Новая история Колобка, или Как я добегалась (СИ) - Ясная Яна. Страница 23

Угу. Та еще хрень. А потому…

Я прочистила горло.

— А потому, горничные сейчас пойдут и помогут нашим гостям собрать вещи. Представители фирмы “Азоринвест” выселяются. На случай, если вдруг они не изъявят такого желания…

Я окинула взглядом парней.

— Олег, сопровождаешь Катю. Саша, ты с Аней. Алексей, ты с Ирой. Лада и Дима идут со мной. В разговоры не вступать, на все вопросы отвечать, что выполняете распоряжение старшего администратора, и бронь Азоринвеста на нашей базе отдыха аннулирована. Вперед!

Как распределили цели остальные, не знаю — не маленькие, разберутся. А меня ноги сами вынесли на тропинку, ведущую к “быку”.

Мирослав Радомилович встретил меня вздернутой бровью и обворожительной улыбкой. Которая сменилась куда менее чарующим выражением, когда я сквозь зубы, давясь ненавистью, зачитала ему приговор.

— Елена Владимировна, — с мягкими интонациями, от которых любому вменяемому человеку стало бы страшно, произнес Азор, — Мне кажется, вы немного превысили свои полномочия. И законные рамки.

Мне страшно не было. Это логично — вменяемой меня сейчас было трудно назвать.

— Я этот лес сажала собственными руками, — с вежливым светским оскалом ответила я.

Губы были деревянными, слушались плохо, и артикулировать слова приходилось очень старательно. От этого складывалось впечатление, будто я считаю собеседника умственно отсталым и боюсь, что он меня не поймет.

— Мечтала, что потом привезу туда своих детей…

Светлая ненавидящая улыбка так и прикипела к губам, убрать ее с лица я была не в силах, и только смотрела Азору в глаза в упор, стараясь взглядом транслировать всю эту ненависть ему прямиком в подкорку.

Всё вокруг был ясным и прозрачным, только изредка подрагивало, и тогда очертания предметов плыли, как в компьютерной игре, где графика не успевает подстраиваться за игроком.

Такого острого, унизительного разочарования в человеке мне испытывать не доводилось.

Дальнейшую дискуссию я сочла оскорбляющей мое достоинство (недаром и другим запретила вступать в пререкания), а просто молча кивнула Ладе.

Наверное, Мирославу, козлу последнему, Радомиловичу тоже было унизительно видеть, как ловкие руки горничной на его глазах потрошат его вещи, но он смотрел. Ладка сноровисто, с каменным лицом, собирала Азорские пожитки.

Телефон взорвался трелью, и я даже головы не повернув, услышала, как в трубке орет Всеслав Всеволодович, жалуясь старшему родственнику на хамство персонала “Тишины”.

Мир бросил короткое “Уймись!” и отбил вызов.

— Лена. — Мирослав, мать его, Радомилович, тоже смотрел на меня в упор и взгляда отводить не желал. — Лена, мы этого не делали.

— Безусловно, — с сокрушительной любезностью ответила я. — А если бы вы это сделали, Мирослав Радомилович, то вы бы, без сомнений, так и сказали.

Телефон Мирослава звонил, не затыкаясь, но он не брал трубку.

У меня зубы сводило от испытываемых чувств. Я не знала, как не вцепиться ему в глотку прямо здесь и сейчас, и старалась держать себя в руках.

Лада впихнула в чемодан последнюю охапку чужого барахла, и я подавила облегченный вздох: экзекуция подходила к концу.

— Я провожу вас к машинам, Мирослав Радомилович, — объявила я, и это значило именно то, чем выглядело.

“К своему транспорту вы пойдете под конвоем”.

С Всеславом мы встретились на дорожке, ведущей к гаражам — его точно так же “провожали” Олег с Катериной. Шильцева и ее помощник уже стояли возле черных автомобилей, вылизанных Сеней, сияющих полировкой.

Я шла очень прямо, величаво переставляя негнущиеся ноги. Хотелось очень многое им сказать. Хотелось кричать от обиды — “Зачем? Заче-е-ем?!”

Но можно было только идти вперед, стиснув зубы.

Слова прощания я выжала из себя вместе с любезнейшей сервисной улыбкой. Правда, улыбалась одна я: у Ольги Радомиловны вид был растерянный, Всеслав-Славик выглядел взбешенным, а у Мирослава к роже приросла безразличная маска.

— То есть, ваша сторона отказывается от дальнейших переговоров? — уточнил он с той же каменной физиономией.

— Что вы, как можно! — Я с искренним возмущением отвергла это предположение, ибо еще не сошла с ума окончательно, чтобы принимать за Макса такие решения. — Просто все дальнейшие контакты будут проходить на нейтральной территории. В Чернорецке вам будет даже удобнее: ближе выметаться отсюда!

Персонал базы отдыха, кольцом подтянувшийся к парковке, смотрел угрюмо, недобро.

В “Тишине” очень низкая текучка кадров. Почти все, стоящие сейчас здесь, три с лишним года назад приложили руки к высадке Тихого Леса.

Чемоданы закинули в багажники, Орел и Мирослав сели за руль, Шильцева и Славик погрузились пассажирами, и гости отбыли.

Осознание того, что вернувшийся Макс нарежет мне ремней из шкуры за такие номера, медленно проступало сквозь затопившую мир ненависть.

Никто, кроме него, не смеет так поступать с его гостями.

Да и бог с ним. Нарежет — так нарежет.

Потерянного Максового доверия было жаль, но… я уже всё сделала. Здесь всё равно уже ничего не изменишь.

Кстати.

— Игорь Филлипович, а где Максим Михайлович?

— Там, — мотнул темной головой Новицкий куда-то в сторону предполагаемого пожарища. — Ночью уехал, и пока еще не приезжал.

Откуда-то, как чертик из коробочки, выскочила медсестра:

— Елена Владимировна! А пойдем-ка ко мне, я тебе успокоительную таблеточку поставлю… А если хочешь, то сразу и укольчик!

Я осторожно забрала руку и усмехнулась.

— Спасибо, Валентина Семеновна. Не стоит. Все, представление окончено, все за работу. Я вернусь через час.

От парковки до гаражам два шага, но Сенька неожиданно возник рядом раньше.

— Ключи не отдам! — подозрительно кося на меня взглядом, он боком-боком разворачивался, заслоняя мне проход к гаражу. — В машину не пущу, Елена Владимировна, хоть увольняйте!

Паника и обреченность в голосе бессменного автомеханика “Тишины” заставила меня остановиться.

— Ты у нас такой дурак по субботам, али как? — устало поинтересовалась я словами бессмертного Филатова. — Какое “увольняйте”? Выгоняй Тигрика, повезешь меня по делам.

Сенька неуверенно метнулся взглядом к гаражам. Механиком он, конечно, был от бога. Но вот чтобы что-то водил — такого я раньше не видела. Кажется, Семен понял, что поехать я всё равно поеду, в любом случае, и разрывался выбором: отдать мне машину, с риском что где-то по дороге себя угроблю, и хорошо, если одну только себя, либо же сесть за руль самому. Кажется, оба варианта ему равно не нравились.

Игорь Новицкий решил дилемму, хлопнув Семена по плечу и молча пройдя мимо нас обоих к своей машине.

Облегчение, прорисовавшееся на лице гаражного умельца, было почти смешным.

— Спасибо за беспокойство, Сень, — искренне поблагодарила я и отправилась за Филлипычем.

Его УАЗ в гараж Сенькой, по его личной табели о рангах, не допускался, и потому изнутри успел выстыть, и я забко поежилась в своем пуховике. Игорь крутил руль, выезжая с парковки, а потом с территории. Ворота закрылись, отрезая “Тишину” от нас, а нас от “Тишины”.

— В “Соловьиные Родники”.

Новицкий молча кивнул. Машина рыкнула мотором и свирепо вгрызлась в дорожное полотно.

— Дед на месте? — уточнила я у секретаря заповедника, и она негодующе сверкнула глазами, открыла рот, но потом глянула на меня внимательнее, осеклась и молча сняла трубку телефона.

Бессменного директора “Соловьиных Родников” в глаза так не звали, но я, кажется, и правда немного плыла сейчас, не зря Валя с Семеном волновались.

— Проходите, Елена Владимировна.

Новицкий остался в приемной, строить глазки милой девушке — несмотря на его поганый характер, девицы всех мастей от Филлипычева внимания почему-то млели. А я вошла в кабинет, отделенный от приемной тяжелой дверью.

Сухонький старичок, занимавший это кресло, кажется, всегда, встал мне навстречу, приветствуя привычной шуткой: