Два героя - Гранстрем Э.. Страница 15

Долина эта представляла восхитительное зрелище. Внизу зеленели величественные леса вперемежку с ярко зелеными коврами лугов; за ними тянулись мрачные, подернутые легким туманом высокие горы, среди которых шумел серебристый водопад, а сверху синело голубое небо, не омраченное ни одним облачком! Чарующая красота этой картины поразила даже грубую натуру Кастанеды. Но в то же время он вспомнил о вечере, когда рассматривал у Маркены карту и спрашивал о значении креста на ней. И вот перед ним лежит теперь та самая прекрасная долина. Очевидно, он нашел загадочное место, которое хотел скрыть от него Маркена.

Кастанеда внимательно осмотрелся: глаза его останавливались на каждом лужке, проследили очертания обрывов у водопада; но он нигде не видел ни караиба, ни Энрико.

Спустившись со своей высокой обсерватории, Кастанеда не без труда поднял на скалу Бецерилло, который тотчас снова напал на след. Дорога становилась труднее и он вынужден был карабкаться по краям высоких скал над зиявшими под ним пропастями.

Уже около четверти часа шел Кастанеда. Кустарник становился гуще и скоро он снова очутился среди однообразного зеленого моря пустыни. Высокие лиственные растения, папоротники и густой колючий кустарник уничтожали следы человека; как волны морские смыкаются за кормой корабля, так эти вечно зеленеющие растения, вновь поднимаясь, скрывали все следы. Самый зоркий глаз не в состоянии был бы открыть здесь чей-либо след. Но Бецерилло продолжал идти вперед по свежему следу.

Наконец Кастанеда остановился и стал прислушиваться. По ту сторону пропасти снова резко закричала хищная птица; потом опять все стихло. Но не успел он сделать нескольких шагов, как остановился как вкопанный. Собака залаяла; но испанец сильно ударил ее ногой и она тотчас умолкла. До него издали, из зеленой пустыни, доносилась монотонная индейская песня. Кастанеда знал, что караиб не умел петь; значит пел Энрико. Вдруг песня затихла. В то же время Кастанеда заметил, что лес стал редеть и мельчать; высокие деревья остались позади. Кастанеда пробирался теперь ползком и вскоре очутился на краю обрыва, покрытого густым кустарником. Снизу слышался шум горного ручья; перед ним расстилалась обширная долина. Но внимание его было поглощено тем, что он увидел с правой стороны. Здесь гора заканчивалась зеленым лужком. Лужок этот, окруженный лесом, находился против выступа, на котором стоял Кастанеда и был отделен от него глубоким оврагом.

Там он увидал Энрико, расставлявшего сети для птиц. Рядом, под деревом, лежало несколько диких голубей. Энрико набросал в сети лесных ягод в виде приманки и отошел к опушке леса. Над долиной стоял жгучий полуденный зной, по-видимому, очень утомивший птицелова; он лег под дерево и скоро заснул.

Кастанеда остался на своем наблюдательном посту. Он смотрел то на овраг, то на Энрико; потом его внимание заняли дикие голуби, прилетевшие есть ягоды. Птицелов продолжал спать.

Кастанеда снова взглянул. Ему показалось, что из густой зелени близ спавшего Энрико смотрело дикое сатанинское лицо Каллинаго. И Кастанеда не ошибался. Но что хотел делать караиб? Не намеревался ли он убить спящего?

Как дикая кошка подкрадывался караиб к своей жертве; но в руках его не было оружия; его намерения были загадочны и возбудили любопытство Кастанеды.

Но вот Каллинаго подполз к своей жертве, привстал на колени и впился глазами в молодого индейца; вытащив из-за пояса мешочек, он опустил в него свои длинные пальцы, достал оттуда что-то, а затем завязал его снова и бросил в находившуюся в нескольких шагах пропасть. С напряженным любопытством следил за дикарем Кастанеда. Но вот караиб с быстротой молнии вскочил на ноги, наклонился к лицу спящего и, высыпав что-то на губы и под нос Энрико, в два быстрых бесшумных прыжка исчез в лесной чаще.

Энрико тотчас проснулся и, вскочив на ноги, стал кашлять, чихать, плевать и тереть себе рот и нос. Все это показалось Кастанеде очень забавным. Уж не подсыпал ли караиб своему смертельному врагу под нос перцу или чего-нибудь в этом роде, чтобы подшутить над ним? О, это было бы ребячеством и ради этого не стоило так долго следить за врагом. Между тем Энрико чувствовал себя, по-видимому, очень нехорошо; он обтирал себе рот травой и громко стонал; потом схватил своих голубей и, перекинув их на спину, быстро пошел в лес. Там пел пересмешник, подражая крику хищной птицы.

Кастанеда спокойно продолжал стоять на том же месте. Чем больше он думал, тем яснее ему становилось, что дело здесь шло совсем не о глупой шутке. Очевидно, в мешочке было не золото, а яд. Кастанеда задумался и снова взглянул на долину. Весь ландшафт произвел на него теперь угрюмое впечатление. Он взглянул на небо и увидел, что из-за горных вершин поднималась черная грозовая туча. Увидев, что ему не добраться домой до наступления грозы, Кастанеда поспешил в лес; вскоре он нашел большое дупло, где мог спокойно укрыться от непогоды. Поднялся ветер и ураган разразился со страшной силой; подобно морскому бурану, шумел и клокотал дождь в высокой лиственной крыше, заглушая даже непрерывные и стройные раскаты грома. Вокруг царила темнота безлунной ночи, освещаемая лишь частыми молниями.

Кастанеда был спокоен; он привык к таким бурям и знал, что они не бывают продолжительны. Действительно, через час он мог уже пуститься в путь, но, к несчастью, потерял дорогу. До сих пор он вверялся собаке, шедшей по свежему следу, а теперь проливной дождь смыл все следы и собака не могла вновь найти их.

После долгих часов блуждания по девственному лесу Кастанеда добрался наконец до Королевского двора. Он промок насквозь, зубы его стучали от холода и он едва добрался до своей постели.

На следующий день Кастанеда проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Несмотря на сильную слабость, он встал и стал припоминать события минувшего дня, казавшиеся ему теперь сном; но один взгляд на караиба сразу заставил его все вспомнить.

Молча съел он свой завтрак, свистнул Бецерилло и отправился в Лигурию. Он сгорал от нетерпения узнать, что сталось с Энрико и был ли он свидетелем простой шутки или кровожадной мести дикаря.

Маркены дома не было. Обе комнаты его были пусты и ни одного человека не было видно вблизи. В другое время Кастанеда был бы рад этому и воспользовался бы отсутствием хозяина, но на этот раз все мысли его были заняты ядом и Энрико.

Он направился в индейскую деревню Лигурии, где жил Энрико и застал там Маркену, приготовлявшего холодные компрессы молодому индейцу.

Стало быть, Энрико захворал и, должно быть, захворал сильно. Жена его, Ара, ломала руки. Кастанеда притворился изумленным и спросил, что случилось.

Маркена рассказал ему, что тотчас после грозы индеец воротился из леса в ужасном состоянии, извиваясь от болей. Вскоре он потерял сознание и теперь бредит, как в горячке, хотя тело его совершенно холодно.

– Последние дни он не был уж так весел, как обыкновенно, – говорил Маркена. – Он, вероятно, уже был болен, а после застигшей его грозы болезнь обострилась.

– Эта гроза и этот ураган, – сказал Кастанеда, – и меня вчера застали в лесу; несмотря на мои железные нервы, я пришел домой в таком состоянии, что зуб на зуб не попадал; сначала меня трясла лихорадка, потом бросило в пот и сегодня я еще чувствую себя совсем разбитым.

Он посмотрел при этом на больного, который содрогался от боли и бредил.

– Что у него?

Маркена пожал плечами.

– Ничего не понимаю, – сказал он. – К сожалению, здесь нет доктора Канса! Ара утверждает, что он, должно быть, съел какой-нибудь ядовитый корень и, действительно, рот его воспален; но ведь Энрико знает лесные плоды и корни лучше, чем кто-либо из нас. Должно быть, он схватил ту страшную лихорадку, от которой умерло столько испанцев.

Кастанеда не возражал: он знал причину болезни.

«Вероятно, индейцы Эспаньолы не знакомы с этим ядом! – думал он, возвращаясь домой. – Энрико умрет и все будут уверены, что он умер естественной смертью. Вот как Каллинаго устранил своего врага! Но какой это яд? Неужели маленькая щепотка порошка производит такое страшное действие? Впрочем, я теперь не нуждаюсь в этом. Я уже нашел ту прекрасную долину, где золото прямо смотрит из недр земли и из расселин, размываемых водой в течение многих столетий! Нет, я не нуждаюсь теперь в таких средствах!.. Но… ведь он тоже знает, где искать эти сокровища… он тоже будет пользоваться ими… Нет, нет, к чему тут дележ, когда я один могу владеть всем! Надо поспешить спасти тот драгоценный мешочек, пока его не смочило дождем. Золото и яд теперь одинаково драгоценны».