Без выбора (СИ) - Кистяева Марина. Страница 9

Крылья носа Романа раздулись, нервно дернулся кадык.

- О каком насилии ты говоришь, Губастая? Ты понятия не имеешь, что такое насилие! И не надо мне сейчас тут втирать, что над тобой последние годы только и делали, что совершали моральное насилие. Принуждали, ограничивали! Тебе рассказать подробнее, что мужчины в гневе, в ненависти делают с женщинами, а? Или напомнить, что наши семьи уже несколько десятилетий ведут кровопролитную войну? Рассказать в красочных подробностях, как твой дед несколько часов подряд пытал мою бабку! Женщину! Ей не было и сорока лет!

После последних слов Виту затрясло. Война в любом её проявлении жестока, бесчеловечна. Льется кровь, страдают невинные люди. Всегда кого-то пускают под «замес». Их семьи враждовали не год и не два. Вита грешным делом даже иногда думала: как они полностью не вырезали друг друга. Опять же… Размышлять, прогонять процесс в голове, сопоставлять события – это одно. Реальность – боль, страх, смерть.

Вита не смогла отвести взгляд от перекошенного яростью лица Романа. Тот, так и не дождавшись от неё внятного ответа, тряхнул её, отчего голова Виты мотнулась, а неприбранные волосы разметались ещё сильнее.

- Что молчишь? Нечего сказать? Вот и в следующий раз хорошенько подумай, Виталина, прежде чем открывать свой очаровательный ротик! Вспомни все те страшные истории, которые тебе рассказывали про Багровских! И не строй иллюзий! Все они - правда! И на твои проступки я закрывать глаза не буду!

- А кто тебе дал право распоряжаться моей жизнью? – Вита хотела бы закричать, но у неё получился шепот. Горло точно судорогой свело, каждое слово давалось с трудом. Выяснять отношения у бассейна – не лучшая идея.

- Тебе дать подробный ответ? – глаза Романа опасно блеснули.

Мужчина наклонил голову, обдав её лицо горячим дыханием.

Багровский, если и не был пьян, то выпивши был точно. И ей бы уйти, проявить женскую мудрость, хитрость, но куда… Виту несло всё дальше и дальше.

- Я и без твоих наставлений знаю, - прошипела она разъяренной кошкой и дернулась, пытаясь вырваться. Бесполезно. Её держали очень крепко, оставляя на коже розовые следы, которые завтра превратятся в мелкие синяки. – Совет выбрал твою семью. А меня в качестве подношения тебе! На, дорогой Роман, пользуйся на своё усмотрение! Девочке пятнадцать лет? Ах, как досадно, насиловать сразу нельзя, надо подождать! Хотя можно и не ждать! Подумаешь… Ай!

- Тебя кто-то трогал?!!

На Виту словно ушат холодной воды вылили. Без предупреждения, исподтишка. Девушка открыла рот, чтобы продолжить свою гневную речь, и не смогла. Лишь жадно хватанула резко закончившийся воздух.

Такого она не ожидала. Даже от Багровского. Казалось, мужчина оказался на грани. Его лицо ожесточилось, верхняя губа нервно приподнялась, подергиваясь от едва сдерживаемого гнева. Глаза превратились в черный ураган, несущий смерть всему живому. Мышцы на плечах напряглись, превратившись в канаты.

Он не говорил – рычал. Исторгал не слова, а звуки, от которых живот Виты скрутило. Именно тон Романа остудил её пыл, вернув к действительности.

Она замешкалась на какие-то доли секунды.

- Я. Задал. Вопрос.

Вита растерянно моргнула. Потом ещё раз. Если хотя бы на жалкое мгновение предположить совершенно нереальную мысль, что Багровский что-то испытывал к Вите, то сейчас казалось, что она наблюдала ревность в самом жутком её проявлении. Когда инстинкты собственника оголяются и сметают всё на своем пути.

Бред, конечно…

- Никто, - Вита кое-как сглотнула ком в горле. Она испугалась. По-настоящему. За свою жизнь, даже не за тело. Молодой мужчина находился на грани потеря контроля, она интуитивно, не проснувшейся окончательно женской сущностью осознала это.

Ещё никогда на Виту не смотрели с такой холодной обжигающей ненавистью. Из-за того, что Роман продолжал её удерживать, прижимая к себе, она не имела возможности ни отвернуться, ни опустить голову. Да он бы и не позволил. Огонь его глаз гипнотизировал. Так жертва застывает перед удавом: мозг продолжает функционировать, а тело жертве уже не принадлежит.

От мужчины шли настолько мощные флюиды агрессии, что Вита притихла в руках Багровского. Лишь бы выпустил. И она больше никогда не сунет свой любопытный нос, куда её не просят.

Мужчина дышал тяжело, яростно. Её ответ не удовлетворил его, она видела по тому же взгляду. Грудь Романа шумно поднималась и опускалась.

- Если ты мне соврала, Губастааааяяя…

Вита уже ничего не понимала. Хотела бы, очень, потому что устала от того, что происходит вокруг неё. Её затянули в какой-то водоворот непонятных страстей, и она болталась в нем, никому не нужная, непригодная.

- Тебе будет хуже, - одна рука Романа сместилась, он запустил пальцы в растрепавшиеся волосы Виты, сжал их, собрав в кулак. Не больно, но и не вырвешься. Второй же дотронулся до подбородка. – Пять долбанных лет к тебе не прикасался ни один мужик. Я это знаю на сто процентов. Но вы, девочки, сегодня ранние пошли, и не факт, что в пятнадцать ты осталась девственницей. Вот об этом я не подумал… Совсем. А надо было. Так что я снова задам тебе тот же вопрос, Виталина,  - тебя кто-то трогал?

Вита отлично поняла смысл вопроса. И ей стало ещё хуже. Она не могла соединить воедино концы, но то, что происходило, пугало её до чертиков.

Багровский зациклился на её девственности. Почему?

- Я до сих пор девочка, - снова прошипела Вита, кровь прильнула к щекам, и это не от жары в комнате. – И такой собираюсь оставаться. Ты меня услышал, чертов ублюдок? Я не лягу с тобой. Не лягу под тебя! Слышишь?

- Это мы ещё посмотрим, Губастая, - выдохнул Роман, проведя большим пальцем по её щеке. – А сейчас лучше вернись к себе в спальню. Пока я не передумал.

Глава 5

РОМАН

Роман помнил тот день, когда впервые увидел дочь своего кровного врага.

Пигалица в синем джинсовом платье. И в белых носочках. Он выцепил тогда в толпе только её ножки. Худенькие, с выпирающими острыми коленями.

Он стоял в торговом центре на первом этаже и ждал, когда его очередная пассия вернется с «пробежки» с его картой. Ходить с девочками по магазинам – та ещё мука. Он и не планировал. Случайно столкнулся с Олей, и та залепетала, запричитала, закружила его. Он сунул ей карту, чтобы она от него отвязалась. Роман уперся плечом в колонну, лениво листая новости в телефоне. Телефон был зарегистрирован на водителя, и иногда Роман заимствовал его, чтобы не светить свой.

Как всегда – ничего интересного. Передел города продолжался, семья Багровских активно принимала в нем участие, не светясь, через подставных лиц.

Почему Роман поднял голову и посмотрел в сторону эскалатора, он не помнил. Взгляд остановился на ребенке. Девочке. Маленькая, она спускалась, с силой цепляясь за поручень. В голове тогда промелькнула мысль, что личико знакомое, он его видел где-то точно. Напрягаться не стал – к чему? Но и взгляда не отвел.

Девочка была красивая, как фарфоровая кукла. И столь же печальная. Выглядела растерянной, едва ли не испуганной. Даже пальчики на руке побелели, с такой силой она ими сжимала поручень. Роман немного напрягся. Девчонка одна, может, потерялась?

За её спиной стояла холеная рыжая дамочка лет тридцати пяти с высокомерным выражением на лице. Мать? Всё может быть. Рядом на эскалаторе на ближайших ступенях никого больше не было.

Роман нахмурился. Он не любил, когда обижали детей. Они не могут за себя постоять. Особенно девочки. В белых носочках. Девочки – это же принцессы, их баловать и лелеять надо, конфеты покупать и плюшевых мишек. Циник в душе Романа тотчас заметил, что потом эти балованные девочки вырастают в роковых красоток и уже тянут из своих мужчин не на конфеты и мишек. С другой стороны, почему бы и нет?.. Каждый в итоге имеет то, что ему надо.

Эскалатор со стоящей на ступенях девочкой почти съехал вниз, а Рома продолжал за ней лениво наблюдать. Почему же ты такая грустная, пигалица? Мама куклу не купила? Возникло странное желание узнать причину её грусти и сделать всё, чтобы девочка улыбнулась. Чтобы глазки, обрамленные шикарными черными ресницами, заблестели от восторга и…