моего приезда это тело лежало так неподвижно и монументально, что я давно уже воспринимала его просто как элемент пляжного пейзажа. Первое время, правда, присматривалась с опаской: не помер ли часом? Но мерно вздымавшаяся грудь доказывала, что жизнь в нем пока еще теплится. Казалось, оно — в смысле, тело — так и не покидает берег. Хотя нет, на ночь же санаторный пляж запирают… Значит, и тело куда-то эвакуируется (возможно, с помощью автомобильного подъемника), а каждое утро доставляется на постоянное место. Так как рядом не возлежала гордо никакая женщина и не крутились никакие ребятишки, он явно принадлежал к вырвавшимся из семьи мужикам, которые пьют, не просыхая, весь сезон и вряд ли до самого последнего дня трезвеют настолько, чтобы осознать, что находятся таки на берегу моря Черного. Воспетого поэтами и возрисованного, соответственно, художниками.

В котором можно даже искупаться.

— Не понимаю, зачем некоторые женщины вообще надевают купальник — это же просто фикция?

Вздрогнув, я круто обернулась. Приподняв козырек кепки, «элемент пляжного пейзажа» скептически смотрел на меня опухшими от беспробудного двухнедельного сна глазами.

— Фикция? — переспросила я, невольно себя оглядывая. Свой купальник я бы охарактеризовала как суперскромный. Просто шуба по сравнению со многими. Сосед поднял тяжелую руку, беспардонно ткнул пальцем. Я оглянулась на фланирующую мимо девушку. Действительно. Неразличимый шнурок сзади, лепесток спереди, два треугольничка сверху… Некоторые в солярии выглядят более одетыми. Но из женской солидарности я его оценку не поддержала.

— А почему нет, раз фигура позволяет?

И впервые увидела, как мой сосед садится. Я подсознательно ожидала, что спина у него будет совершенно белой — так камбала припадает светлым брюхом ко дну — но нет, он оказался равномерной бронзовой окраски… (Кстати, представления не имею, как выглядит бронза. Это просто такой штамп). Значит, все-таки иногда переворачивается — наверное, когда я торчу в солярии. Сосед снял кепку, провел ладонью по темным, коротко стриженым волосам, точно приглаживая разлохматившуюся прическу. Чего там приглаживать-то… Темные глаза — тоже против моего ожидания — были ясными, безо всяких красных алкогольных прожилок. Окинул меня внимательным взглядом, я автоматически попыталась втянуть живот (очень мешал недавний плотный обед). Ответила ему угрожающим взглядом — ну, давай попробуй, еще насчет меня проедься!

— Вы ей льстите, — заявил он неожиданно. Неожиданно же легко поднялся и пошел к воде. Был он широким — не толстым, а именно широким, плотным, точно набитым изнутри тяжелыми мышцами. Я поглядела, как он поплыл — «баттерфляй» или «дельфин», никогда не разбиралась в стилях — но куда мне до него со своим самодельным брассом, то и дело сбивающимся в простецкую «собачку»! Как я очень сильно подозреваю, не брасс то вовсе. Но хотя бы ныряю, и то хлеб… Утешившись этой мыслью, я сообразила, что в связи с внезапно ожившим соседом придется, скорее всего, менять место моей дислокации. Никогда не питала слабость к пьяницам, хотя они ко мне, наоборот, со всею своей алкогольной душою…

Я лениво кидала в воду плоские камешки и так увлеклась этим процессом, что опять вздрогнула, когда над моим ухом сказали:

— Не получается у вас «печь блины».

— Как умею! — огрызнулась я и обвиняюще ткнула пальцем в море. — Видите, волны мешают?

— Вижу, — сказал он. Небрежным взмахом отправил камень в полет. Раз, два, три, четыре, пять… Мой рекорд было два.

— Вот, — самодовольно сказал мужчина и обвалился на свой топчан. По гладкой бронзовой, тьфу, загорелой, коже сбегали прозрачные капли. Я презрительно хмыкнула: ну и подумаешь! Я что ему, мальчишка какой-нибудь? Потренируюсь втихушку, когда его не будет. А когда его не бывало? Я с сомнением посмотрела на соседа. Он лежал на животе, голова повернута ко мне, глаз открыт и, хоть лениво, но поблескивает. Наблюдает. Выспался, наконец?

— Вы одна отдыхаете?

— А что?

— Вижу, вы каждый день спускаетесь с верхотуры, — он ткнул большим пальцем вверх, подразумевая солярий. — И сидите здесь в одиночку.

Ах, так значит, он за мной следит? Притворяется спящим, а сам наблюдает? Почему-то это не доставило мне никакого удовольствия.

— Я не сижу, — поправила я. — Вернее, не только сижу. Еще и плаваю. Как водичка?

Он показал большой палец. Спасибо, что не средний. Я поправила купальник и поднялась. Вообще-то, тело не доставляет мне особого огорчения — так, в разумных пределах, не больше обычного критического женского уровня. Но трудно красиво прошествовать по пляжу — тем более засыпанному не то гальками, не то булыжниками — под прицелом внимательных глаз. Откуда вдруг поперли такие подростковые комплексы? Или женщин без комплексов вообще не бывает? Просто иногда они очень обостряются: перед очередным пляжным сезоном, например. Или под оценивающим мужским взглядом. Хотя он за эти две недели изучил меня во всех деталях. А я-то думала, что сосед полностью невменяем!

Я совершила марш-бросок до воды и с облегчением укрылась в море.