Без выбора (СИ) - Кистяева Марина. Страница 42
- Рома?
- Пошли! – уже рявкнул он.
- Что ты тут делаешь?
Страх решил всё…
Его Губастой нечего бояться, ведь правда? Она же хорошая жена, ничего не замышляющая за спиной мужа!
- Тебя ищу.
Он, не особо церемонясь, поднял её.
- Рома, подожди…
Это Надя.
- Помолчи, поняла? – огрызнулся он, достал купюру, кинул на стол.
- Рома…
Это Вита.
- Молчи.
- Ты не…
- Заткнись! Просто помолчи сейчас!
Он не замечал ни расширившихся глаз, ни бледности.
Пока он вел Виту к машине, та едва поспевала за ним. Едва не бежала, не пытаясь вырваться.
Разблокировал машину, открыл дверь и усадил Виту на заднее сиденье. Не на переднее… Не рядом.
Вита послушно села, положив руки на колени, как примерная девочка. Её истинное состояние выдавали недовольно сжатые губы.
Они ничего друг другу не говорили. До его холостяцкой квартиры было ближе, и поэтому он повез их туда. До дома не довезет, прибьет где-нибудь по пути.
Затормозил так же резко. Вита успела выставить ладони вперед, иначе бы слетела с сиденья.
Роман заглушил машину, выпрыгнул и за Витой.
- Ты с цепи сорвался? Ты… Ай…
Он вытащил её из машины и к подъезду. Там к лифту. Как же долго поднимается этот долбанный лифт! А они вдвоем в замкнутом пространстве, и он смотрит на её тонкую шею.
Код у квартиры набирал дрожащими руками. Дышать абсолютно было нечем.
Распахнул дверь, не церемонясь, крепко держа Виту за плечо, оставляя следы от своих пальцев, клеймя её, втолкал в квартиру.
Вита шумно дышала.
Он захлопнул дверь, запер её.
И уже не глядя на жену, прошёл в гостиную.
Сразу к бару. Достал бутылку и из горла принялся пить.
- Может, объяснишь?
Тихий голос Виты резанул по нервам ещё сильнее.
Роман выпил треть бутылки, не меньше. Но легче не стало.
Покрутив бутылку в пальцах, поставил на место в бар. Иначе сорвется. И бутылка полетит в стену. А кружить хотелось. И сильно.
Роман повернулся и увидел стоящую у стены Виталину.
Какая же, сука, она красивая.
Дрожит, боится. Опасливо смотрит на него.
И губы… Чертовы губы, сводящие его с ума.
- Ты беременна.
Он не спрашивал.
Он поставил её перед фактом своей известности.
Вита вздрогнула, брови взметнулись кверху. Она не смогла справиться с растерянностью, и на её лице отразился страх.
- Знаешь? Откуда?.. - её губы едва двигались.
- Оттуда, - прорычал он и двинулся в её сторону. Как же ему хотелось её придушить. Собственными руками. Кто бы только знал. – Что, не утерпела, да? Как только узнала, что беременна, сразу понеслась оформляться на аборт?
Глаза Виты распахнулись, превратившись в два озера.
А он всё наступал.
Она сильнее вжалась в стену, руки раскрытыми ладонями распластала на стене. И дышала часто-часто, отчего её красивая грудь ритмично поднималась и опускалась.
Роман наступал. Остановился напротив жены, руки расставив по обе стороны от неё.
Маленькая… Куда меньше его.
В груди боль разрасталась, душила его нестерпимо.
- Что же ты, сука, творишь? – он сбавил обороты, и начал говорить уже тише. – Что, Губастая… Стоишь, глазками хлопаешь, невинная вся такая. Только я тебе не верю. Ни хера. Всё… Хватит, Вита. Думал, моей любви хватит на двоих. Ни х…я. Не хватило, да, Губастая?
Вита открыла рот, чтобы что-то сказать, но он покачал головой, останавливая её.
- Сделаешь аборт? Убьешь моего ребенка? Я тебя убью следом. Не посмотрю ни на свою любовь одержимую, ни на что. Моя любовь к тебе ненормальна, как аденома. А аденому вырезают… Или знаешь что, Виталина… Роди мне ребенка. МОЕГО ребенка. Роди и уёб…й на всё четыре стороны. Я тебя отпущу. Что? Как тебе такой вариант? Жизнь ребенка на твою свободу. Отличная сделка. Я ещё и бабла на счет кину.
Пощечина не совсем удалась, всё-таки Вита была зажата между его телом и стеной. Да и его расставленные руки не давали маневренности.
- Ты – идиот! – прилетело следом.
Он ожидал другой реакции. Какой и сам не знал.
Наверное, согласия.
Свобода же для Виты была ценнее всего…
Она так и не стала его.
Как и ЕГО ребенок, никогда не станет для неё любимым и родным.
Пощечина немного отрезвила.
- Ты…
- Ты – дурак, Багровский! – теперь уже кричала она. Глухо. Хотела, видимо, громко, а не получалось.
И в глазах слезы заблестели. А ещё обида. Та, которую не сыграешь.
В груди что-то заскребло, притормозило его.
- Вита!
- Что, Багровский, вот что? Ты… ты… - Вита подняла руку, собираясь отвесить ему ещё одну пощечину, но он перехватил. Сжал не сильно, но не вырваться. Какая же у неё нежная кожа! – Пусти, извращенец чертов! Ты – псих неконтролируемый! Ты что подумал… Что я ребенка убью? Сделаю аборт! Да ты… Пусти, я сказала! И дверь отопри! И так не любят, понял меня? Не любят!
Он видел, нет, чувствовал, как её всю заколотило. Она забилась, пытаясь вырваться, но Рома сильнее сжал её.
- Вит!
- Пусти, сволочь! Ты… Ты как вообще до такого додумался! После того, что между нами было накануне! К черту… Это Надя собирается, а я хочу её отговорить! Вернее, она сама не хочет, но боится… Да что я тебе рассказываю! Ты меня ни в грош не ставишь! Ты…
Он набросился на её губы, не зная, как предотвратить истерику. Губы… Губы Виталины, невероятно мягкие, сочные, вкусные. Самые желанные. Набросился на них, словно вечность не целовал. А в голове только одна мысль – она не собиралась убивать ИХ ребенка.
Вита сопротивлялась, укусила его. Он сильнее сжал её.
Не отпустит!
Никогда…
- Хватит, - оторвавшись от нее, Роман зафиксировал её тело. – Прости… Хватит.
- Нет… Пусти.
Его тряхануло, когда он увидел, как по её щекам побежали слезы. Тонкие хрустальные дорожки, разрисовывающие не щеки Виты – его сердце. Все её обвинения справедливы. Он сорвался, не сдержал своего буйного характера. Обидел её.
Но он её не отпустит.
- Надя беременна?
- Пошёл ты…
- Вита!
- Что, «Вита»?
Он ничего не ответил.
Дотронулся губами сначала до одной щеки, слизывая соленую дорожку. Потом до второй.
Руки, что с истинно женским отчаянием и упорством отталкивали его, замерли. Вцепились в его рубашку.
- Успокойся… Пожалуйста… Я лоханулся. Прости. Я сошёл с ума, когда дома увидел тест на беременность и разбросанные вещи. Ты спешила, и я подумал самое худшее.
Вита совсем по-детски шмыгнула носом и внезапно обмякла в его руках.
- Ты, правда, меня любишь?
Её вопрос прозвучал наивно в аспекте их обоюдного взрыва.
Романа самого колотило, он прикладывал титанические усилия, чтобы дальше не упасть. Ниже. Он оскорбил Губастую, обидел, наговорил такого, что самому стало тошно. Но всё говорило о том, что он прав.
А слова Нади послужили последним подтверждением.
Прозвучало слово «аборт».
- Люблю. Очень.
Ещё один всхлип.
- А почему не говорил… никогда…
- Я показывал. Вернее, пытался. Вит, не умею я ухаживать за девушками. А ты… Ты не просто девушка. Ты моя Губастая.
- Я тебя убью, Багровский. Убью.
- Не буду сопротивляться.
Она затихла.
Больше ничего не говорила, лишь стояла, безвольно откинувшись головой к стене.
- Пусти меня, Ром.
- Нет.
- Я хочу сесть.
- Пошли на диван.
- Багровский, я хочу-сесть-тут. Дверь ты всё равно запер. И дай мне попить. Воды.
Всё естество Романа противилось, чтобы разжать руки. Казалось, что именно сейчас, вот в эти минуты, он может окончательно отворотить от себя Губастую.
Приложив титанические усилия, всё же разжал и отошёл. Воды в гостиной не оказалось, и он едва ли ни бегом смотался на кухню.
Вита сидела на полу. Как маленькая девочка. Обхватила ноги руками и положила на них голову.
Такая беззащитная.
Уже носящая под сердцем их ребенка.
Роман себя не узнавал. Если будет накручивать дальше, снова сорвется не туда.