Гуркха и Владыка Вторника (ЛП) - Хоссейн Саад З.. Страница 9

– Чего надо? – спросил раздраженный девичий голос.

Мелек Ахмар поднял голову и увидел гигантский, попирающий небо баньян с небольшой платформой, с которой болтались две грязные, босые ноги, прикрепленные к мелкой, черноволосой отроковице, курящей узловатую самокрутку на грани развала.

– Леди, – низко поклонился Гурунг и положил у корней сверток дикого табака в виде небольшого подношения.

– Меня зовут КПопРетроГерл, – сказала она. – Ну, потому что я люблю всякую ретро кей-поповую хрень. – Она расхохоталась над их озадаченными лицами и пропела: – Просто зовите меня РеГи, лады?

– Понятия не имею, что это значит, – сказал Мелек Ахмар. – Я Мелек Ахмар, Марс, Красный Король, Владыка Вторника, Разрушитель Мохенджо-Даро, Наиавгустейший, Очаровательнейший…

– Да, да, дошло уже, – перебила РеГи.

– Ты, конечно, обо мне слышала.

– Не особо. Ты старикан, который проснулся. Горные козлы тебя ненавидят.

Старикан? Мелеку Ахмару все это вообще не нравилось. Он ненавидел подростков-джиннов, они были худшими. В старые деньки они устраивали охоты на мелких, сопливых ублюдков и запихивали их в кувшины. Не очень нам дети и нужны… мы практически бессмертны, греба ради. Какой идиот зачал эту мелкую соплю, а потом просто бросил, чтоб она всех бесила?

– Так короче, чего вам надо?

– Мне нужна армия, маленькая РеГи, – сказал Мелек Ахмар. – И ты единственный джинн, которого я пока встретил, так что можешь быть моей лейтенанткой. Я собираюсь захватить этот город.

– Зачем?

– Зачем? Потому что я чертов король Марса! Мне полагается нести войны и разграбление! А ты определенно моя подчиненная, поскольку мой авторитет значительно выше твоего, передо мной ты словно истинное дитя, так что лучше подчинись.

– Или что? – она выпустила в его сторону кольцо дыма, а потом пропустила сквозь него еще одно дымное колечко. Смотрелось круто.

Мелек Ахмар не был хвастуном. Ну, не совсем. Когда он искажал, он искажал. Он глубоко вдохнул и запустил искажение на всю катушку, расширяя пространство квантового эффекта до максимума, как павлин, распускающий хвост, только здесь перья были из стали: пронзающие эфирный сад, распластывающие Гурунга и РеГи, пригибающие гигантские деревья почти до земли. Он был настолько силен, что в карманном саду остановилось даже время, пчелы зависли в полете, жужжа в иступляющей панике, все еще окруженные узорами пыльцы, рассеивающейся в воздухе. Для пущего эффекта Мелек Ахмар удерживал поле еще несколько секунд, а затем вновь глубоко вдохнул, отзывая свою силу, и сад опять ожил, пусть и в раздрае, словно его разворошил гигант, что, если задуматься, и произошло.

– А ты не трындел, – сказал Гурунг отряхиваясь, – когда называл себя Владыкой Вторника.

Мелек Ахмар оскалился.

– Юная РеГи. Я могу сожрать твой драгоценный сад целиком. Вместе с тобой. Я могу вколотить этот драгоценный городок так глубоко в землю, он будет выглядеть булавочной головкой. Теперь подымай задницу и слушай мои приказы. Пожалуйста.

РеГи вытащила из волос палочки и листья. Каким-то образом она сохранила подожженную сигарету, хотя теперь она была изогнута под сорок пять градусов.

– Да, сэр, так точно, сэр! – Она отдала честь и сделала это так, что жест выглядел совершенно идиотским. Вдобавок она выпустила последнее колечко дыма.

Гребаные джиннские подростки.

В запросе отказано. В запросе отказано. Двадцать вопросов с одним итогом, даже не смотря на то, что Гамилькар использовал свой максимальный статус, а полковница официальную военную квоту. Ничего. Иногда он совсем не понимал Карму, вынужден был напоминать себе, что она не личность как таковая, не когерентный разум, без желаний, в ее холодных алгоритмах не было самосознания, и, в конце концов, именно это делало ее приемлемым выбором, ибо людьми правила система, не бог. Все же иногда, очень редко, конфигурация ее уравнений коробила, казалось, левая рука сражалась с правой.

Додже очевидно истратил изрядную часть кармических баллов на сохранение приватности. И Карма, пока, во всяком случае, выполняла обязательства.

– Никакой информации, даже его дня рождения нет, – сказала полковница. – Ты понимаешь, и Бхан Гурунг, и Додже словно призраки.

– Одно нам известно. Его адрес. Он живет в большой башне.

– Прекрасная детективная работы. Ради бога, она называется Башня Додже. Удачи получить приглашение.

– Нет, но он должен когда-нибудь выйти, – заметил Гамилькар. – И так уж случилось, я знаю, что лучшая в городе забегаловка, где подают момо, прямо за углом. Хочешь поспорить, что дед, вроде Додже, обязательно захочет вылепленных вручную момо? У меня есть дядя, который клянется, что машинные момо на вкус как говно, поскольку защипы теста слишком идеальны и ты никогда не получаешь чуть подгоревшие, хрусткие краешки.

– Люди все еще едят такое? – Лицо полковницы выражало легкое отвращение.

– А ты никогда не пробовала?

– Люблю свою еду гигиеничной, спасибо большое, – ответила она. – И не хочу чьи-то потные пальцы рядом с моими момо.

– Хе-хе. Я бы не против запустить свои потные пальцы в твои момо…

Ответный невыразительный взгляд был настолько обескураживающим, что внутренности Гамилькара съежились.

– Как бы там ни было, давай устроим засаду. Ты сможешь пронаблюдать, как я поедаю, э, потные момо.

Полковницы хватило на полдня, она сбежала от отвратительного использования человеческих пальцев для вымешивания теста и фаршировки, и настоящей жарки пельменей в наполненном горячим маслом воке. Все это было архаикой, умирающим искусством: резкий запах специй, шкворчание, едва заметная взвесь муки в воздухе. Гамилькар знал, что шеф не была нулем, на самом деле у нее был весьма здоровый кармический баланс, достаточный, чтобы запросить все эти продукты у Кармы, ингредиенты, которые необходимо было фабриковать в городских муниципальных микропринтерах, связывая каждое волокно молекула за молекулой. Ходили, конечно, нелепые слухи, что помимо того она брала сырье в дикой местности, то, что и правда росло из земли – от этой мысли даже Гамилькара подташнивало.

В любом случае, заведение было дико популярным, просто по причине своей экзотичности, клиенты приходили посмотреть, как симпатичная дама готовит и перешучивается с ними целыми днями из-за своего стеклянного барьера. После трех дней ожидания в момошной вместе с компанией нулей, ставка Гамилькара сыграла. В конце третьего вечера, в самое оживленное время, мужчина в униформе распахнул дверь. Частные охранные дроны выстроились продуманной формацией. В этой демонстрации привилегий не было ничего кричащего, но Гамилькар ее заметил мгновенно.

Он ссутулился за столом, который усердно оберегал последние семьдесят два часа, и сделал большой глоток пива, чтобы освежить дыхание после момо. Появился сам Додже, холеный седой мужчина неопределимого возраста, с лицом, выглядящим, будто его нагладили, волосы идеально уложены и густые, его осанка была прямой и уверенной, несмотря на то, что в нем было под сотню лет износа. Он источал хорошее здоровье почти в видимом спектре. Что бы за ЛМА не занимался его телом, похоже он был достаточно мощным, чтобы вырастить при необходимости дополнительную конечность.

Он знал шефа, она его окликнула, пропустила вне очереди так добродушно, что остальные посетители не обиделись. «Мой старый любовник», – звала она его, заставляя Додже краснеть и вызывая общее веселье у завсегдатаев, явно видевших эту сцену раньше.

Поскольку сидячих мест не хватало, здесь существовала очаровательная традиция гостей, разделяющих между собой круглые столики, а еще первую тарелку обязательно было есть прямо со сковородки или пароварки – брать еду с собой разрешалось, но не поощрялось, все-таки момо плохо хранились, а заведение держалось на прихотях шефа, и клиенты всегда прислушивались к ее легким намекам. Так произошло, что у Гамилькара был свободное место за лучшим столом, где можно было обозревать весь зал и открывался чудесный вид на шефа.