Идеальность (СИ) - Матюхин Александр. Страница 22

— Тогда надо повторить. Хотя бы раз. Вместе.

Принесли второй бокал вина, и Лиза выпила его почти так же быстро, как и первый.

— Не терплю возражений, — добавила она. — Сегодня вечером. В клубе Вируса. Я заеду.

Лера не ответила. У неё был выбор. Или сбежать от сестры в ночную смену, отгородиться, как раньше, потерять связи, вернуться туда, откуда пыталась выкарабкаться при помощи Дениса. Или действительно зацепиться за нормальную жизнь.

Ей нет еще и тридцати, верно сказано!

— Смотри, кораблик, — сказала Лиза, ткнув пальцем в окно.

Действительно, из-под моста медленно показался тот самый катерок с желтой горизонтальной полоской на боку. Он неторопливо рассекал спокойные речные волны, направляясь к пристани. За штурвалом стоял какой-то молодой паренек в бейсболке. Кораблик был тот, а капитан — нет.

— Это фальшивый катер, — пробормотала Лера. — Не считается.

После чего тоже заказала себе вина.

Пашка оттягивал поездку. Не хотелось ему ехать за город, в "Эльдорадо", район богачей, где «Яндекс Такси» даже «комфорт» вызывает у прохожих чувство брезгливости. Не хотелось общаться с Натой, потому что она будет как всегда идеально одетая, ухоженная, свежая, надменная, а он — неуклюжий седеющий мужик, не знающий, как себя вести, чтобы не выглядеть глупо. Вообще ничего не хотелось, если честно.

Общение с людьми давалось Пашке нелегко. Была бы его воля — сидел бы безвылазно в уютной однокомнатной пещерке, монтировал бы видео и никогда бы никуда не выходил. А тут еще предстояло сунуться в место, которое обостряло чувство социального неравенства. Как раз про таких, как Ната, Пашка делал ролики.

Если начистоту, Пашка не любил ни своего дядю по матери, ни его двух дочерей — причина была в том, что такие вот бандиты из девяностых променяли честь и благородство на большие загородные дома, дорогих парикмахеров, итальянскую мебель, новенькие внедорожники. А Пашка не променял. Это его проблемы, конечно. Мог бы подсуетиться и в тридцать шесть заработать на хорошую квартирку, завести семью, закрутиться среди влиятельных и интересных людей. Но (всегда есть это самое «но»), отец считал, что жить нужно так, чтобы не было стыдно. Ни тебе, ни твоим детям. Пашка следовал советам отца, и никуда от них спрятаться не мог. Всё, что отец оставил после себя, это советы. Такое вот наследство, и надо им пользоваться.

В конце концов Пашка заказал такси, подъехал не к дому Наты, а за квартал до него, и пошел пешком, собираясь с мыслями. Актеры третьего плана в дешёвых боевиках постоянно так делают. Маски они снимают только по ночам, запершись в квартире — вешают на крючок образ умудренного жизнью мужичка и облачаются в безэмоциональную тень, у которой нет ни будущего, ни прошлого, ни даже настоящего.

В районе было тихо, автомобилей было мало. Как и прохожих. Богачи предпочитали сидеть каждый в своём доме, за высокими заборами, охраняемые камерами и сторожевыми собаками, за звукоизоляционными стенами. Чем меньше вас видят — тем лучше. Ни звука, ни намёка. Каждый в своей тени. Богачи — те же актёры, только чуть более удачливые. Они вовремя сообразили, где и как использовать свой талант, кому какую улыбку показывать и перед кем играть самые яркие в жизни роли. Так что в этом плане не было между Пашкой и богачами сильной разницы. Дело в принципах.

Небо становилось серым, тени торопливо удлинялись, словно пытались оторваться от своих хозяев и ускользнуть, прежде чем наступит ночь и поглотит их всех. Пашка написал Лере: «Иду к Нате. Пожелай удачи». Лера не ответила. Пашка с тревогой подумал, что она, должно быть, снова мечется по тесной родительской квартирке, обнаженная и вспотевшая, с кусочками рафинада в руках, выдумываем всякое и доводит себя до нервного срыва. Хотя, может быть, выпила таблетки и завалилась спать. Маловероятно, но может…

Он остановился у калитки с номером «23». Под номером висела деревянная табличка с надписью: «Осторожно, злая собака», хотя Пашка знал, что у Наты с Денисом домашних животных никогда не было. Ната мечтала о немецкой овчарке или о «каком-нибудь доге», в общем о любой большой собаке, но до покупки руки так и не дошли.

Вдавил кнопку звонка, услышал дребезжащую трель где-то в глубине двора. Подождал, нажал снова. Обычно срабатывал домофон, или щелкал, открываясь, замок — пришедшего видели в камере, подмигивающей красным пятнышком под козырьком калитки. Но сейчас никто не отозвался.

Может, это к лучшему, что Наты нет дома? Может, так и надо?

Но откуда тогда выползло странное тяжелое чувство? Ответственность? Стыд? Нежелание приезжать сюда снова?

— И что вы мне предлагаете? — пробормотал Пашка, в третий раз вдавливая кнопку звонка. — Стоять тут и ждать? А если она до завтра не приедет?

Динь-динь-динь

Трель пронеслась по двору и затихла. Пашка отошел на пару шагов, надеясь за высоким забором разглядеть дом — горит ли свет в окнах? Есть ли признаки жизни? Может быть, его просто не хотят впускать. Почем бы и нет? Нате незачем играть в заботливую родственницу. Здесь она может быть сама собой.

А потом Пашка увидел щель между воротами и забором. У ворот был механизм горизонтального закрывания — и сейчас высокая металлическая панель попросту не доехала до конца. Пашка подошел ближе. Щель была неширокая, сантиметров пятьдесят. Ворота едва слышно гудели, будто где-то в них что-то заклинило. Вероятно, Ната уехала, не проверив или не дождавшись, когда ворота закроются. Да и кто вообще проверяет такие вещи?

Сквозь щель можно было различить двор, пожелтевший осенний газон, листья на траве, бетонную тропинку, дом. Правее — гараж на два автомобиля. Слева — большой мангал под козырьком, столик, несколько складных стульев, лежащих на нём.

Пашка подошел, осмотрелся, и совершил вполне осознанную глупость — пролез боком во двор. Злая собака не выскочила. Свет в доме не загорелся. Сгущающиеся сумерки стремительно затирали следы такого вот нехитрого преступления.

Пашка застыл у забора, пытаясь привести хотя бы один довод, зачем он только что забрался в чужой двор. Выходило — причины нет, а есть рефлекс, инстинкт, что-то такое, что заставляет людей совать нос не в свои дела.

Подумалось: почему бы и нет? Его работодатели делают так постоянно. Устанавливают жучки, скрытые камеры, подкупают нянек и охранников. Делают всё, чтобы достать нужную им информацию. Чем Пашка хуже?

Он нервно хихикнул, нащупал в нагрудном кармане пачку сигарет, дешевую «Приму» без фильтра. Пашка любил горький и въедливый вкус табака. Когда не было времени лепить самокрутку, с удовольствием выкуривал парочку «армейской классики».

Вставил сигаретку в угол губ, но не зажег. Сигаретка успокаивала.

Тридцать шесть лет, а мозгов на двенадцать!

Торопливо пересек лужайку, подошел к двери. Глупо было ожидать, что Ната забудет закрыть двери. Так и вышло. Обошел вокруг дома, заглядывая в тёмные окна и усмехаясь про себя: вот ведь дурачок, поверил, что эта авантюра вообще может сработать. Под ногами мягко пружинил газон.

С обратной стороны дома одно из окон было открыто внутрь. Путь между улицей и комнатой преграждала только москитная сетка. Пашка остановился, жуя сигаретку уголком губ. Если бы все окна были закрыты, он бы ушёл. Ну просто потому, что взламывать окна или дверные замки — это точно не его забота. Слишком много возни. А здесь… в этой ситуации…

Он не верил в предзнаменования, персты судьбы или намёки, но окно было открыто, а, значит, нужно просто вытащить сетку из пазов, ухватиться за подоконник, подтянуться и перевалиться в темноту комнаты. Дел, как говорится, на полминуты.

Глаза привыкли к полумраку; проступили обтекаемые контуры бокового дивана, тумбочки, телевизора на стене, круглого стола, стоящего в центе. Здесь Ната принимала гостей. Торжественная обстановка, правильная подача блюд, музыкальное сопровождение, неудобные стулья и ощущение искусственности — вот что Пашка хорошо помнил. Ната подавала еду таким образом, чтобы люди быстро наедались мелкими закусками и не ели много горячего.