Солдатская верность - Потехин Яков Филиппович. Страница 4

— Да ты, видать, с крепкими нервами или уж очень спесив, — проговорил капитан. — Что ж, пощекочем как следует!

По радио Белоусов приказал Семенову зайти «юнкерсу» в хвост. Увидев наседавшую с тыла «чайку», немец обрушил на нее сильный огонь. Но Семенов не из простачков: он шел в «мертвой», недосягаемой для огня зоне. В этот момент Белоусов и Чернов ударили по фашисту сверху. Он резко спикировал, но истребители не отставали, их пулеметы работали без перерыва. Бомбардировщик, так и не выйдя из пикирования, врезался в каменный берег залива.

Однако профашистская правящая верхушка Финляндии недолго сохраняла «нейтралитет». Теперь белоусовцы не только вели борьбу с воздушным противником, но и ходили на штурмовку его живой силы, наносили удары по огневым позициям артиллерии, обеспечивали дерзкие действия десантников. Были дни, когда каждому летчику приходилось не менее десяти раз подниматься в воздух и выполнять различные боевые задания.

В конце августа наши транспортные суда покидали Таллин. Часть из них шла на Ханко, их прикрывала пара истребителей из звена старшего лейтенанта Цоколаева. Когда советскому каравану оставалось пройти до своей базы всего несколько десятков миль, на него как на легкую жертву устремились гитлеровские катера. Цоколаев со своим ведомым отогнал фашистов. Но очень заманчивой была добыча, и фашисты снова пошли на транспорты. Два балтийских летчика расстроили и эту атаку. Так продолжалось до тех пор, пока у истребителей не стал подходить к концу боеприпас.

— Требуется подкрепление, — передал по радио Цоколаев.

— Вылетаем, — ответил Белоусов и поднял в воздух все оставшиеся истребители.

Пока группа Белоусова не подошла к месту схватки, фашистские катера могли причинить большой вред нашим судам. И Цоколаев решил не оставлять их в беде. Вместе с ведомым они то и дело пикировали на катера, приготовившиеся было к атаке, и разгоняли их. Наконец немцы догадались, что у наших истребителей не осталось ни снарядов, ни бомб, а пикирование — это просто хитрость.

Катера снова стали собираться и строиться в боевой порядок.

Теперь немцы не обращали внимания на «чаек». Фашисты были уверены, что эта назойливая пара советских истребителей не принесет им никакого вреда. Выйдя на боевой курс, гитлеровские пираты уже предвкушали радость легкой победы. Но тем горше оказалась для них расплата.

Белоусовская пятерка своевременно подошла к месту боя и сразу же ринулась на врага. Леонид Георгиевич спикировал на головной катер и первой же бомбой потопил его. Вспыхнул еще один катер, — его подожгла первая пара ведомых. Готовясь к новой атаке, Белоусов заметил, что вторая пара, действовавшая правее, лишь пикировала, но не бомбила. «В чем дело? — подумал капитан. — Неужели у бомбосбрасывателей не сработали замки?» Однако беспокойство командира было преждевременным. Правая пара истребителей развернулась и снова пошла в пике. Вспыхнул еще один катер. Остальных летчики добивали уже пушечным огнем.

Когда вернулись на аэродром, Белоусов строго спросил у летчиков:

— Почему не бомбили с первого захода?

— Ваш приказ выполняли…

— Что-что?! — удивился командир.

— Так точно, товарищ капитан, — заговорил другой летчик. — Вы приказали бросать бомбы только при полной уверенности в поражении цели.

— Правильно, приказывал. Дальше.

— При первом заходе мы не были уверены, что не промажем.

— Хитры, оправдались, — улыбнувшись, сказал Белоусов. Он, как правило, не прощал никому ни малейшей оплошности, поэтому ведомые и ждали крепкой «накачки».

В другой раз эскадрилья Белоусова обнаружила в шхерах залива, неподалеку от Хельсинки, большую группу катеров. Здесь белоусовцы потопили десять судов с вражескими десантниками. Эта схватка была очень жаркой: летчикам пришлось действовать в зоне плотного зенитного огня, но они не ушли от цели, пока не выполнили боевой задачи.

Тем временем с Большой земли приходили неутешительные вести. Ведя жестокие бои с отборными ударными частями противника, наши войска все же отступали, оставляли города и целые области. С каждым днем росло боевое напряжение и здесь, на небольшом клочке земли, за 220 миль от линии фронта.

В эскадрилье уже имелись потери. Но и свою смерть крылатые герои обращали в победу над врагом.

При выполнении боевого задания «чайка» Плешакова была пробита прямым попаданием снаряда вражеской зенитки. В последнее мгновение своей еще совсем короткой жизни летчик направил горящий самолет на батарею противника.

В воздушном бою Чернов сбил фашистский самолет. Подбили и его. На раненую «чайку» набросились несколько стервятников и подожгли ее. На выручку друга бросился Семенов. Он расстрелял фашиста, сбившего Чернова, и погнался за другим. Его окружили пять «мессершмиттов». Семенов отражал атаки врага, увертывался. Точной очередью поджег еще один «мессер». Но силы были слишком неравные…

С каждым днем все труднее приходилось летчикам на Ханко. Белоусовцы в полном смысле слова жили под обстрелом. Чтобы не нести напрасных людских потерь на аэродроме, командир эскадрильи ввел такое правило: каждый самолет, идущий на посадку, встречать группе техников и мотористов у посадочного знака. Посадив машину, летчик уходил в укрытие, а выделенная группа подхватывала самолет и откатывала его в место, защищенное от артобстрела.

Но какими бы трудными ни были условия, боевые вылеты не прекращались. Ни один из них не обходился без личного участия капитана Белоусова. Возглавляемые им летчики за время обороны Ханко уничтожили 52 вражеских самолета, много различных судов, техники и живой силы противника. Здесь Леонид Георгиевич был награжден вторым орденом Красного Знамени.

Незадолго до окончания 165-дневной ханковской эпопеи Белоусову пришлось попрощаться с летчиками своей эскадрильи: его отзывали в Ленинград. Нелегко расставаться с боевыми друзьями, но что поделаешь, такова военная служба: сегодня здесь, а завтра там, где, по мнению начальства, быть тебе целесообразнее.

В Ленинграде Леонид Георгиевич был назначен командиром авиационного полка.

Неимоверно тяжелой была для жителей и защитников города Ленинграда зима 1941/42 года. Фашистские войска блокировали город. Над Ленинградом нависла смертельная опасность. Воины фронта и моряки Балтики поклялись умереть, но отстоять любимый город. И они свято выполняли свой долг.

Нашим летчикам приходилось сражаться, как правило, с численно превосходящим противником. Обычным соотношением было один против трех, а то и против пяти. Но, обнаружив фашистов, они смело шли в атаку, разбивали их строй, уничтожали воздушных убийц.

Бельмом на глазу для гитлеровцев был Кронштадт. Не считаясь с потерями, они бросали на крепость десятки «юнкерсов». В те дни командиру полка майору Белоусову подчас было некогда «перекурить». То одну, то другую эскадрилью водил он к острову Котлин. Истребители действовали двумя группами — одна связывала боем «мессеры», другая тем временем расправлялась с «юнкерсами».

Встречали белоусовцы стаи фашистских «юнкерсов» и на подступах к Ленинграду. Смелыми, согласованными действиями они разбивали их строй, вынуждали гитлеровцев сбрасывать свой смертоносный груз где попало, и только отдельным мелким группам удавалось прорываться к цели.

Вскоре полк Белоусова был переключен на сопровождение транспортных самолетов, курсировавших между Ленинградом и Большой землей. Из осажденного города в них отправляли раненых воинов и больных жителей, а в Ленинград доставляли продукты и медикаменты.

— Погибнуть самому, но не дать врагу сбить такой самолет.

Эти слова Белоусова стали законом для летчиков полка. Они даже на выстрел не подпускали врага к охраняемым ими машинам.

20 ноября 1841 года из Кобоны на западный берег Ладожского озера прибыл первый конно-санный обоз с хлебом для ленинградцев. Шел он по льду Ладоги. Так начала свое существование Дорога жизни. А когда лед на озере окреп, по нему пошли колонны автомашин с тем же драгоценным грузом, что перебрасывался на транспортных самолетах, только в значительно больших размерах. Теперь полк Белоусова охранял ледовую трассу. Летчики чувствовали важность возложенной на них задачи и отдавали все свое умение и силы, чтобы обеспечить с воздуха безопасность работы автотранспорта.