Гуркха и Владыка Вторника (ЛП) - Хоссейн Саад З.. Страница 14

– И? – спросила полковница Шакия.

– И он всем заправляет. Я не знаю как, но определяет стратегию он. Раньше он пытался убить Додже, и возможно он хочет убить его сейчас. Настоящий вопрос – почему. Что там за хрень тогда случилась?

Гамилькар почти ощущал вкус нежелания Кармы отвечать.

– Информация непосредственно перед КД1 по этому делу недоступна.

– Для нас или для тебя? – спросила полковница Шакия с внезапным вниманием.

Отличный вопрос, подумал Гамилькар. Все-таки ты следовательница, моя дорогая полковница.

Карма молчала. Это нервировало. Он не мог сказать – не хотела она или не могла ответить.

– Позволь задать другой вопрос, – сказал Гамилькар. – Мы обнаружили, что до КД1 Додже выкупил много частной и публичной собственности, которые впоследствии были реквизированы городом. Вот как он получил так много кармы. Я обнаружил кое-какие записи в старых газетах, где состояние Додже сопоставлялось с остальными представителями плутократии до КД1. Если конвертировать все его ценности в баллы, и учесть цены той эпохи на собственность, возникает несоответствие. Он не был среди богатейших людей города, определенно не принадлежал к дворянству, однако сумел фундировать огромные наличные покупки на заре плебисцита. Откуда, дорогая Карма, он получил средства?

– Это не относится к данному расследованию. Додже не под следствием.

– Ясно, – сказал Гамилькар. Еще как, мать его, относится.

– Найдите другой путь, шериф, – сказала Карма. – Договоритесь об их выходе из города. Или полковница Шакия введет штурмовую команду.

Полковница Шакия поднялась с дивана и потянулась. Ее лицо как обычно было непроницаемым.

– Этим, значит, и займусь.

Глава 11

Просители

Мелек Ахмар сидел на краю огромного дома на дереве и болтал ногами, наслаждаясь прохладой и темнотой. Спина его была ссутулена, а в том, как он выдыхал клубы сигарного дыма – обычно лучшего момента его ночного ритуала – таилось недовольство. До него донеслись клацающие звуки шагов РеГи, этих отвратительных, похожих на клоги, ботинок, которые она носила; бог знает, как они удерживались на ее ногах, не говоря уж о том, как она умудрялась скакать по ветвям, проклятая девчонка была наполовину бурундуком, ему действительно стоило разобраться с ее родословной, но не было проклятого времени…

Она плюхнулась рядом с ним, их поля искажения были приглушены, но все же высекли пару искр при столкновении заблудших молекул. Были причины, почему большинство джиннов держалось подальше от сородичей. Он посмотрел на ее профиль и вздохнул. Когда она не отреагировала, он вздохнул еще, на этот раз с таким смаком, что с его сигары слетел уголек, пришлось раскуривать заново, и он поджег ее пылающим указательным пальцем.

– Что такое? – спросила наконец РеГи с ухмылкой.

– Только что кончил еще одну бабку. Порыв ветра. Выдул ее прямо в окно. Третья на неделе, можешь поверить?

– Хомы, – сказала РеГи. – Дерьмо, которое они желают…

– Я понять не могу, – сказал Мелек. – Они все продолжают желать смерти и разрушения. На днях одна женщина захотела землетрясение. Небольшое, так чтобы дом ее свояка провалился в пропасть. Отличный план, только вот она жила рядом. Так что, конечно половина ее дома тоже провалилась. Никто не просит о чем-нибудь хорошем…

– Наверное Карма дает им все хорошее, – заметила РеГи. – Ты вроде как антитезис. Мелек Ахмар – овеществленная тьма в их душах.

– Это Гурунг, – шмыгнул носом Мелек Ахмар. – Он отсеивает просителей. И постоянно выбирает худших, я уверен. Он всех здесь ненавидит. Получает удовольствие каждый раз, когда они желают что-нибудь ужасное. Все та же старая история. Он целыми днями нарывается на драку, а бедный старый Мелек Ахмар должен сражаться. Обо мне никто и никогда не думает. Кто-нибудь меня спросил, хочу ли я мочить пожилых дам и превращать вино в уксус? Хоть раз меня спросили, хочу ли я сидеть на том кошмарном троне и целыми днями выслушивать всё это омерзительное нытье от паршивых хомов? Нет. Никто не спрашивал. Гребаный Гурунг. Ему не будет счастья, пока все не пожелают друг другу смерти. Вот я уверен просто. А затем он заставит меня их убивать одного за другим.

– Бедный старенький папуля, – сказала РеГи. – Я думала, так и заведено – древний джинн исполняет желания самым долбанутым образом…

– Угу, это когда кто-нибудь просит тебя о ведре золота и ты помещаешь это ведро в колодец, забитый ядовитыми змеями, и хохочешь, когда его кусают, – ответил Мелек Ахмар. – Освященная веками забава. В Кодекс внесено. Это дерьмо? Чистое зло. Те хомы, они двинутые. Что случилось с просьбами о деньгах, домах и юных любовниках? Что случилось с просьбами о членах побольше, сиськах попышней, а?

РеГи рассмеялась.

– У них уже есть это дерьмо, папань, разве не видишь? Ты им нужен только для плохих желаний. Прикол в том, могу поспорить, когда все закончится, все они будут говорить, что это ты их заставил.

– Гребаные хомы, – вздохнул Мелек Ахмар. – Все чего я хотел – это хорошая вечеринка.

Гамилькар снова обратился к бригадиру, на этот раз в одиночку и лично. Желание пройтись по улицам, засунув руки в карманы плаща, было для него странным, еще удивительней было отправить эхо в спящий режим, так что его глаза вернулись к своему естественному состоянию и поле зрения было удивительно опустевшим без данных. Это был подсознательный поступок, невообразимый еще три дня назад бунт – физическая встреча, без эхо, без наблюдения, разговор с низкой вероятностью того, что его прослушает Карма, если только она не послала за ним дронов, что, разумеется, было возможно, но непредотвратимо. Если бы он озвучил свои намерения, они его самого потрясли бы до основания – он собирался нарушить государственный порядок. Он хотел секреты, которые Бог-Машина не хотела раскрывать.

Дядя Бригадир был так же шокирован личной встречей, но старые привычки взяли свое и вскоре они сидели на уютном балконе, полном растений в горшках, и пили чай. Тетушка Бригадир принесла поднос с печеньем и кексом, задала несколько неудобных вопросов, а затем, метнув напоследок грозный взгляд, оставила их для «мужского разговора». К каким именно извращениям, по ее мнению, он собирался склонить мужа на глазах у всей улицы было загадкой.

– Итак, парень, ты встречаешься с нашей Канелией, а? – спросил бригадир после неловкой паузы. – Ахм. Надеюсь, я не покажусь слишком старомодным, но ты из линии ганешских или железнодорожных Панде?

Ну, конечно. Они думают, что я пришел сделать предложение.

Гамилькар, не будучи уверен, как остановить этот старческий шквал вежливых вопросов, вскоре обнаружил себя глубоко закопавшимся в корни фамильного древа, подробно освещая каждую связь и детское воспоминание, о которых мог вспомнить. Они перешли от его оценок в начальной школе к его спортивным достижениям, его выбору прически в юношестве, и комично неуклюжим детективным изысканиям по поводу его алкогольных и наркотических привычек. Поскольку полковница без труда его перепивала, он все это перетерпел сохраняя дружелюбие, и расположил бригадира к себе. Прошло немало времени, прежде чем он вспомнил, что на самом деле не для женитьбы сюда пришел.

– И, разумеется, вы бросите эти ужасные государственные казармы, э? – посмеивался Дядюшка Бригадир. – Вам нужен дом побольше, хмм? Уверен, вы захотите детишек…

– Точно, точно, сэр, вообще-то, уверен, вы прекрасно знаете свою племянницу.

– Конечно, конечно.

– Тогда я уверен, вы поймете, что все решения без сомнения должны приниматься вместе с ней, включая свадьбу.

– Ты о чем?

– Я говорю, что не совсем уверен, что она скажет «да» замужеству, не то что детям.

– Что? Ты еще даже ее не спрашивал, глупый мальчишка?

– Ах, нет, еще нет.

Бригадир выглядел удрученным.

– Так какого дьявола ты здесь делаешь в таком случае?