Новая история Колобка, или Как я добегалась (СИ) - Ясная Яна. Страница 49

Он выглядел таким совершенно, омерзительно довольным, что руки сами тянулись стереть это выражение с его физиономии.

Это просто возмутительно выглядеть таким довольным, когда я тут вся в прострации сижу и в себя завернута!

— Так что вспоминай, Колобок, — добил меня бессердечный нелюдь, — У кого из твоих родственников в роду были двойняшки?

— Ни у кого не было, — растерялась я, окончательно потеряв нить рассуждений (а ведь только что почти в руках была!), и возопила: — А двойняшки-то тут при чем?!

— А это самый очевидный маркер расовой принадлежности, — охотно пояснил этот садист. — Самый простой способ выяснить, по какой линии у тебя идет альтеровская наследственность и в каком она колене, это отследить случаи многоплодной беременности в семье. Хотя, в принципе, уже неважно — такие вещи выясняют до.

— До — чего? — я трепыхалась на поверхности из последних сил, отчаянно не желая погружаться в пучину невозможного, сверхъестественного и нелепого.

— До всего. Чтобы подсчитать, насколько велика вероятность завести детей у пары со смешанной наследственностью. Нам поздновато, не находишь?

Вот ему явно было хорошо, ему всё было просто и всё понятно.

А мне отчаянно, невыносимо были нужны Дин и Сэм Винчестеры.

Парни, в нашем городе вас ждёт много работы!

Я еще немного посидела, предаваясь сладостному отрицанию, подумывала еще про гнев, торг и депрессию, но вздохнула, и как большая девочка, перешла напрямую приятию.

— Давай еще раз, медленно и по пунктам. Ты сейчас намекаешь, что я имею какое-то отношение к вашей расе. В качестве аргумента приводишь нынешнюю ситуацию с Максом, утверждая. что это проявление ваших сверхсил? Вот прям мне в глаза это говоришь?

В такой формулировке это звучало еще абсурдней. План по приятию ощутимо пошатнулся.

Я смотрела на Азора давящим взглядом.

Вместо того, чтобы подавиться, он приобнял меня за плечи:

— Лен, да ты не переживай, это не больно! Жила же ты так всю жизнь. Да и потом, я думаю, что у тебя альтером был в лучшем случае дед-прадед. Ну или бабка-прабабка. А то и того дальше. Просто близость источника, да дети-альтеры всю эту генетику чуток активировали.

Нытье “Ну заче-е-ем” и “Но я не хочу-у-у!” тут явно не сработает.

Вместо этого я вытянула у Мира термос и от души глотнула. Если не выпить, так хоть сделать вид, что выпила!

— Что там за дрянь налита? — уныло поинтересовалась я, лишь бы не говорить (и не думать) о насущном.

— Вода, напитанная источником. Ваша, кстати, из “Тишины”, — Мир клюнул меня поцелуем в макушку. — Не переживай так, Лен. Всё будет хорошо.

Я подумала, что надо бы сбросить это объятие — исключительно в педагогических целях, чтоб не смел огорошивать меня всякими гадостями, или просто вещами, которыми я не хочу огорошиваться, но передумала, и ткнувшись носом ему куда-то в подмышку, горестно засопела.

Ну заче-е-ем, а?! Ну я не хочу-у-у! Мне очень нравится быть единственным нормальным человеком во всем этом дурдоме!!!

— Такое раньше уже было? — тихонько спроси Азор у моего темени, и я дернула плечом.

— Было. Во время рейдерской атаки на “Тишину”. Я тогда убедила себя, что это просто игра разума, галлюцинация, с беременными бывает — некоторые, вон, троллейбусы в у себя в спальне видят, а меня вот так накрыло…

— Мы предполагали, что это ты, скорее всего, вынесла тогда документы, — Мир вздохнул, и обнял меня уже обеими руками. — Но не подумали, что здесь может быть замешано что-то по нашей части. Всё же, беременная женщина, большой срок, угроза преждевременных родов… Ведьмы поэтому и отступились тогда, занялись тобой. Погибни кто-то от их рук рядом с источником — и он на долгие годы стал бы непригоден.

Мир потерся о мои волосы щекой.

— Достаточно разумное объяснение, чтобы не искать подтекстов. А еще подобное было?

Я задумалась: случай с Адкой выглядел за уши притянутым, я могла от чего угодно проснуться среди ночи, на самом-то деле, но я всё же поделилась с Миром сомнениями.

А это бессовестная сволочь в ответ заржала:

— Действительно, какие могли быть сомнения, что и Адка в списке психологически усыновленных!

Может, спихнуть его с лестницы? На него, в конце концов, мой материнский инстинкт не распространяется!

— Мир… а почему тогда я ничего не почувствовала, когда эта рожа ведьминская уводила детей? — оказывается, моя голова еще могла что-то соображать, и вопрос назрел сам собой.

— Потому что чуйка срабатывает на непосредственную опасность. Если детворе не собирались причинять вреда…

Я задумчиво кивнула. Окей, один повод для убийства с особой жестокостью из списка вычеркиваем!

— Пойдем, — Мир встал и потянул меня за руку. — Что-то мы надолго господ гуманистов без присмотра оставили. Боюсь, Елистратов твой один с ними не справится!

“Мой Елистратов со всем справится!” — мрачно подумала я, но поднялась со ступенек и пошла за Мирославом, анализируя и раскладывая на составные не слишком привычное ощущение — свою руку в чужой ладони.

Вернувшись, я первым делом окинула взглядом Максову гостинную, ища следы кровавых зверств — не нашла. Уф, слава богу!

Бронислав сворачивал тугим кольцом несостоявшийся кляп, Адка сидела на подлокотнике дивана над плененной девицей, Макс на диване — но с другого его краю.

Я пригляделась к пленнице — темные волосы вороньим гнездом, связанные руки поджаты к локтями к животу, запястьями к груди, и характерные прерывистые вздохи из середины этого сжавшегося комка.

Понятно, ревем-с. Как ломать волю человека, ничего плохого тебе не сделавшего — так это мы взрослые. А как отвечать за свои поступки — так сидим в слезах и соплях.

Гуманисты выглядели раздосадованными. По крайней мере, та, что помладше и девочка. Тот, что покрупнее и лысый, казался скорее задумчивым.

Предчувствуя, что ответ на мой вопрос меня не порадует, я всё же спросила с робкой надеждой:

— Что удалось узнать?

— Не так много, как хотелось бы, — признался Бронислав и уселся в кресло. — Нашу барышню зовут Ирина Борисовна Святина, по ее словам. Семнадцати лет отроду. Мои люди сейчас пробивают, что это за зверь такой. Будут результаты — поделюсь. Так вот, если она не врёт, а она вроде бы не врёт — то противоправные действия против Максима Михайловича Елистратова она совершала не по собственной инициативе, а по прямой указке своей старшей. Попытка похищения малолетних детей Колобковой Елены Владимировны тоже была выполнена по ее распоряжению.

Нет, не бог весть какие шокирующие откровения, так-то: вряд ли сопля, не достигшая возраста избирательного права, рассчитывала сама подмять источник. Логично, что она делала это для кого-то.

— Информация о том, что твои дети немножко нетипичны, просочилась из поликлиники. Кого-то заинтересовали анализы, которые вы делали, когда началась инициация. — Бронислав рассказывал всё это, не сводя глаз с Ирины нашей Борисовны.

Меня кольнуло чувство вины — черт, так и знала, что выйдут нам боком эти анализы!

— В принципе, нормальный человек ничего из обычных анализов не увидит, — продолжил Азор. — Барышня по этому поводу знает только то, что про детей её наставнице рассказал кто-то из товарок, подвизающихся в детской поликлинике, так что это только моё предположение. Я думаю, нашелся кто-то, сведущий в… тонкостях. Его заинтересовала клиническая картина, и он сделал пару необычных анализов. Зачем наставнице дети — она не знает, но догадаться не сложно. С Максимом Михайловичем — аналогично. Вызвала наставница, очертила задачу, после чего выдала снаряжение и нужные сведения, и вперед… Имя, описание или хотя бы какие-то приметы этой чудесной женщины установить не вышло.

Бронислав невесело сощурился, разглядывая забившуюся в угол девку.

— Зато удалось узнать, что современные наставницы не гнушаются ставить блоки своим ученицам. Причем, не считают нужным не то чтобы поинтересоваться мнением ученицы по этому поводу, а даже и постфактум о своих действиях известить… собственно именно из-за блока мы ничего больше от нашей птички залетной и не добьемся.